Антигеймер - Денисов Вадим Владимирович. Страница 22

— Матильда, — подсказал я из опыта.

— О, кувалда! В самую точку! Матильда! Щас запишу, спасибо… Вот. Чувствую, шансы у тебя, парень, есть, хваткий ты. А в книгах что? Поэтому-то опытный думающий читатель, встретив на первых страницах постапокалиптического иди попаданческого текста подобные словеса, сразу захлопывает дверцу: ясно, что автор не может или неспособен конструировать собственный уникальный мир во всей широте его проявлений, предпочитая пользоваться исторически приготовленным да сохранённым на книжных полках госпожи Культуры. Халтура! Придумывать не хотят, паразиты! Я уже не говорю о том, что при необходимости использовать былое словесное следует научно и системно изучать предмет на профессиональном уровне! И кто из графоманов станет этим заниматься, а, скажи мне, Степан? Вот и гонят по эрзац-словарю липовой старины посконной… А ведь такового в мировой практике никогда не было! Язык живой, он всегда двигается только вперёд, и даже при потере словарного запаса постоянно генерирует новый, без скатываний и повторения давно забытого… То есть неизбежно будут возникать всё новые и новые слова, устойчивые словообразования, идиомы. И, покушусь на святое, даже матерная ругань, в особых обстоятельствах, может изменяться и дополняться — ну, это вообще несбыточная моя мечта… Вот это и ищи. Как только услышишь новое словцо — сразу фиксируй и выясняй этимологию, коннотации, скрытые смыслы. Смело вскрывай лексические пласты в их эволюции, изучай новое в языке бытовой сферы! Всё понял? Ничего, подумай, время будет, авось поймёшь. Вдругорядь.

Сложное задание, но интересное.

Я тогда с трудом, но воткнулся и теперь заинтересованно посмотрел на старпрапа.

— Простите, а «артер» это что?

— Профессиональный сборщик артефактов. Что ж ты думаешь — мы ведь уже на «ты», Стёпа? — каждый сталкер способен артефакты из Зоны таскать? Да ни в жисть! Без базовой подготовки, углублённых курсов с практикой и сдачей экзаменов комиссии — это верная смерть. Кроме того, в таком ремесле требуется особое спецснаряжение, прежде всего экранирующие термоконтейнеры, иначе сразу руки и мозги отсушишь. А это деньги, и деньги очень серьёзные.

— Тогда чем же занимаются простые… в смысле, обычные сталкеры?

— Ещё увидишь, — по-одесски хитро осклабился бывший зять Сары Самуиловны. — Ответную посылочку, как я понимаю, прихватишь на обратном пути? И записочку попрошу передать. Письмецо, значицца, интимное. Девица живёт на Советской, четырнадцать, Лора Лайонс, тоже украинка, с Херсона. История стандартная, вышла замуж за художника, который приезжал на этюды, а потом беспардонно её бросил… Надо же и о будущем старому воину подумать.

— Конечно, захвачу… На обратном, — неуверенно произнёс я. — Действительно, чего по Зоне долго кататься. Скажите, а альфовцы тут проходили?

— Прошествовали, — поправил меня прапор, значительно вскинув брови. — Они сразу дальше идут, в бар «200 рентген», здесь не задерживаются. Что им на Кордоне делать-то? Раз — и проскочили, я в их дела не вникаю, дороже будет.

— И монстры нипочём? — от крутости новых друзей я разволновался в мальчишеском восторге.

— Какие монстры, этих парней тут каждый слепой пёс знает, кто связываться рискнёт? Задерживаются что-то сегодня.

— Ну а блокпост под мостом, там ещё ваши коллеги сидят с автоматами, агрессивные такие, так просто не подойдёшь…

Игнат Хромченко громко расхохотался.

— Да разве найдётся идиот подписываться под такую самоубийственную должность! Пусто там! Койот иногда ходит со своим патрулём. Что-то я разорался, а у меня люди спят, отдыхают с ночи, двое. До утра псевдоплоть по кустам гоняли электроудочками.

— Так вы же говорили, что монстры не лезут!

— Да это ручная! Не самим же кусты возле КПП вырубать, такая канитель… Призовём Зябу, он придёт, потопчет — симбиоз у нас.

Что ж, всё разумно.

Как же мне захотелось, чтобы Герцог оценил мои достижения! Вот если бы ещё в легендарный бар «200 рентген» попасть… Сам не рискну, я уже определил, что дальше Кордона не сунусь, не мой уровень. Минут через десять праздной болтовни мы тепло попрощались, я сел за руль и с должной осторожностью въехал в Зону.

Привет, Кордон! Здорово и тебе, что ли, Игра, некогда любимая.

…Закапал мелкий, вполне антуражный дождь. Вечная осень в Зоне.

Возле поворота и пологого спуска к деревне сталкеров с левой стороны, как, впрочем, и положено, стоял бело-синий автобус КАвЗ, задние окна которого были заделаны крашеной жестью, а остальные выбиты. У меня прямо с души отлегло, всё знакомое, каноническое, не пропаду.

Передовой караульный, долговяз в линялых джинсах, непременной стираной-перестираной куртке цвета выжженной прерии с накинутым на голову капюшоном и чёрной маской на лице, исправно сделав стойку, дёрнулся навстречу. Скажите, зачем в реальной жизни постоянно таскать по деревенской улице рюкзак за спиной, да ещё с настолько затянутыми лямками? Ручкой машет, обрез под мышкой поправляет.

Опустил форточку.

— Что можешь интересного рассказать? — тупо спросил сталкер.

Ясно всё с тобой, не читатель, только по игре ориентируется. Ткнув пальцем в борт, где белели крупные буквы, я молча поднял стекло, осторожно обогнул обла справа и поехал дальше по мягкой грунтовочке в глубь села.

Ух ты, родная моя деревенька колхозная! Чуть слеза умиления не покатилась.

А разрешение какое, а передача полутонов! Ничего не тянет, ничего не плывёт, динамическое освещение без перегрева проца, сплошная монтана!

В деревне сталкеров произошли некоторые изменения, суровая правда жизни на фронтире внесла свои коррективы. Прежде всего это касалось пункта общепита — он должен был случиться, и он возник. Слева красовалась белая на синем надпись «Черпак», явная столовка или дешёвая таверна. Колодец между домами. Сразу видно, что кругом реал, молодым да ранним сталкерятам надо где-то хавать.

Я притормозил у входа в пищеблок, расположившийся в простой крестьянской избе. Во дворе трое типов молча курили, пряча огоньки в кулаке. Может, зайти?

— Что можешь интересного рассказать? — традиционно спросил следующий обл-караульщик, дефилирующий по улочке вперёд-назад.

— В Красноярске одна девочка от щекотки умерла, — заговорщицки сообщил я облу. — Вот такая хня, прикинь.

Впереди горели три костра в бочках, обложенных кирпичами, это больше обычного для картинки игры; рядом темнели лазы двух убежищ-погребов. Ещё по одной бочке стояло в начале и в конце улицы, необходимая мера — подсветка. Интересно, что там сталкеры жгут? Дыма нет, и вони не чувствуется. У костра тихо звенели расстроенные медные струны, сердце радовал унылый гитарный перебор подъездных недоучек. Оно, сермяжное!

Не останавливаясь возле кучки сидевших вкруг первоходов, я медленно проехал дальше — мне сперва к Сидоровичу. Так до сих пор и не знаю, на какой слог ударение делать правильно, фамилия это или отчество?

Да, да, первые шаги…

Кто же не помнит, как после зрелищного вступительного ролика вконец опупевший главгерой появляется в локальной каморке-бомбоубежище местного барыги Сидоровича, крёстного отца всех новоприбывших сталкеров. Хотя здесь, похоже, эта роль больше подходит старшему прапорщику Хромченко.

Жерло входа было украшено надписью для совсем бестолковых неигрецов: