Завидный жених - Д'Алессандро Джеки. Страница 31

женщине своего круга в том случае, если с проклятием будет покончено. Или не жениться вообще, если это не удастся. И в том и в другом случае Мередит может быть лишь приятным развлечением для него, игрушкой, которую он выбросит, когда игра ему наскучит. Но она никогда не позволит ни одному мужчине так поступить с собой. Перед глазами Мередит возникло лицо ее матери, и она на мгновение зажмурилась. Нет, она не повторит ее ошибок. Никогда не станет такой, как она.

Шарлотта тихо приоткрыла дверь спальни и выглянула в коридор. Из-под двери Альберта пробивалась узкая полоска света: значит, он уже ушел к себе. Убедившись, что никто ей не помешает, Шарлотта быстро прошла на кухню, чтобы выпить горячего чая, о котором уже давно мечтала. Она распахнула дверь кухни и остановилась так резко, словно налетела на кирпичную стену: у кухонного стола стоял Альберт, держа в одной руке печенье, а в другой – чашку. Он застыл, не донеся ее до рта, когда увидел Шарлотту. Он был, казалось, ошеломлен и даже напуган не меньше, чем она.

Сердце Шарлотты заколотилось при взгляде на него: светло-каштановые волосы растрепаны, как будто он нарочно взлохматил их рукой, лицо заострилось и повзрослело благодаря отросшей за день темной щетине на подбородке. Она опустила глаза, и на этот раз сердце почти остановилось.

На Альберте был синий хлопковый халат, который Шарлотта подарила ему на прошлый день рождения. Тогда она ни секунды не сомневалась, покупая ему такой интимный предмет туалета – в конце концор, он был просто Альбертом, членом ее семьи. Развернув подарок, он благодарно обнял ее и поцеловал в лоб. Это был дружеский жест, ничего больше, но Шарлотта и теперь помнила, какое потрясение испытала тогда. Раньше Альберт ничего подобного не делал. Напротив, ей казалось, что он намеренно старается не притрагиваться к ней, словно чувствует, как неприятны ей прикосновения мужских рук. И Шарлотта была благодарна ему за это.

Тот невинный поцелуй был первым случаем, когда мужчина прикоснулся к ней с добротой и любовью. Как друг. Не ожидая и не требуя большего. И именно тогда возникло это невозможное и недопустимое чувство.

Сейчас халат был распахнут, открывая грудь, покрытую порослью тонких светлых волосков, и Шарлотте немедленно захотелось прижаться к ней губами. Его ноги были открыты ниже колена, и одна из них, здоровая, казалась заметно мускулистее другой. При взгляде на его босые ступни Шарлотту пронзил острый приступ желания. Он оказался таким мужественным, что она закусила нижнюю губу, чтобы сдержать стон, грозивший вырваться наружу. Она засмеялась бы сейчас над собой, если бы могла.

Пять лет назад, когда беременная Шарлотта, не знавшая даже имени отца своего ребенка, впервые появилась на крыльце дома Мередит, она поклялась, что ни один мужчина больше не притронется к ней, пока она жива. И она не нарушала клятвы до тех пор, пока не подарила Альберту этот проклятый халат.

Господи, она должна избавиться от этого ненужного чувства! Но как? Альберт – чудесный, ласковый и честный молодой человек, достойный любви прекрасной и невинной девушки, а не замученной и обезображенной шрамами шлюхи, к тому же на пять лет старше его. Он знал, какую жизнь Шарлотта вела раньше, до того как попала к Мередит. Он никогда не напоминал ей об этом, и за это она любила его еще больше.

– Я думала, ты уже спишь.

– Я думал, что ты у себя. Шарлотта попыталась улыбнуться.

– Мне что-то не спалось, и я решила выпить чаю. Он кивнул на чайник, не спуская с нее глаз:

– Я уже вскипятил воду, можешь наливать.

Обрадовавшись, что можно отвернуться и чем-то занять руки, Шарлотта потянулась за чайником, но мысленно все равно продолжала видеть только Альберта. Она слышала, как он поставил на стол чашку и положил печенье, как шаркнула, задев пол, его больная нога, как он подошел и остановился прямо у нее за спиной.

– Почему тебе не спалось, Шарлотта?

Он стоял слишком близко. Ей пришлось напрячь все силы, чтобы не прижаться спиной к его груди.

– Я... Просто у меня было слишком много разных мыслей. А ты, Альберт?

Не успел вопрос сорваться с ее губ, как она пожалела, что задала его. А что, если он не спал потому, что думал о какой-нибудь юной красавице, в которую влюблен? Правда, он ни разу не упоминал ни о чем подобном, но Шарлотта хорошо знала о страстях и желаниях, обуревающих юношей его возраста.

– Я не спал потому, что мне тоже мешали всякие мысли. Она глубоко вздохнула, собрала все свое мужество и повернулась к нему лицом:

– Ты беспокоился за Мередит? Ведь уже первый час ночи.

– Нет. Если бы она была наедине с этим лордом, который смотрит на нее, как голодная собака на бифштекс, я бы, возможно, беспокоился. Но они не одни. Я переживал из-за тебя, Шарлотта.

– Из-за меня? Почему?

– Ты последнее время сама на себя не похожа. Господи! Неужели она чем-то себя выдала?

– Почему не похожа? Он нахмурился:

– Не так-то просто объяснить. Ты вроде как не в своей тарелке, когда находишься рядом со мной. – Он пытливо посмотрел на нее. – Я ведь ничем тебя не обидел?

– Нет! Нет! Я просто устаю последнее время.

– Я вижу, у тебя круги под глазами. – Альберт протянул к ней руку и, прежде чем Шарлотта успела понять, что он делает, легко и бережно провел кончиком пальца под ее глазом. Она замерла, затаив дыхание, но через мгновение отшатнулась от него и вжалась в стену за спиной.

Альберт медленно опустил руку. Он по-своему истолковал ее испуг.

– Шарлотта... Прости меня... Я не должен был. – Он провел по лицу дрожащей рукой. – Но ты ведь знаешь, что я ни за что не обижу тебя.

Ей стало жарко от стыда за свою неоправданно резкую реакцию. Неужели Альберт мог подумать, что его дружеская ласка оскорбила ее? Но как объяснить ему, что она отшатнулась не потому, что боится его, а потому, что больше не доверяет самой себе. Комок в горле мешал говорить, и Шарлотта просто кивнула.

Его лицо и поза оставались напряженными.

– Хорошо, что ты знаешь об этом, Шарлотта. И я никогда не позволю никому другому обидеть тебя. Можешь не сомневаться.

При этих словах сердце ее окончательно растаяло. Он выглядел и говорил так бесстрашно и благородно, что показался Шарлотте рыцарем, одетым по ошибке в синий фланелевый халат.

– Спасибо тебе, Альберт.

Нет, она не собиралась прикасаться к нему, но независимо от ее воли рука поднялась, и ладонь прижалась к его щеке. И в ту же секунду Шарлотта осознала, что совершила ошибку. Его кожа была теплой, и пробивающаяся щетина слегка колола пальцы. Желание погладить его лицо, провести пальцами по выступающим скулам, по губам и подбородку стало почти непреодолимым, и она, наверное, поддалась бы ему, если бы не заметила, какой напряженной стала его поза. Какой-то мускул дергался на щеке под ее ладонью, глаза были крепко зажмурены, словно от боли – боли, которую испытывает человек, попавший в крайне неловкую ситуацию. Например, человек, к которому прикасается кто-то, чьи прикосновения ему неприятны.

Чувствуя себя смущенной и униженной одновременно, Шарлотта отдернула руку, словно обожгла ее. К своему ужасу, она почувствовала, что горячие слезы подступили к глазам и уже готовы пролиться. Надо уходить!

– Я... По-моему, меня зовет Хоуп. – Она произнесла первое, что пришло ей в голову. – Я побегу. Спокойной ночи!

Она выскочила из кухни и бросилась в свою комнату.

Шарлотта понимала, что ситуация становится невыносимой. Она так долго не выдержит. Единственный выход для нее – не видеть Альберта, но разве это возможно, когда они живут под одной крышей? Если она останется, то рано или поздно выдаст себя. Но куда же ей идти? Как она может расстаться с домом, ставшим ей родным? Как может разлучить Хоуп с Мередит и Альбертом? Как сможет сама жить без них? Господи, ну что же ей делать?

Незадолго до того как пробило час, Филипп задернул зеленые бархатные портьеры в своем кабинете. Он только что вернулся после того, как развез по домам Кэтрин и Мередит. Он наконец-то освободился от опостылевшего галстука и швырнул его на диван, снял очки и устало потер переносицу. В дверь постучали, и Филипп обреченно вздохнул: у него не было никакого желания обсуждать события прошедшего вечера, но он понимал, что избавиться от Эндрю будет не так-то просто.