Завидный жених - Д'Алессандро Джеки. Страница 41

– Должен поздравить вас, мисс Чилтон-Гриздейл, – произнес он. – Вчерашний вечер дал желаемые результаты.

– Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, милорд.

– Его целью было найти подходящую невесту для моего сына. Сегодня утром он признался, что одна молодая леди произвела на него сильное впечатление. Я почти уверен, что свадьба состоится двадцать второго, как мы и планировали.

Два алых пятна проступили на щеках Мередит. В ее глазах, обращенных на Филиппа, промелькнула масса различных эмоций. Удивление? Смятение? Испуг? Он не успел разобраться.

– Я рада слышать это, милорд, – сказала она ровным, ничего не выражающим голосом и, взглянув вниз, заметила осколки, разложенные на куске полотна. – О Боже! – Теперь она смотрела на Филиппа глазами, полными сострадания. – Это разбили вчера вечером?

– К сожалению, да.

– Мне так жаль! Даже мне больно смотреть на это. Представляю, что должны чувствовать вы.

Ее сочувствие явилось для Филиппа исцеляющим бальзамом, успокоившим раздражение и снявшим боль, и его охватило непреодолимое желание прижаться к ней, утонуть лицом в мягкой коже, вдохнуть ее аромат. Разумеется, он никогда не забылся бы до такой степени, но даже если бы это и произошло, стоявший настороже Годдард, несомненно, с удовольствием привел бы его в чувство при помощи кулаков.

– Чем мы можем помочь? – спросила Мередит. Филипп объяснил, что надо делать.

– Мы уже собрали большую часть осколков, – сказал он. – Когда закончим с этим, начнем проверять, что пропало из открытых ящиков. – Филипп подумал, что Годдарду с его больной ногой будет трудно работать, стоя на коленях, и, понимая, что молодой человек скорее умрет, чем признается в этом, предложил: – Я думаю, надо осмотреть всю территорию склада. Возможно, мы найдем какие-нибудь следы. Пойдете со мной, Годдард?

На щеке Альберта дернулся мускул, и Филипп легко прочитал его мысли. Юноша, конечно, понимал, почему было сделано это предложение, проклинал свою физическую слабость и очень хотел послать лорда Грейборна к черту. Наконец он нехотя кивнул.

Филипп медленно пошел по лабиринту между рядами ящиков, намеренно удаляясь от того места, где оставались Мередит с герцогом. Когда они отошли настолько далеко, чтобы их не могли услышать, он остановился и повернулся лицом к Годдарду.

– Вы хотите что-то сказать мне. – Это был не вопрос, а утверждение.

Лицо молодого человека медленно покраснело, и, взявшись рукой за ящик, чтобы не потерять равновесия, он выпрямился и посмотрел прямо в глаза Филиппу:

– Мне не нравится, как вы на нее смотрите.

Филипп не стал притворяться, что не понимает. Он, черт побери, отлично знал, как он смотрит на Мередит, и не мог осуждать Годдарда. Он сам был бы крайне недоволен, если бы кто-нибудь смотрел на нее с таким же неприкрытым вожделением. К тому же Филипп не мог не сочувствовать Альберту. Хотя он сам и не был инвалидом, но в юности тоже страдал от своей неуклюжести и физической неловкости. Он еще не забыл боль, которую испытывал тогда.

Сейчас Филипп уже был уверен, что Мередит не влюблена в Годдарда, хотя и относится к нему с глубокой нежностью. Она не из тех женщин, которые могут целоваться с одним, если их сердце принадлежит другому. Какие же отношения связывают ее с Альбертом?

– А мне кажется, что вы ее любите, судя по тому, как вы смотрите на нее, – спокойно сказал Филипп, не отводя от Альберта внимательного взгляда.

– Люблю, можете не сомневаться! И могу защитить ее, если понадобится. Например, от наглых аристократов, глядящих на нее, словно она лакомый кусочек, который они хотят попробовать, а потом выплюнуть, когда вкус им надоест.

– Это не входит в мои планы.

– Вот как? – Альберт воинственно выпятил подбородок. – А что же тогда вы собираетесь предпринять?

– Это касается только меня и Мередит. Но я понимаю ваши чувства и хочу заверить вас, что я... Что она мне небезразлична. И я ни за что не причиню ей вреда.

– Вы уже причинили, с этим вашим чертовым проклятием. Для нее репутация – самое главное, а вы все испортили. И коли вы так на нее смотрите, значит, собираетесь испортить ей и всю жизнь. – Лицо Альберта исказила гримаса гнева и презрения. – Вы все, богатенькие лорды, думаете, что если вам что понравилось, то оно уже ваше. Но с мисс Мэри так не получится – она слишком умна для вас. Она всю жизнь старается убежать от этого.

– Что это значит? Старается убежать от чего? – быстро спросил Филипп.

Годдард плотно сжал губы, сообразив, что и так сказал слишком много. Было ясно, что он не собирается ничего объяснять.

– И почему вы так уверены, – продолжал Филипп, – что ваши чувства не возьмут над вами верх и что вы сами не скомпрометируете мисс Чилтон-Гриздейл?

Альберт с сомнением смотрел на него, словно решая, что ответить.

– Я люблю ее, – сказал он наконец, – но не так, как вы думаете. Конечно, она слишком молодая, чтобы быть мне матерью, но на самом деле всегда была ею, и я люблю ее, как свою настоящую мать. Она все эти годы обо мне заботилась, а теперь я взрослый и могу сам позаботиться о ней. Я для нее все сделаю. – Его глаза угрожающе прищурились. – Все.

Можно было не сомневаться, что если завтра Мередит скажет: «Отруби голову лорду Грейборну», – Годдард поспешит наточить топор. Оставалось только надеяться, что она отдаст ему такого приказа. И тем не менее Филипп почувствовал облегчение, узнав, что Альберт не влюблен в нее, хотя v него оставалось еще много вопросов.

– А почему она была вам матерью?

Юноша несколько секунд колебался, решая, стоит ли отвечать на этот вопрос.

– Я своих отца с матерью никогда не помнил, – признался он наконец. – Может, их и не было. Я помню только Таггерта. Он работал трубочистом, а я и другие мальчишки помогали ему. – Глаза Альберта вдруг стали пустыми и безжизненными. – Мы все жили в маленькой грязной комнате. Однажды я чистил трубу на крыше и сорвался. – Он посмотрел на свою ногу. – Я помню, как падал, и больше ничего – наверное, я сильно ударился головой. А когда очнулся, она смотрела на меня, и глаза у нее были голубые, как у ангела. Я тогда подумал, что уже умер и попал на небеса, а потом узнал, что этот ангел – мисс Мэри, а я раньше ее вовсе не знал. Она вытащила меня из канавы, в которую меня бросил Таг-герт. Ему-то я больше не был нужен.

– Господи, – прошептал Филипп, почувствовав дурноту при мысли о такой хладнокровной жестокости. – Сколько же лет вам тогда было?

– Не знаю, – пожал плечами Годдард. – Наверное, восемь. Так утверждает мисс Мэри. Я и не знал, когда у меня день рождения, а мисс Мэри сказала – пусть это будет тот день, когда она меня нашла. И теперь мы каждый год празднуем – с подарками и тортом.

– А что стало с этим Таггертом?

Боль и гнев сверкнули в глазах юноши:

– Не знаю, надеюсь, что ублюдок умер.

– Значит, Мередит привела вас в свой дом, и вы стали жить в ее семье?

– Я стал жить у нее. Она заменила мне мать. Кормила меня, покупала одежду, учила писать и считать. Мы так и жили вдвоем, а потом, пять лет назад, с нами поселилась Шарлотта с Хоуп.

– Она жила одна, когда вы встретились? Но ведь ей было всего лет пятнадцать-шестнадцать. Как же?..

– Забудьте об этом. Не имеет значения. – Руки Годцарда сжались в кулаки, а голос звучал угрожающе. – Значение имеет только то, что она добрый и порядочный человек. Я обязан ей жизнью и, Богом клянусь, никому не позволю ее обидеть.

Неожиданное чувство стыда охватило Филиппа. Все его неразрешимые проблемы казались такими ничтожными по сравнению со страданиями, которые пришлось пережить этому юноше.

Глядя прямо в глаза Годдарду, он твердо сказал:

– Я никогда и ничем не обижу ее. И я знал, что она добра и порядочна, еще до того как вы рассказали мне свою историю.

– И поэтому вы смотрите на нее, как на сладкую булочку?

– Что ж, не буду этого отрицать. Но она возбуждает во мне и другие чувства. А почему вы уверены, что она не отвечает на них?