Гардарика любовь моя - Кедрин Андрей Викторович. Страница 35

— Не говори, если тебе тяжело, прошу… — Девушка помотала головой.

— Нет, нет… иначе тебе однажды расскажет кто-нибудь другой, и ты решишь, что я… хотя о чем речь… я далеко не так прекрасна и совершенна, как ты думаешь… Молчи! — Она прижала пальцы к губам собеседника, — Дай мне договорить…

Шестидесятые годы… Тогда казалось, все уже образуется — Гардарика более двадцати лет, как объявила о суверенитете, построены новые города со своими гигантскими храмами-научными центрами… И тут оказалось, что не все жители согласны принять участие в строительстве нашего общего будущего… Никто не говорит о бунте, охватившем Засаянский поселок — и правильно, ведь там жили десять тысяч граждан. Они-то и вошли в основу местной армии сопротивления. Мы так и не узнали, почему эти люди решили передать свою землю соседнему государству, выйдя из состава Гардарики… да об этом никто, собственно, и не задумывался, особенно мы, тысяча «Песчаных кошек», высадившихся в дикой полупустыне.

Гардарика не могла бросить в бой тяжелую технику, нельзя было и бомбить предателей — ведь танками и самолетами управляли граждане, такие же, как и те, что восстали. Вмешательство армии означало бы, что провозглашенные принципы «Граждане вольны устанавливать устройство собственного государства» и «Жизнь любого гражданина неприкосновенна» на самом деле не имеют силы. А «кошки» были изгоями, они не значились не в регулярных войсках, ни даже в ГГВ. Только им было дано право убивать граждан — любым способом, без суда. И мы этим правом воспользовались почти сразу после приземления.

Превосходство противника было многократным — кроме официальных граждан, нам противостояли и ополченцы из полу- и даже неграждан, получивших в автономии равные права. Но шансы удалось уравнять очень быстро — одна рота «кошек» ночью окружила новоявленную столицу — поселок Засаянский. Залпами из гранатометов — стреляли как раз теми «яблочками», они сожгли пару кварталов — на это понадобилось менее четверти часа. Они отступили, а преследовавший их отряд попал под огонь еще двух рот «кошек». Потом все силы нападавших объединились, и уничтожили остатки поселка… — Глаза рассказчицы чуть замутились — водка, попавшая в пустой желудок, пробирала быстро. Отогнав хмель, Тайра продолжила.

— Мы гуляли по территории бывшей автономии еще несколько недель, вылавливая одиночек и целые группы «предателей». Они были у себя дома, но стены больше им не помогали. Мы сломали их, уничтожив поселок… Кржановски отличилась вместе со своим отделением при штурме — когда у нас кончились патроны, мы пошли в рукопашную. Если бы перед нами были настоящие солдаты Гардарики, то бой для нас мог и закончиться, а так — ополченцы подобной наглости не ожидали. Они постреляли немного, пока мы не приблизились. А потом оружие только мешало им и восемь человек, оставшихся от моего отделения перерезали полсотни противников — мужчин от двенадцати до семидесяти лет… — Тайра посмотрела на свою ладонь с видом человека, обнаружившего, что у него появилась третья рука. — Об этой детали в учебниках истории не написали… Но порой находятся «знатоки»…

— Восточно-Сибирск побольше, чем Засаянск — как ты думаешь, история повторится? — Тайра пожала плечами, устало опускаясь на стул. Звякнуло стекло — Алексей вернул бутылку в шкаф и подошел к жене. Почувствовав его прикосновения, девушка подняла глаза, и ее дрогнувшие губы встретили легкий поцелуй.

— Так не бывает… — Соснов не сразу понял, что имеет в виду его спутница. Он опустился на колено перед ней и притянул к себе податливое тело. Тайра внезапно всхлипнула, прижалась к нему. Они молчали, слушая друг друга, легкую дрожь в уставших руках, удары сердец и тихое дыхание.

Заставил их разжать объятья только осторожный стук в дверь. Молодая девушка с нашивками ефрейтора на песчаного цвета куртке, молча вручила Алексею два тканевых свертка, отсалютовала и быстро убежала куда-то по коридору. Соснов пожал плечами, вернулся в комнату. Тайра сменила место — судя по плеску воды за тонкой перегородкой, она приводила себя в порядок. Появилась она довольно быстро, с мокрыми волосами и легкими проблесками жизни в глазах. Соснов попытался разжечь еще больше, но был довольно бесцеремонно водворен в душевую кабинку.

— Как плечо — не зудит? — Алексей потер татуировку. Она почти не болела, скорее было такое неприятное чувство, словно он ободрал кожу.

— Уже нет… Я не пойму, почему вас отмечают таким образом?

— Все просто, милый. — Тайра застегнула пояс на новых желто-серых брюках, которые извлекла из одного свертка. — Она дает исключительные права — там, как ты должен был заметить, в середине, закреплен микрочип. Он заменяет нам паспорт и свидетельство о регистрации… а порой и служебное удостоверение. Благодаря ему можно свободно перемещаться по стране…

— Но это же нарушение закона! А как же наш закон о внутренней миграции? «Гражданин имеет право смены места жительства, только если это требуется для исполнения его рабочих обязанностей». — Процитировал Соснов.

— А ты больше не гражданин, милый… — Тайра некоторое время любовалась вытягивающимся лицом супруга, пока, наконец, не сжалилась над ним. — Ты лучше. Стоит инспектору ФМС ткнуть в тебя сканером, он прочитает на экране удивительное сообщение «Проверка воспрещена».

— Но… но как же мой паек? — Других вопросов в разом опустевшей голове у Алексея не возникло.

— Может быть, лучше подумать, останешься ли ты в живых до следующей заработной платы, или тебя пристрелит заботливый родитель? — Соснов вздрогнул, словно получив пощечину. Возразить ему, впрочем, не удалось, обижаться же не хотелось. Осталось только облачиться в форму «Песчаных кошек» — на удивление удобную, с мягкой подкладкой, которая словно поглаживала тело. Едва он застегнул последнюю пуговицу, уже знакомый стук оповестил о появлении девушки-ефрейтора. На этот раз она принесла в небольшом пластиковом ведерке термос и несколько мисочек, закрытых крышками. Тайра тут же выставила все это на столик и, не сдерживая нетерпения, откупорила одну из самых больших емкостей. Услышав довольный вздох, Алексей присоединился к жене. Борщ оказался изумительным и удивительным — приготовлен был явно из свежих овощей, хорошо сдобрен перцем. Ложка то и дело подцепляла крупные куски нежного мяса, а чесночные булочки, лежавшие на дне ведра, вообще оказались выше всяческих похвал.

— Храмовники — понятное дело. Но откуда «кошки» берут подобное богатство? — Не удержался Алексей от вопроса, когда увидел в следующей миске желтое от природы и добавленного в него топленого масла картофельное пюре и крупный, истекающий соком рубленый бифштекс.

— Чтобы войско было дружно, накормить солдата нужно… — Тайра пробурчала это вполголоса — говорить громко мешал набитый рот. Справившись с мясом, она подняла голову от тарелки. — А что, служители при Храме Солнца содержаться на натуральном пайке? Каждый день? Распоясались, не иначе… Это же боевой рацион.

— Что, «кошек» кормят на убой когда готовят их к этому самому убою? — Тайра, отлучившаяся на минутку к шкафчику, при этих словах звякнула чем-то за дверкой и сквозь зубы ругнулась. Вернулась она к столу с небольшим стаканчиком водки в руке и влажным пятном на майке.

— Что же ты мне этак-то, под руку… Нет, «кошки» питаются натуральными продуктами если есть такая возможность. Перед боем мы поступаем иначе. Попробуй вот… — Жидкость только походила на водку. Она обожгла спиртом горло, тепло от нее сразу же растеклось по телу — только не тяжелой сонливой волной, а жаром сжавшихся перед стартом мускулов. Алексей почувствовал, как рванувшееся вдруг из груди сердце начало биться ровнее, словно готовясь к нагрузкам. Распрямилась чуть согнувшаяся от усталости спина, невидимые иголки укололи голову и она тут же прояснилась, словно его окатили ледяной водой.

— «Шильце»… — Тайра довольно улыбнулась.

— Угадал. Смесь стимуляторов и еще чего-то. Какому-то умнику пришло в голову замесить их на спирту, чтобы заменить таким коктейлем традиционные «сто грамм», которые обычно принимают перед боем. У него есть еще одно свойство… — Она перевела взгляд на край стола, и Алексей машинально закинул ногу на ногу, пытаясь скрыть очевидное проявление действия стимулятора. Если бы он готовился идти в бой, то этого было бы достаточно. А так им осталось только сменить место общения, переместившись на кровать.