Асы шпионажа - Даллес Аллен. Страница 29

Осенью 1941 года с большим трудом удалось установить, что основной радиопередатчик вражеской агентурной сети находится где-то в Бельгии. Поэтому в Брюссель была направлена группа контрразведчиков.

Как потом рассказывал Генрих Хофман, работавший ранее в абвере:

«Берлин словно прорвало, и каждую неделю в Брюссель прибывали все новые офицеры, которых присылали нам для усиления и контроля. Вначале по своей глупости мы пытались искать советских агентов среди бельгийских коммунистов. Однако наши доверенные лица сообщали, что там все спокойно, коммунисты запуганы и ведут себя пассивно. «Прошерстив» столицу, мы стали вести поиск в других городах, но все безуспешно. Затем наши люди сосредоточились на ресторанах и кафе, не зная, что советские агенты встречались только в магазинах, парках и туалетах. Наши радиопеленгаторы за это время установили, что советский передатчик работал каждую ночь в течение пяти часов (грубая ошибка!) – с полуночи до пяти часов утра. Это значительно облегчило наши поиски.

Но вот из Берлина приехал известный специалист. На основании наших изысканий он сделал вывод, что вражеский передатчик мог находиться в одном из трех определенных домов…»

Вечером 13 декабря 1941 года сотрудники службы безопасности с солдатами вломились сразу в эти три дома одновременно. Чтобы не создавать лишнего шума, на сапоги были надеты толстые носки. На втором этаже одного из домов и был обнаружен радиопередатчик. Около него находились Михаил Макаров, Рита Арнольд и Анна Ферлинден, которых тут же арестовали. В тайнике, оборудованном в соседнем помещении, были найдены фальшивые документы, симпатические чернила высокого качества, штампы, служебные печати и различные материалы. Код им, однако, удалось уничтожить.

Как раз во время обыска в дом вошел «Большой шеф» Треппер 48, который выдал себя за торговца кроликами и настолько уверенно и убедительно играл свою роль, что был отпущен 49. Конечно же он сразу предупредил об опасности остальных членов бельгийской группы.

«Маленький шеф» Сукулов, имевший торговую компанию «Симекско» на улице Аттребат, вынужден был скрыться. Он заявил своим сотрудникам, что его «страна» Уругвай собирается выступить против Германии (это происходило через несколько дней после нападения Японии на Перл-Харбор) и что поэтому он не может более находиться в стране, занятой противником. Выехал он в неоккупированную часть Франции.

Во время допросов немцами Макаров отказался давать какие-либо показания. Анна Ферлинден совершила самоубийство. Несчастная же и слабодушная Рита Арнольд, боясь за свою жизнь, «раскололась». Она предала Венцеля, Кента и еще целый ряд членов организации. Более того, она передала немецким контрразведчикам фотографию «Большого шефа». Некоторое время ей разрешили даже проживать в гостинице, но через несколько месяцев, когда надобность в ней отпала, Риту Арнольд казнили. Она была первой из числа советских агентов, согласившихся перейти на сторону Германии.

Показаний Риты Арнольд оказалось, однако, недостаточно, чтобы получить четкое представление о характере работы советской агентурной сети. Строгая конспиративная система дала свои плоды: круг задач Риты был строго ограничен. Она знала лично только нескольких людей да парочку адресов. Немецкие службы находились все еще в потемках.

В мусорном ящике дома по улице Аттребат был обнаружен небольшой клочок бумаги, на котором значились какие-то таинственные цифры и буквы. Из этого был сделан вывод, что шифровка текстов, видимо, производилась здесь. В течение шести недель лучшие немецкие специалисты бились над этим клочком бумаги, прочитав в конце концов одно лишь слово: «Проктор». Риту Арнольд снова вызвали на допрос.

– Назовите книги, которые лежали на письменных столах и стояли на полках?

Она перечислила все, что вспомнила. Упомянутые ею книги были немедленно приобретены, и в одной из них оказалось это имя 50. По всей видимости, именно эта книга служила для кодирования. Открытие было сделано весной 1942 года. Москва за это время, естественно, сменила код, поэтому перехватываемые радиограммы по-прежнему не расшифровывались.

Нарушенное звено советская разведка быстро восстановила. Поскольку Треппер и Сукулов были вынуждены выехать из страны, руководство новой сетью принял Константин Ефремов (финский студент Йорнстрём). Это был русский офицер, выглядевший моложе своих лет, весьма симпатичный блондин, очень любивший свою родину – Россию, где оставил родителей и молодую жену. Его коллегой был Иоганн Венцель – «профессор» – основной радист новой бельгийской агентурной сети. (Часть информации направлялась во Францию, откуда передавалась в московский Центр.) Шпионский аппарат вновь работал на полные обороты, так что немецкой контрразведке пришлось все начинать заново. В июне 1942 года немцам удалось запеленговать Венцеля. Он был арестован 30 июля. В его комнате немецкая полиция обнаружила несколько зашифрованных радиограмм и два текста на немецком языке.

Член Коммунистической партии Германии Венцель отказался от сотрудничества с абвером, «не пожелав идти ни на какой компромисс». Когда же ему предъявили документы о его прежней деятельности, в том числе и в «военном отделе» КПГ, и разъяснили, что ему предстоит выбрать между смертью и сотрудничеством, он изменил свою точку зрения. Начав говорить, он назвал шефов и товарищей, ключ кода и полученные указания – словом, всю систему советского шпионажа. Будучи опытным агентом, он располагал подробными сведениями по самым различным вопросам, оказав немцам неоценимую помощь. Абвер и гестапо вздохнули облегченно.

Расшифровав с помощью полученного от него ключа целый ряд радиограмм, немцы получили немаловажные сведения о наличии в Берлине советской агентурной сети. Исходя из характера информации, они сумели выйти на обер-лейтенанта запаса военно-воздушных сил Харро Шульце-Бойзена и оберрегирунгсрата в министерстве экономики Арвида Харнака.

Предательство Венцеля открыло шлюзы. Агентурная сеть, протянувшаяся от Берлина до Парижа, стала испытывать удар за ударом. В каждой группе арестованных находились предатели, называвшие новые имена.

Абрахам Райхман, специалист по изготовлению фальшивых паспортов и различных документов, входивший в состав брюссельской группы, был уже давно на подозрении у службы безопасности. Райхман, как и Венцель, был в свое время представителем Коминтерна. Чтобы доставать бланки бельгийских паспортов, он установил связь с брюссельским полицейским чином – инспектором Матье, который на самом деле был немецким агентом, а для прикрытия разыгрывал симпатии к движению Сопротивления. Матье пообещал Райхману доставать подписанные и с надлежащими печатями бланки паспортов, любезно предложив даже их оформление у себя в отделе. В июле 1942 года Райхман передал ему фотографию Ефремова, шефа бельгийской агентурной группы, для нового паспорта. 30 июля 1942 года Ефремов был арестован в тот момент, когда получал из рук инспектора Матье пресловутый паспорт.

Чтобы «сломать» Ефремова, абверу потребовалось довольно длительное время. Он отказался отвечать на вопросы и давать какие-либо показания. Контрразведчики, узнав о его привязанности к семье, пригрозили сообщить родителям в Советский Союз, что именно он предал Иоганна Венцеля (чего на самом деле не было). И Ефремов постепенно сломался, начал давать показания и в конце концов согласился на сотрудничество с немцами. А через некоторое время настолько вошел в раж, что стал даже поучать своих новых хозяев, когда те планировали те или иные акции против советской агентурной сети.

– Это неправильно, – говорил он, – следует делать так-то и так-то…

Подсказки эти были весьма своевременными, оказывая немцам неоценимую помощь.

Более того, Ефремов проинформировал абверовцев, что в случае его ареста вместо него должен быть назначен Антон Данилов – его русский коллега.