Иммигрантка в западне щеголя (СИ) - Денисенко Кристина. Страница 40

— Ты совсем с ума сошла, — Лев побледнел, закашлявшись дымом, и затушил недокуренную сигарету, — выброси эту идею из головы и послушай меня: я не стану просить денег у отца ни на какие цели, ни на «Мицубиси», ни на квартиру, ни на нашу свадьбу, и вообще я не уверен, что мы подходим друг другу и сможем создать крепкую семью — ты особа ветреная, требовательная, тебе что ни дай, все мало!

Сюзанна приоткрыла рот и невнятно прощебетала:

— Как ты можешь быть таким жестоким! Я ведь люблю тебя и как могу забочусь о нашем будущем!

— Все, довольно с меня этих разговоров. Одевайся и уходи — на этой неудобной кровати сегодня я буду спать один.

— Ты прогоняешь меня? — на мгновения она забылась и говорила с недовольством и резкостью в голосе, — ну и ладно. Ты еще пожалеешь!

Сюзанна сбросила с себя эротичный костюм восточной рабыни и, наспех переодевшись в черное вечернее платье, оставила Льва наедине с его мыслями-скакунами.

Она бесновалась, что сталось не так, как она планировала, и злость еще сильнее хлестала ее изнутри, чем ночной дождь косыми струями по лицу, плечам и дрожащим рукам. Слякоть и пронизывающий ветер наводили меланхолию, а затем и неистовую ярость, которую заглушила летняя гроза с вспышками белых молний в низко нависшем синем небе без единой звезды. Сюзанна успокоилась и босиком по бурлящим потокам направилась к одному из давних приятелей. Он отличался щедростью, и с ним можно было весело скоротать любую ночь, а ночь с аккомпанементом грозы — лучший утешительный приз для Сюзанны, потому что она безумно любила такие ночи.

И снова Сюзанна была восточной красавицей, дарящей ласки и восторг.

Наутро она нашла на тумбочке вместо ожидаемой благодарности записку на клочке бумаги: «Сьюзи, ты превзошла себя! Столько страсти в один вечер, что я собираюсь на работу, изнемогая от усталости! Прости, что не оставил тебе ни одной купюры. Надеюсь, ты не сильно огорчишься, но я на мели. Как-нибудь отблагодарю тебя за все по двойному тарифу! Детка, ключ оставь под ковриком, постель можешь не застилать. Люблю, целую! Твой раб и покорный слуга Супермен!».

Разочарованная, но не поникшая духом, Сюзанна приняла душ, накрасилась и в том же платье, что и вчера, поехала на маршрутном автобусе в пиццерию просить у Льва прощения и клясться в любви до гроба.

— Не знаю, что на меня нашло, любимый, — покорно и робко говорила она, а на щеках играли светоотражающие блестки румян и никакого естественного стыдливого румянца, — я не в праве давить на тебя и заставлять подчиняться моде и стандартам высшего круга. Ты, конечно же, можешь диктовать свои правила и, скажем, ездить на работу на спортивном велосипеде! — она засмеялась, но сразу же прекратила ерничать, опасаясь, как бы ее стремительный путь к заветной цели не стал хождением по острию бритвы. — Забудем вчерашний разговор и не будем обижаться по пустякам! Я буду любить тебя и без «Мицубиси» в гараже, и на твоей скрипучей неудобной кровати, пока ты сам не изволишь внести максимум комфорта в нашу жизнь! В нашу, потому что нас связывает любовь, и мы должны быть вместе! Скажи, ты ведь не разлюбил свою кошечку?! — она так ласково мурлыкала, что Лев снова поддался искушению и заключил ее в объятия.

«Покуда ты мне не мешаешь и не действуешь на нервы» — подумал он, а вслух сказал: «Ну, разве можно не любить красавицу фотомодель?».

Их восторженным объятиям помешали приближающиеся шаги.

Владислав и Анастасия держались за руки и сияли от счастья, которому Сюзанна могла только позавидовать. Она рассмотрела их с ног до головы каждого, отмечая, насколько хорошо сложен Владислав, насколько молода и нежна кожа Анастасии, и ее снова начало пробирать до самых костей чувство леденящего омерзения ко Льву, несопоставимому с его младшим братом, но она не подавала виду и мастерски играла свою роль.

— Я так и думал, что мы застанем вас здесь, — воскликнул Владислав и влюбленными глазами посмотрел на свою прекрасную спутницу, и ее щеки вспыхнули неподдельным румянцем. Лев тоже смотрел на нее. С досадой, завистью и сожалением, удивляясь, что упустил ее, как золотоискатель бесценный самородок. — Мы хотим пригласить вас на нашу свадьбу! Мы с Анастасией будем рады вас видеть, — он протянул брату конверт с пригласительной открыткой, и они обнялись — Сюзанна и Анастасия лишь обменялись глубокими взглядами.

Льву не оставалось ничего иного как поздравить брата и предложить распить бутылку вину в честь такого знаменательного события, но Владислав отказался, зная, что Анастасия терпеть не может Сюзанну, да и он сам терпел ее присутствие только из-за брата.

Сюзанна признавала свою ошибку, что сделала опрометчивый выбор, и Лев Зольтеман каждым неряшливым словом, обращенным к ней, своей манерой распускать павлиний хвост и не принимать во внимание ее прямых, озвученных в лестной форме желаний, подталкивал ее к принятию немаловажного решения. Оскорбленная до глубины своей черной, как глубокая бездна, души Сюзанна негодовала от возмущения быть обыгранной простой, безыскусной во всех понятиях девчонкой. Она не находила лучшей возможности исправить положение, чем избавиться от Анастасии посредством безжалостного метода, испробованного ею несколько раз, — дорожно-транспортного происшествия. Затем можно было бы полностью переключить свое внимание на Владислава: утешить, соблазнить, рассказать о мнимом раскаянии в столь открытом проявлении своих чувств к нему, и отпраздновать победу где-нибудь в Чили или в Перу, о которых так увлеченно отзывался Владислав в день их знакомства.

В войне все средства хороши, считала Сюзанна, и даже низкие и недостойные поступки, расплатой за совершение которых могло бы стать тюремной заключения на пожизненный срок. Она верила в свою безнаказанность — ее хитрый план срабатывал дважды, если не брать во внимание, что Льву повезло больше, чем Алексу, и он остался жив.

Сюзанна вынашивала новый замысел расправы над неугодными: Лев как полное ничтожество не интересовал ее больше, об него и руки марать не хотелось, а вот Анастасия злила, и переехать ее худощавое тельце до хруста костей черной «Шкодой» стало навязчивой идеей, не дававшей Сюзанне думать ни о чем другом. Она устроила слежку за Анастасией, чтобы безукоризненно организовать несчастный случай и ничем не выдать себя.

До чего же удивилась Сюзанна, узнав, в какой глуши воркуют ее голубки. Смерив презренным взглядом небольшой сельский дом, она недовольно фыркнула и надавила на газ серебристого «Лексуса», позаимствованного на время у приятеля, — незамеченной стоять посреди пустынной улицы не получилось бы.

 Вдоль низеньких заборов паслись гуси, в поле стадо коров гнал мальчишка пастух, и вся эта деревенская картина удручала Сюзанну своей незамысловатостью. «Цивилизация сюда еще не дошла, — думала она, — как к африканским племенам, не знающим, что такое ванна, Интернет, театры и неоновые огни вдоль ночных асфальтированных дорог. Ну и глушь!»

Сюзанна наматывала круги вокруг поселка, но Владислав и Анастасия, будто знали о ее плане, и днем редко выходили за калитку. Они наслаждались приятным обществом друг друга под тенью сада. Владислав натянул гамак между двумя яблонями, и они в обнимку раскачивались в нем, по очереди читая по станице сонеты Уильяма Шекспира. По вечерам они вдвоем поливали огород, рыхлили грядки, пололи сорняки, а потом до полуночи гуляли вдоль берега под высокими ясными звездами, но там Сюзанна не смогла бы «случайно» наехать на Анастасию.

Три дня Сюзанна мучилась от жары, но не отступала. Она купила бинокль и следила за домом Анастасии из заброшенной полуразваленной фермы с раннего утра и до позднего вечера, но никаких закономерностей так и не обнаружила: один раз Владислав с Анастасией съездили в супермаркет, дважды, но в разное время шли по тропинке к мусорной свалке. Ничто не способствовало воплощению плана Сюзанны в реальность. «Нужно найти способ и выманить эту парочку в город, иначе мне еще долго придется здесь куковать, а мне это все уже порядком надоело!» — размышляла она и решила привлечь Льва: кто как ни Лев может пригласить брата в кино, например!