1Q84 (Тысяча невестьсот восемьдесят четыре). Книга 2. Июль-сентябрь. - Коваленин Дмитрий Викторович. Страница 33

— Никто не беременеет, месячных нет, — подытожила Аомамэ. — А ваше тело все больше дряхлеет.

— Каждый раз моя кома длится все дольше, — сказал мужчина. — И наступает все чаще. Началось это семь лет назад. Сначала меня вырубало раз в два-три месяца. А сейчас уже пару раз в месяц. Когда паралич проходит, остаются боль и усталость. С которыми приходится жить каждый день. И никто не вставит иглу с лекарством, которое бы все излечило — и мигрень, и отчаяние, и бессонницу…

Он опять глубоко вздохнул. И продолжил:

— Где-то через неделю после этого становится легче, но боль остается. Она приходит волнами по нескольку раз на дню и скручивает так, что трудно дышать. Органы выходят из строя. Все тело начинает скрипеть, как несмазанный агрегат. Словно кто-то пожирает мою плоть и высасывает мою кровь, буквально каждую секунду… Но гложет меня не рак и не какая-нибудь зараза. Все медицинские проверки показывают, что физически я абсолютно здоров. Что со мной происходит — сегодняшняя наука объяснить не в силах. По всему получается, что моя болезнь — это дар, ниспосланный свыше.

Определенно, у мужика не все дома, подумала Аомамэ. С одной стороны, смертельного измождения она в нем почти не чувствовала. Скроен крепко и, похоже, привык выносить даже очень сильную боль. С другой стороны, ему явно осталось недолго. Этот человек смертельно болен. Какой болезнью — бог его знает. Но очень скоро — даже без моей помощи — в страшных муках переправится на тот свет.

— Остановить эту болезнь невозможно, — словно подхватил ее мысли мужчина. — Она изгложет меня изнутри, и я в страшных муках отправлюсь на тот свет. Они выкинут меня, точно старую клячу, которая отпахала свое.

— Они? — повторила Аомамэ. — Вы о ком?

— О тех, кто гложет меня изнутри, — ответил он. — Но бог с ними. Я просто хочу, чтобы ты хоть немного облегчила мою боль. Пускай это меня и не излечит. Готов на что угодно, лишь бы не болело так сильно. Эта страшная боль отнимает у меня очень многое, но многое и дарует. Я воспринимаю ее как милость, дарованную Небесами. Но от милости этой совсем не легче. И окончательного разрушения с ее помощью не избежать.

Повисла долгая пауза.

— Повторяю, — сказала Аомамэ, — с вашей болезнью я вам почти ничем помочь не способна. Тем более, если это — милость, дарованная Небесами.

Лидер распрямил спину, и зрачки его глубоко посаженных глаз блеснули в темноте.

— Нет, — сказал он. — Именно ты способна. Причем как никто другой.

— Хотелось бы верить, но…

— Я это знаю, — кивнул он. — Я вообще много чего знаю. Если ты не против, можешь начинать. То, что до сих пор делала с другими.

— Хорошо, попробую, — сказала Аомамэ. Голосом холодным, как кусок льда. То, что до сих пор делала с другими, — эхом отозвалось у нее в голове.

Глава 10

_______________________

ТЭНГО

Предложение отклоняется

Незадолго до шести Тэнго расстался с отцом. Дожидаясь такси, посидел с ним бок о бок у подоконника. Оба не говорили ни слова. Тэнго думал о своем, отец с замысловатым выражением лица смотрел в окно. Солнце клонилось к закату, и небесная синева становилась все глубже.

Вопросов оставалось много. Но о чем ни спроси, ответа все равно не дождешься. Это ясно даже по тому, как плотно стиснуты отцовы губы. Он больше не хотел говорить ни слова. Потому Тэнго и не спрашивал. Если не понимаешь без объяснений, не стоит и объяснять. Как и говорил сам отец.

И вот настало время уходить.

— Спасибо за все, что ты сегодня рассказывал, — произнес Тэнго. — Не все было понятно, но я чувствую, ты говорил очень искренне.

Он взглянул на отца. Но не прочел на его лице никаких перемен.

— У меня еще много вопросов, — продолжил Тэнго. — Но я понимаю, что все они принесут тебе боль. Мне остается лишь догадываться, что произошло, исходя из того, что ты уже рассказал. Наверное, ты не мой настоящий отец. Такова моя догадка. Подробностей я не знаю, но вывод напрашивается сам собой. Если это не так — скажи.

Но отец молчал.

— А если так, мне станет легче. Не потому, что я тебя ненавижу. А потому, что причина тебя ненавидеть наконец пропадет. Подозреваю, ты воспитал меня как своего сына. Наверное, за такие вещи следует благодарить. К сожалению, я был тебе плохим сыном. Но это другая проблема.

Отец, ни слова не отвечая, смотрел в окно. Куда-то далеко-далеко — таким взглядом солдат в патруле проверяет, не выпустил ли неприятель сигнальную ракету над горизонтом. Тэнго проследил, куда именно смотрит отец. Никакой ракеты там не было. Только сосны в вечерних сумерках, и больше ничего.

— Прости, но я почти ничем не смог с тобой поделиться. Разве что желанием, чтобы в твоей жизни было как можно меньше пустоты, о которой ты сам говорил. Знаю, ты прожил очень трудную жизнь. И по-своему сильно любил мою мать. Мне так кажется. Но она от тебя ушла. С тем, кто был моим настоящим отцом, или с кем-то другим — не знаю. Говорить ты об этом не хочешь. Но так или иначе, она исчезла, оставив меня с тобой. И ты воспитывал меня, постоянно надеясь, что если мы будем вместе, когда-нибудь мама еще вернется. Но она не вернулась. Ни к тебе, ни ко мне. Тебе было очень трудно. Все равно что жить в опустевшем городе. Но именно в этом городе ты вырастил меня. Чтобы заполнить свою пустоту.

Лицо старика оставалось совершенно бесстрастным. Понимает ли он, да и слышит ли вообще, что ему говорят, — неясно.

— Возможно, я ошибаюсь. Ей-богу, лучше бы я ошибался! Но по крайней мере, такая догадка многое объясняет. И разрешает очень много сомнений.

Несколько ворон взмыли в небо, хлопая крыльями. Тэнго посмотрел на часы. Пора. Встав с кресла, он подошел к отцу и положил руку ему на плечо.

— До свидания, папа. В ближайшее время еще приеду.

Уже поворачивая ручку двери, Тэнго в последний раз обернулся — и с удивленьем заметил на щеке старика слезу. Будто последнее, что сумел выжать из себя этот человек. В серебристой капле отражался свет лампы на потолке. Медленно скатившись по щеке, слезинка упала отцу на колени. Тэнго открыл дверь, вышел из палаты. Забрался в такси, доехал до вокзала и сел в электричку.

Обратный поезд из Татэямы оказался куда оживленней и веселее: семьи с детьми возвращались с пляжа. Глядя на них, Тэнго вспоминал свои школьные годы. Так, как эти люди, он не путешествовал ни с кем и никогда. На Обон [16]и в новогодние праздники отец просто спал. Точно старый электроприбор, который отключили от розетки.

Опустившись на сиденье, Тэнго собрался было почитать дальше книгу, но понял, что забыл ее в палате отца. Он сокрушенно вздохнул, но тут же подумал: да может, оно и к лучшему. Что сейчас ни читай — все равно не полезет в голову. А история Кошачьего города так и должна была остаться со стариком.

Пейзажи за окном теперь менялись в обратном порядке. Мрачные горы, притиснутые к самому морю, вскоре перетекли в индустриальный пригород. Заводы не прекращали работу даже ночью. Длинные сполохи красного пламени из бесчисленных труб плясали, точно змеиные языки. Огромные грузовики разъезжали по дорогам, ослепляя все живое вокруг своими мощными фарами. Море вдалеке чернело каким-то жалким и утлым болотцем.

Домой Тэнго добрался часам к десяти. Почтовый ящик был пуст, а в квартире как будто стало чуть больше места. Дома его ждали брошенная на пол рубашка, выключенный процессор, кресло со вмятиной от его собственных ягодиц да крошки от ластика на деревянной столешнице. Он выпил два стакана воды, разделся и завалился в постель. Сон пришел сразу — такой глубокий, каким он не засыпал уже очень давно.

В девятом часу утра Тэнго проснулся новым человеком. Отлично выспался; руки-ноги так и требовали активной физической нагрузки. Вчерашней усталости как не бывало. Он чувствовал себя школьником, открывшим новый задачник в начале учебного года. Пока ничего не понимаешь, но уверен: впереди — новые знания. Он пошел в ванную и побрился. Вытерся, намазал лицо лосьоном, в очередной раз посмотрел в зеркало. И окончательно признал, что стал другим человеком.