Сталин и разведка - Дамаскин Игорь Анатольевич. Страница 6

Помимо первой статьи, Орлов опубликовал ряд других. Он объявил, что настало время раскрыть такую темную тайну о бывшем вожде, которую даже Хрущев не разоблачил. Она, по его словам, заключалась в том, что Сталин был осведомителем Охранного отделения и перед революцией выдавал своих товарищей-большевиков. Орлов писал, что его коллега по НКВД Штейн якобы еще в 1937 году обнаружил в архиве тайной полиции папку с агентурными донесениями Иосифа Джугашвили заместителю директора Департамента полиции Виссарионову. Ссылаясь на рассказы тех, кто якобы знакомился с содержанием этих документов, Орлов утверждал: Сталин был агентом полиции вместе с Малиновским, но «решил устранить Малиновского со своего пути на секретной работе в Охранке» и с этой целью написал в полицию письмо против этого провокатора. Орлов, никогда не видевший этого, как мы сказали бы теперь, «виртуального» письма, все же утверждал, что на его полях «была начертана резолюция товарища министра внутренних дел, гласившая, примерно, следующее: „Этот агент ради пользы дела должен быть сослан в Сибирь. Он напрашивается на это“. Несколько недель спустя Сталин был арестован вместе с другими большевиками в Санкт-Петербурге, „по иронии судьбы попав в западню, которая была уготована ему Малиновским“. Каких-либо документов в подтверждение своих слов Орлов не привел.

Еще в одной статье, напечатанной в журнале «Лайф», Орлов утверждал, что он узнал о связи Сталина с охранкой от своего кузена, Зиновия Кацнельсона. По словам Орлова, Зиновий специально приехал в Париж, чтобы рассказать ему об этом в феврале 1937 года, когда Орлов лежал в гипсе в клинике после автокатастрофы. В то время Кацнельсон был не только заместителем начальника НКВД Украины, но и влиятельным лицом в ЦК Украинской компартии. «Я содрогался от ужаса на своей больничной койке, — писал Орлов, — когда слушал историю, которую Зиновий осмелился рассказать мне лишь потому, что между нами всю жизнь существовали взаимное доверие и привязанность».

Позже, в США, во время опроса 15—16 апреля 1965 года, Орлов подтвердил (из протокола опроса): «По мнению [Орлова], подлинная чистка в советской политике окажется возможной, когда, наконец, появятся свидетельства, что Сталин был агентом царской полиции. [Орлов] очень твердо верит в достоверность этого обвинения. Он напомнил, что его двоюродный брат, Кацнельсон, сообщил ему подробности этого утверждения в начале 1937 года на их последней встрече в Париже… Следует напомнить, что [Орлов] считает тайную казнь Тухачевского и военных, организованную Сталиным через НКВД, непосредственно связанной с тем, что эти люди знали тайну Кацнельсона. Конечно, в это же время жертвой чистки стал и сам Кацнельсон. В их последнем разговоре двоюродный брат заверил [Орлова] в том, что он оставляет в СССР официальные свидетельства, способные подкрепить эти обвинения. [Орлов] сказал, что в течение многих лет думал над тем, как выйти на людей и места, которые Кацнельсон мог выбрать, чтобы оставить эти материалы. [Орлов] высказался в том смысле, что он сам думал сделать пластическую операцию, чтобы обеспечить себе возвращение». (Надо думать, для поисков документов Кацнельсона. — И. Д.)

Подобного рода обвинения опубликовал в том же номере журнала «Лайф», а затем и в своей книге «Величайший секрет Сталина», вышедшей в 1937 году, американский журналист Исаак Дон Левин. По утверждению автора, он располагал документами о сотрудничестве Сталина с царской полицией, Левин писал, что Сталин начат сотрудничать с полицией 15 апреля 1906 года, когда был арестован в Тифлисе, Он якобы выдал местонахождение Авлабарской подпольной типографии РСДРП, которая была разгромлена в тот же день. Полиция в благодарность за оказанную ей помощь не только отпустила Сталина на свободу, но и переправила его в Стокгольм для участия в IV (объединительном) съезде РСДРП.

Для подтверждения своих утверждений о сотрудничестве Сталина с полицией Левин приводил машинописное письмо. По его словам, это письмо он получил в 1947 году от трех эмигрантов из России, проживавших после Октябрьской революции 1917 года в Китае. Вот его текст.

«М.В.Д.

Заведывающий особым отделом Департамента полиции.

12 июля 1913 года Совершенно секретно.

Лично. Начальнику Енисейского Охранного отделения А.Ф. Железнякову.

[Штамп «Енисейское Охранное отделение»]. [Входящий штамп Енисейского Охранного отделения].

Милостивый государь Алексей Федорович!

Административно-высланный в Туруханский край Иосиф Виссарионович Джугашвили-Сталин, будучи арестован в 1906 году, дал начальнику Тифлисского г[убернского] ж[андармского] управления ценные агентурные сведения. В 1908 году н[ачальни] к Бакинского Охранного отделения получает от Сталина ряд сведений, а затем, по прибытии Сталина в Петербург, Сталин становится агентом Петербургского Охранного отделения.

Работа Сталина отличалась точностью, но была отрывочная. После избрания Сталина в Центральный комитет партии в г. Праге Сталин, по возвращении в Петербург, стал в явную оппозицию правительству и совершенно прекратил связь с Охраной.

Сообщаю, Милостивый Государь, об изложенном на предмет личных соображений при ведении Вами розыскной работы.

Примите уверения в совершенном к Вам почтении

[Подпись] Еремин».

(Надо отметить, что в приведенном выше протоколе опроса Орлова сказано: «Ясно, что (Орлов) лишь с презрением относится к так наз. документальным доказательствам Исаака Дон Левина, касающимся принадлежности Сталина к охранке. Он рассматривает материалы, опубликованные Левиным, как грубую подделку. Материалы, о которых ему рассказывал Кацнельсон, считает подлинными».)

С любезного разрешения автора Юрия Васильевича Емельянова и издательства «Вече» я привожу отрывок из главы его книги «Сталин. Путь к власти», которая называется «Был ли Сталин агентом царской полиции?» и дает ответы на многие вопросы. Автор заинтересовался сочинением Исаака Дон Левина. И вот что он пишет:

«Левин писал, что он не удовольствовался приобретением этого письма и решил провести собственное расследование в 1950 году в Западной Европе. В окрестностях Парижа он разыскал бывшего генерала жандармерии Александра Спиридовича. По словам Левина, генерал не только узнал подпись своего коллеги Еремина на письме, но даже презентовал Левину серебряный графин с дарственной надписью от сослуживцев, среди которых была выгравирована подпись и Еремина. Генерал заверил Левина, что ему знаком и шрифт письма, и высказал мнение, что письмо было напечатано на машинке типа „Ремингтон“ или „Ундервуд“, которые использовались в России до Первой мировой войны. А.И. Спиридович удостоверил и личность того, кому направлялось письмо, заявив, что „в США находятся несколько беженцев из Сибири, лично знавших Железнякова“. К тому же Спиридович предложил Левину разыскать в Германии некоего офицера охранного отделения, которого он знал по кличке „Николай Золотые очки“. Генерал сказал, что после революции этот офицер долго жил в Берлине и служил под фамилией Добролюбов пономарем в православной церкви. Генерал считал, что „Николай Золотые очки“, „может быть, единственный, кто занимался проблемой отношений Сталина с Охранкой и, возможно, знал его лично“. Левин подробно описал, как он съездил в Западный Берлин, нашел нужную церковь, священника, который ему сказал, что Добролюбов переехал в Висбаден. По словам Левина, приехав в этот город, он нашел на местном кладбище могилу Добролюбова и на этом закончил попытки найти живых свидетелей сотрудничества Сталина с царской полицией.

Версия И.Д. Левина была подвергнута острой критике почти сразу же после выхода в свет его книги видным советологом Дэвидом Даллином. В еженедельнике «Нью-Йорк таймс бук ревью» за 21 октября 1956 года он доказывал, почему «письмо Еремина», на котором держалась версия Левина, можно считать фальшивкой. Он обратил внимание на то, что письмо датировано 12 июля 1913 года, когда полковник Еремин уже не занимал пост в Санкт-Петербурге, а перешел на работу в Финляндию. Полиция никогда не именовала революционеров по их партийным псевдонимам, а использование двойной фамилии «Джугашвили-Сталин» было бы необычно для полицейского документа. Даллин обращал внимание на то, что во всех полицейских документах, в том числе и относившихся к 1913 году, говорилось о «Джугашвили». Кроме того, в этих документах призывалось принять меры против возможного побега. Вряд ли такое предупреждение рассылалось бы, если бы речь шла об агенте полиции. Также известно, что впервые Джугашвили стал подписывать свои работы фамилией «Сталин» лишь с начала 1913 года, в то время как в письме утверждалось, что «Джугашвили-Сталин» сотрудничал с полицией с 1908 года. (Пытаясь оправдаться, Левин, вопреки фактам, уверял, что Сталин подписывался этим псевдонимом за два года до «письма Еремина»).