Новая жизнь. Возрождение - Чтец Алексей Владимирович. Страница 7

То, что на меня надвигалось, было просто ужасно: ссутуленная фигура, драные, полуистлевшие фиолетовые одежды, беспомощно свисающие с худой усохшей фигуры, черные провалы глаз, смотрящие в самую глубину души, жаждущие поживы, ужасающего вида игольчатые зубы, будто созданные, чтобы рвать свежую плоть. Тонкие ссохшиеся руки с большими загнутыми когтями, попадешь под удар такой, и от глубокой рваной раны не спасут никакие доспехи. Одна из них опиралась на тонкий резной посох, скорее всего, магического происхождения, а вторая волочила здоровый ржавый меч, таким не разрезать плоть, зато можно ее попросту размолоть, каждым ударом дробя кости. А самое страшное, что это было разумно.

Не соображая, что творю, на одних рефлексах, абсолютно без помощи бьющегося в конвульсиях разума, кинул в эту тварь волной холода. Потом с боевым кличем «Умри, мертвец!» добавил пару огненных шаров. Но умертвие не спеша и, я бы сказал, с некоторой ленцой отмахнулось от моих потуг посохом и скрипучим, укоризненным тоном произнесло:

– Молодой человек… Хм, ну пусть будет просто человек, вы абсолютно не правы, я никакое не умертвие и, несмотря на преклонный возраст в четыреста пятьдесят три года, вполне себе живой человек. Не нужно оскорблять меня и пытаться убить, у вас все равно не получится.

Я сидел с переломанными ногами и выпученными глазами, смотрел на это чудо старческого маразма, которое меня, пребывающего в таком жутком состоянии, еще и пыталось отчитывать. Грешным делом я едва не рассмеялся, прикинув всю картину целиком, и только перспектива накликать большую беду задавила начинавшуюся истерику. Подумать только, иссохший старик, непонятно в чем душа держится, еле плетется, опираясь на свой тонкий посох, волочит ржавую железяку, которую и поднять-то толком не может, и все это меня чуть ли не до смерти напугало, хотя и умереть-то я толком уже не могу. За всю жизнь не припомню такого позора, даже в детстве темноты не боялся, а тут напридумывал себе невесть что…

– Простите, а вы, собственно, кто? – осторожным, чуть подрагивающим голосом задал я столь волнующий вопрос.

– Что? Говори яснее, я тебя не понимаю, – прочавкало это чудо. Ага, не понимает он, вроде правильно все сказал, глуховат ты, старче.

– Я говорю, ты кто? – чуть громче повторил я.

– Гайус Фердинанд Аластор, урожденный Аластор, отшельник, что живет на самом краю этих земель, – с достоинством ответил старец, – а пришел я почтить память своих предков, что погибли, защищая этот самый город, на развалинах которого мы и находимся.

Похоже, старик вообще меня не боится, хотя видок у меня, прямо скажем, не ахти. И не сказать, что не понимает, что я такое, вон как на молодом человеке споткнулся. Чует моя попа, что не простой старикан мне попался, далеко не простой.

– Простите, а не могли бы вы помочь мне подняться? К тому же у меня такое ощущение, что лучше бы нам отсюда поскорее уйти, – с глупой надеждой на сострадание спросил я.

– Хм… Я уже не совсем в том возрасте, чтобы быстро ходить по камням… Вот лет триста назад… Тогда да, это я запросто, тогда я многое мог… Молодой был, сильный, не то, что сейчас, да… А сейчас даже не уговаривайте… – уже куда-то в сторону пробрюзжал старик. – А насчет поскорее, так мне здесь ничего не угрожает, не стоит беспокоиться.

Да он просто издевается! Ему что, десять шагов сделать трудно? Что вообще происходит? Что за непонятный старик, да еще в таком месте? Я же его не паркуром заняться зову, а о помощи прошу. Сказал какую-то хрень и почапал в сторону. Обалдеть можно! Не угрожает ему ничего, а как же я?! Вот гадство, ситуация из разряда «достиг дна, а снизу постучали», причем я как бы снизу и стучусь. Опираясь на камни, сумел кое-как подняться, сделал шаг и грохнулся обратно из-за подломившейся ноги.

– Демоны побери этого треклятого старика, вылез, как чертик из табакерки, напугал до икоты, натворил дел и поминай, как звали… Аластор, блин, крапивы бы тебе к одному месту, да побольше, чтобы знал, как людей до седых волос пугать. Сидел бы у себя там, отшельничал понемногу, так нет же, в проклятый лес полез, старый маразматик, зомби до сердечного приступа своим видом умудрился довести! Я за свой облик переживаю, да тут вполне себе живые пострашнее меня будут… – Я тихонечко распекал старика, накладывая на ноги шины из подручных средств, три берцовые кости как основа и полосы из одежды в качестве обмотки. Вместо костыля присмотрел ростовое копье с обломанным наконечником и как можно осторожнее поковылял в ту сторону, куда ушел старче.

Спросите, зачем пошел за столь странным субъектом? Отвечу вопросом на вопрос: а с кем в ближайшее время я смогу поговорить? По-моему, трудновато будет найти второго такого оригинального старикана, он в своем роде уникален и неповторим, к тому же я не забыл его фразы, что в проклятом лесу ему безопасно. Значит, знает, куда идет, и может вывести меня из этого негостеприимного места, а если получится задержаться у его жилища – вообще прекрасно. Мне надо многое узнать о здешних реалиях, попрактиковаться в языке, в этом плане отшельник – просто идеальный кандидат. Сам род его, так скажем, деятельности не предусматривает частого общения с людьми, что мне в общем-то только на руку, а преклонный возраст означает обширные знания, так что, может, еще и научит чему. Да и в себе разобраться не помешает… То, что магическое ядро Зака осталось при мне и исправно тянет силу, я уже понял, осталось узнать, на что же я с ним способен. И ноги… Необходимо что-то сделать с ногами, далеко на таких ходулях мне не уйти.

Аластора я догнал только спустя минут сорок, потому как ковыляли мы примерно с одной скоростью. Спустя пару часов сделали привал, на котором, наконец, разобрался с магией и всем, с ней связанным. Мне хватило пяти минут, чтобы понять: все довольно прозаично – есть ядро, которое собирает ману и распределяет в теле, излишки сливаются в ауру или душу, формируя резерв. В качестве резерва выступал я сам (если быть точным, моя ужатая сущность), чем больше энергии во мне собирается, тем плотнее становится кристалл моего вместилища. А чтобы не было с ним проблем, я решительно вдавил его поглубже в грудную клетку, к которой с внутренней стороны он и прилип, там сохраннее будет и не потеряется, если что. Вторым по важности пунктом встали повреждения в ходе моего бегства от старика… В смысле, я хотел сказать, тактического отступления, а если быть точным, то надо бы разобраться с функциональностью ног.

Ничего лучше, чем срезать с них плоть, я не придумал, благо после медицинского эмоционально это не столь трудно и на моем теперешнем теле почти не ощущается. Ну, так вот, очистил я голень от кожи и мышц и начал методично собирать кость и плотно обматывать готовый участок полосками ткани, надеясь закрепить эту конструкцию. Критический осмотр показал ненадежность моего изобретения, поэтому начал соединять кости уже магическим путем, закачивая в конечность силу.

Идея, к сожалению, оказалась непродуманной и абсолютно не рабочей, голень разогрелась, и пошел пар от закипевшей крови. Закончив эксперимент с костью в целом, перешел непосредственно к месту перелома и повторил операцию. Что ж, вместо того, чтобы спаять воедино осколки, я их немного обуглил, и с этого мгновения возможность дальнейшего движения встала под вопрос. В качестве последнего аргумента решил не ускорять движение молекул, разогревая кость, а увеличить расстояние между ними и как бы размягчить ее. Видимого успеха идея не принесла, зато, ткнув пальцем, получил вмятину в кости и дальше уже лепил как из пластилина. Закончив с соединением осколков, укрепил конечность и проделал то же самое со второй ногой.

– Теперь хоть на танцы, только кто ж меня пустит, – грустно пробурчал я, глядя на голые кости обеих ног, на оголенную кисть правой руки, которой я отрывал ту едкую белку от головы, – сначала убьют, а потом отпустят. – Хмыкнув своей нелепой шутке, встал на ноги и попрыгал, ничего так, правда, стал ниже на пару сантиметров, зато все работает. Кинул взгляд на поднявшегося старика и пошел вслед за ним.