Немой крик - Марсонс Анжела. Страница 15

– Знаете что, милая леди, громкий шум по ночам может испугать одиноких жильцов.

– Да кто ж к вам заберется? У вас три замка, и один из них с цифровым кодом. – Адамсон осмотрела соседку с ног до головы. – По-чесноку, вам совершенно нечего бояться.

– Я не могу с вами разговаривать, – сказала Даунс, отходя от двери. – Лучше я поговорю с Никола. Она гораздо приятнее вас.

Тоже мне, новости, подумала Бет.

Она продолжала смотреть на соседку пока та, наконец, не захлопнула дверь. Тогда девушка позволила себе улыбнуться. Эта маленькая стычка была достойным завершением дня.

Она еще несколько раз позвенела ключами, прежде чем войти в свои апартаменты. Положив трость на край софы, уселась и растерла колено. От холода оно болело совершенно невыносимо.

Потом Бет протянула руку за тапочками, стоявшими на краю софы. Овечья кожа была мягкой и нежной, а меховая отделка изысканной и теплой.

Девушка сняла свои ботинки без каблуков и засунула ноги в дорогую обувь. Тапочки были не ее, но Никола не будет возражать. Они всегда всем делились друг с другом. Ведь для этого и существуют близнецы. Бет встала и постаралась выбросить из головы боль в колене.

Она негромко постучала в дверь спальни Никола. Тишина. А чего она ожидала? Естественно, этой проститутки, ее сестры, не было дома! Она где-то танцевала и за деньги показывала свое тело…

Бет открыла дверь и вошла. Как и всегда, вид комнаты заставил ее задохнуться. Это была именно та комната, о которой они мечтали, прижимаясь друг к другу в Крествуде.

В их комнате должны были лежать розовые подушки и одеяла, подходящие по оттенку. А над кроватями должны были быть балдахины, висящие на изысканных кружевах. Они мечтали о таком же волшебном шкафе, как в Нарнии [25], о полках, полных игрушек и шаров с падающим в них снегом, и о волшебных лампах, которые прятались бы у изголовий обеих кроватей. Их воображаемая спальня должна была быть сказочной, светлой и заполненной вещами, которые принадлежат только им. Засыпая, они наблюдали бы за их тенями на стенах.

Бет вошла в комнату. Она провела рукой по полке над камином и в конце ее нащупала одинокого плюшевого мишку, а потом, открыв дверь в гардеробную, отступила от нее на шаг.

Одежда Никола, ее белье и обувь были развешаны и разложены по цветам. В двух ящиках хранились драгоценности. В одном – дорогие и изысканные вещи, разложенные по фирменным коробкам. Бетани заметила, что одна коробка была от «Картье» и две от «Де Бирс» [26].

Во втором ящике лежали более крупные и вычурные украшения, которые, как полагала Бет, сестра использовала для работы. Она быстро закрыла этот ящик и двинулась дальше. Ей не нравилось думать о работе Никола. Туалетный столик отделял одежду от полок с обувью. По краю зеркала шла линия простых бесцветных лампочек.

Младшая Адамсон вернулась в спальню и уселась на кровать с пологом на четырех столбиках. Это была комната для принцессы, именно такая, какой они ее себе представляли. И именно в такой комнате они поклялись жить вместе долгие, долгие годы…

Комната их мечты, но только с одной кроватью.

С одной кроватью, которой могла наслаждаться ее сестрица, владеющая всем этим богатством.

Но все то, что было у Никола, не злило Бет так, как ее отказ признаться в том, что она сделала.

Та патетика, с которой старшая сестра отказывалась от прошлого, возмущала младшую все больше и больше. И никакие извинения Никола ничего не могли с этим поделать.

Ее поведение лишило их всякой надежды на счастливую совместную жизнь, и тем не менее она настойчиво притворялась ничего не понимающей.

«Я не знаю, почему ты меня ненавидишь. Я не знаю, что я тебе сделала. Я не знаю, чем я тебя обидела…» И эти отрицания повторялись до бесконечности.

Но что бы ни говорила Никола, в глубине души Бет была уверена, что она знает правду.

Глубоко-глубоко в душе она это знала.

Глава 17

– Черт возьми, Брайант, ты можешь стоять спокойно?

Сержант переминался с ноги на ногу. Температура ночью опустилась до минус трех, земля покрылась ледяной коркой, а холод от нее проникал сквозь подошвы ботинок и добирался до самых костей.

– Для тех из нас, кто сделан не из титана, – произнес Брайант, пытаясь согреть пальцы теплым дыханием, – сообщаю: холод такой, что яйца вот-вот отвалятся.

– Да будь же ты мужчиной, наконец! – сказала Ким, подходя к краю земельного участка.

По площади весь этот участок равнялся футбольному полю. Он почти незаметно поднимался в сторону ряда деревьев, который отделял его северный конец от муниципальной застройки. По его западному краю проходила дорога, отделяющая его от крематория Роули Регис, а с северной стороны, поближе к шоссе, рядом с автобусной остановкой и фонарным столбом располагались останки большого здания. Эти развалины окружал забор высотой в шесть футов, который не давал видеть нижние этажи постройки. Ким взглянула на запад и покачала головой: как, должно быть, приятно было брошенным, запущенным и прошедшим через надругательства детям смотреть из своих окон на поле мертвых! Иногда равнодушие системы выводило инспектора из себя. Просто в какой-то момент это здание оказалось свободным, и в этом случае ничто другое просто не имело значения.

Стоун вздохнула и послала воздушный поцелуй в сторону могилы Мики, которая сейчас была скрыта за полосой тумана на расстоянии двух сотен футов от остального мира.

К грунтовой стоянке на верхнем конце площадки подъехала «Вольво» – универсал. Ким подошла к машине в тот момент, когда из него вылезли профессор Милтон и два молодых человека.

– Инспектор, рад вас видеть, – улыбнулся пожилой археолог.

Она обратила внимание на то, насколько разительно изменился внешний вид профессора – его щеки порозовели, а глаза заблестели. Двигался он быстро и целенаправленно. Если это произошло всего после одной ночи, проведенной у миссис Пирсон, то может быть, ей, Стоун, стоит самой записаться к ней на прием? Ученый повернулся к своим спутникам как раз в тот момент, когда рядом с ними появился Брайант.

– Позвольте вам представить: Даррен Браун и Карл Ньютон. Волонтеры, которые должны были помогать мне с раскопками. Они будут заниматься оборудованием.

Ким считала себя обязанной быть откровенной с археологом, который успел столько сделать для них.

– Вы понимаете, профессор, что пока это просто предчувствие? Там может вообще ничего не оказаться.

– А что, если там что-то есть, инспектор? – Глаза у Милтона были очень серьезными и говорил он низким голосом. – Я пытался получить разрешение на раскопки целых два года, и все это время кто-то ставил мне палки в колеса. Теперь я хочу знать, почему.

Ким была рада, что профессор все понимает.

Рядом с машиной профессора припарковался «Опель Астра». Из него выбрался мужчина лет пятидесяти с приличным животиком, в сопровождении высокой рыжеволосой женщины, которой, по оценке Стоун, было где-то ближе к тридцати.

– Дэвид, спасибо, что приехали, – сказала она мужчине.

– Мне кажется, что у меня не было выбора, инспектор, – заметил тот с полуулыбкой на губах.

– Профессор Милтон, познакомьтесь, пожалуйста, с доктором Мэтьюзом, – представила ученых друг другу Ким, и они пожали друг другу руки.

Стоун встретилась с доктором Дэвидом Мэтьюзом в университете Глеморгана. Это учебное заведение, совместно с Кардиффским университетом и Управлением полиции по Южному Уэльсу, образовали уникальное в Соединенном Королевстве учебное заведение, которое называлось Университетским институтом по изучению проблем полицейской деятельности. Оно занималось научными исследованиями и подготовкой персонала в области расследования криминальных преступлений.

Доктор Мэтьюз был консультантом в Глеморганском центре криминологии и сделал большой вклад в организацию в Университете курса по изучению места преступления. Два года назад Ким присутствовала на одном из семинаров курса и предложила несколько усовершенствований, основываясь на своем собственном опыте. В результате она провела два дня своего уикенда в Университете, работая с Дэвидом.