Немой крик - Марсонс Анжела. Страница 25

– Мистер Пейн, не могли бы вы… – начал он и остановился, почувствовав, как Ким толкнула его в ногу. Этот допрос она проведет сама.

– А можем мы узнать, чем больна Люси? – спросила инспектор.

– Ну конечно, – улыбнулся Уильям. – Я всегда рад поговорить о своей малышке. Ей пятнадцать лет, и она родилась с мышечной дистрофией [41]. – Он не отрываясь смотрел на свою дочь, и это дало Ким возможность открыто понаблюдать за ним. – Мы рано поняли, что с нею что-то не так. Она поздно начала ходить, и так и не перестала передвигаться неуклюжими шажками.

– А мать Люси здесь? – спросила Стоун, оглядываясь.

Уильям перевел на нее взгляд; на его лице было написано искреннее удивление.

– Простите. Иногда я совсем забываю, что у Люси была мать. Просто мы слишком долго живем с ней вдвоем.

– Я понимаю, – сказала Ким, подаваясь вперед; его голос понизился до еле слышного шепота.

– Мать Люси – совсем не плохой человек, но у нее были свои ожидания, в которых не было места неизлечимо больному ребенку, – объяснил Пейн. – Вы только постарайтесь меня понять. Я уверен, что абсолютно любой родитель мечтает об идеальном ребенке. И эти мечты не включают в себя круглосуточный уход за человеком, который никогда не сможет сам себя обслуживать… Прошу прощения.

Он взял салфетку и вытер слюну, катящуюся по подбородку дочери.

– Еще раз простите. В любом случае, Элисон честно боролась в самом начале, особенно когда еще оставались какие-то проявления нормальности, на которые можно было опереться. Но болезнь продолжала прогрессировать, и у нее просто закончились силы. К тому моменту, как жена уехала, она уже просто не могла видеть Люси и месяцами к ней не приближалась. Так что мы оба решили, что ей лучше пожить без нас. Это произошло тринадцать лет назад, и с тех пор мы о ней ничего не слышали и не видели ее.

Несмотря на то, что все это было произнесено равнодушным голосом, Ким почувствовала скрытую боль сидящего перед нею мужчины. Хотя он и относился к матери Люси с более заметным пониманием, чем отнеслась бы к ней сама Стоун.

– Именно поэтому вы согласились на ночную работу в Крествуде?

– До этого я занимался ландшафтным дизайном, – кивнул Пейн. – Но работать и ухаживать за Люси оказалось мне не по силам. А ночная смена в Крествуде означала, что весь день я смогу проводить с дочкой. Иногда соседка приходила и сидела с нею по ночам.

– И вы не женились во второй раз? – спросил Брайант.

Уильям покачал головой.

– Нет. Я поклялся любить Элисон всю жизнь. Может быть, для закона развода и достаточно, но Господь его не приемлет.

Ким подумала, что встретить кого-то, кто согласился бы ухаживать за чужим и, к тому же, смертельно больным ребенком, было практически нереально.

Из угла послышался булькающий звук, и Пейн вскочил. Через мгновение он уже был возле дочери.

– Доброе утро, милая. Как спалось? Хочешь попить?

Хотя инспектор и не заметила никаких движений, было очевидно, что отец и дочь каким-то образом общаются друг с другом, потому что Уильям взял питательную трубку и поместил ее у Люси между губами. Указательный палец на правой руке девочки дотронулся до кнопки на подлокотнике, и в рот ей вылилась порция жидкости.

– Хочешь послушать музыку? – Пауза. – Тогда, может быть, аудиокнигу?.. – Уильям улыбнулся. – Ну, тогда повернуться?

Тут Ким поняла, что общаются они с помощью подмигивания.

Когда Пейн повернул кресло, сотрудница полиции была потрясена бледностью гладкой кожи и прямотой и серьезностью взгляда его ребенка.

Она задумалось о том, как печально то, что идеально функционирующий мозг находится в бесполезном теле. Действительно, трудно найти более жестокую судьбу!

– Люси всегда сидит у окна так, чтобы видеть улицу. Вчерашняя деятельность заворожила ее, – рассказал хозяин дома.

– Мистер Пейн, вы говорили… – Стоун мягко постаралась вернуть его к основной теме разговора.

– Ах да, конечно. Так вот, работа в Крествуде была достаточно легкой. Мне надо было только убедиться, что все замки надежно заперты, чтобы девочки не разбежались и чтобы никто не мог попасть в дом с улицы, проверить детекторы дыма и доделать то, что не успевали доделать дневные работники. Мне это было очень удобно, и я расстроился, когда все это подошло к концу.

– Вы имеете в виду пожар?

Пейн кивнул.

– Хотя, по правде говоря, лавочку по-любому хотели прикрыть, но я надеялся, что все это продлится еще несколько месяцев.

– В ту ночь вы работали?

– Нет, это была смена Артура, но я сразу же услышал сигнал тревоги. Понимаете, я сплю в спальне, которая выходит на шоссе.

– И что вы сделали?

– Я проверил Люси, а затем перебежал дорогу. Артур вывел почти всех девочек, но стал задыхаться от дыма. Так что я бросился внутрь и в последний раз проверил все помещения, чтобы убедиться, что там никого не осталось. Первыми появились мисс Уайатт и Том Кёртис, и вот тогда начался настоящий кавардак. Все составляли какие-то списки, чтобы убедиться, что ни одна из девочек не пропала. Парамедики забирали девочек, чтобы перевязать небольшие порезы и ожоги, и никому об этом не говорили. Я тоже пытался как-то помочь, но, мне кажется, делал только хуже. Так что когда стали подъезжать остальные сотрудники, я просто ушел.

– И во сколько это случилось? – уточнила Стоун.

– Думаю, около половины второго.

– А источник возгорания удалось определить?

– Честно говоря, не знаю. Не представляю, насколько тщательно они его искали. Ведь никто серьезно не пострадал, а здание и так было уже приговорено.

– Вы знаете, что и Терезу Уайатт, и Тома Кёртиса недавно убили?

– Милая, мне кажется, что настало время послушать музыку, – сказал Пейн, вставая и подходя к дочери.

Ким не заметила никакого мигания со стороны больной, но Уильям надел ей наушники и включил музыку.

– Она великолепно слышит, инспектор, – объяснил он гостье. – В таких случаях четырнадцатилетних детей обычно просят выйти из помещения. Считайте, что это наш эквивалент уходу из комнаты.

Стоун готова была откусить себе язык. Сама того не желая, она относилась к Люси, как к пустому месту, – и все из-за ее неподвижности.

Больше она подобной ошибки не повторит.

– Что вы можете рассказать об убитых?

– Не так уж и много. Я редко виделся с дневными сотрудниками. Иногда Мэри, сестра-хозяйка, дожидалась меня и передавала мне все слухи.

– И какие же это были слухи?

– В основном, о том, как собачились мисс Уайатт и мистер Крофт. Мэри говорила, что это надо было видеть.

– А вам не приходит в голову, кто мог бы хотеть причинить зло кому-нибудь из девочек?

Уильям заметно побледнел и уставился в окно.

– Но вы же не думаете, что… вы же не думаете, что тело, найденное в земле, принадлежит какой-то из воспитанниц Крествуда?

– Мы не можем полностью исключить это.

– Прошу прощения, но не думаю, что я могу вам в этом как-то помочь.

Неожиданно Уильям встал. Выражение его лица резко изменилось. И хотя хозяин говорил все тем же тоном, было видно: он решил, что их время истекло.

– Так как насчет девочек? – настойчиво вмешался в разговор Брайант. – Они доставляли вам много хлопот?

– Да не очень, – ответил Пейн, постепенно отодвигаясь от полицейских. – Было среди них несколько бунтовщиц, но в основном это были нормальные, спокойные дети.

– А что вы в данном случае подразумеваете под «бунтовщицами»?

– Да ничего. То же, что и все.

Было ясно, что Уильям Пейн ждет не дождется, когда они уйдут, и Ким начала понимать, почему.

– А что именно… – попытался все же добиться ответа ее коллега.

– Брайант, мы закончили, – сказала инспектор, поднимаясь. Уильям с благодарностью посмотрел на нее.

– Но я бы хотел… – запротестовал сержант.

– Я сказала – хватит. – В голосе женщины прозвучала угроза. Брайант закрыл блокнот и встал.