Немой крик - Марсонс Анжела. Страница 30

Тому же, кто сможет вновь восстановить личность ребенка, не обещали, как подозревала инспектор, вообще ничего.

Молчание и агрессия стали ее лучшими друзьями. Ким превратилась в трудного ребенка, как она того и добивалась. Она никогда не хотела, чтобы за ней ухаживали, чтобы ее любили, чтобы ее понимали. Не хотела, чтобы у нее возникали какие-то душевные связи с приемными родителями, «неродными» родственниками и платными опекунами.

Она хотела, чтобы ее оставили в покое.

До того, как попала в приемную семью № 4.

Когда Кит и Эрика Спенсер решили взять ребенка на воспитание, они были уже не молоды. Ким была у них первой и, как потом оказалось, последней.

Оба они были преподавателями, которые в молодости сознательно отказались от собственных детей. Зато они могли тратить все свободное время на любимое занятие – путешествия на мотоциклах. После смерти одного из близких друзей супруги решили отказаться от постоянных путешествий, но страсть к мотоциклам осталась.

Попав к ним в возрасте десяти лет, Ким ощетинилась всеми своими колючками, приготовившись к очередному раунду душеспасительных бесед и притворного понимания.

Первые три месяца она безвылазно провела в собственной комнате, оттачивая свои способности к сопротивлению и готовясь к неизбежной атаке. Когда же атаки не последовало, девочка вдруг обнаружила, что стала спускаться вниз на короткие промежутки времени, совсем как дикое животное, которое осторожно проверяет, безопасно ли уже выходить из зимней спячки. Если ее новые родители и были удивлены, то никак не показали этого.

Во время одной из таких вылазок она с интересом обнаружила Кита в гараже, занятого восстановлением старого мотоцикла. В первый раз Ким уселась как можно дальше от мужчины, и ее приемный отец, не поворачиваясь к ней лицом, стал подробно объяснять ей все, что он делал. Девочка не произносила ни слова, но он не прекращал своих объяснений. С каждым днем Стоун придвигалась к нему все ближе и ближе, пока, в один прекрасный день, не оказалось, что она, скрестив ноги, сидит прямо рядом с ним. С этого дня если Кит находился в гараже, то там же была и Ким.

Постепенно приемная дочь стала задавать вопросы о действии разных механизмов, пытаясь понять, как все эти отдельные части связаны между собой. Спенсер показывал ей чертежи, а потом демонстрировал все на конкретных примерах.

Иногда Эрике чуть ли не силой приходилось вытаскивать их на кухню, чтобы угостить своим последним произведением кулинарного мастерства, рецепты для которых она выискивала в бесчисленных книгах по кулинарии, стоявших на полках на кухне. Приемная мать с удовольствием прикрывала глаза, слушая, как Ким, даже во время еды, продолжает задавать свои вопросы на фоне негромкой музыки из коллекции произведений классической музыки, собранной самой Эрикой.

Девочка жила с ними уже около полутора лет, когда Кит однажды повернулся к ней и сказал:

– Ну что ж, ты много раз видела, как это делаю я; а сама ты сможешь закрепить эту гайку и прокладку на выхлопной системе?

Он освободил ей место и вышел на кухню за прохладительными напитками. С первым поворотом гайки Ким пропала.

Позабыв обо всем на свете, она копалась в разложенных на полу деталях и, в конце концов, закрепила на мотоцикле еще пару из них.

Негромкое покашливание заставило ее повернуться. В дверях стояли оба ее приемных родителя. Глаза Эрики были на мокром месте.

– Мне кажется, что ты унаследовала мой проницательный ум, детка, – сказал Кит, подойдя к ней и шутливо ткнув ее локтем в бок.

И хотя Ким и знала, что это невозможно, горло у нее перехватило, когда она подумала, как они с Мики могли бы быть счастливы, если бы судьба была к ним более благосклонна.

За две недели до ее тринадцатого дня рождения ее приемная мать принесла горячий шоколад в ее спальню и поставила чашку на тумбочку рядом с девочкой. Выходя, Эрика остановилась у открытой двери. Не поворачивая головы, она крепко сжала ручку.

– Ким, ты же знаешь, как мы тебя любим, правда?

Стоун ничего не сказала, но не отрываясь смотрела в спину миссис Спенсер.

– Даже если б ты была нашей родной дочерью, мы не могли бы любить тебя больше, – продолжила та. – Запомни, мы никогда не будем пытаться изменить тебя. Мы любим тебя такой, какая ты есть, запомнишь?

Ким молча кивнула, боясь, что если она произнесет хоть слово, то разрыдается. Ничего не говоря ей, эти пожилые люди смогли растопить ее сердце и заложить в ее душе первый в ее жизни краеугольный камень стабильности и постоянства.

Через два дня после этого оба они погибли в автомобильной катастрофе.

Позже Стоун узнала, что в тот день они возвращались от адвоката – специалиста по усыновлениям.

Уже через час после несчастья вещи Ким упаковали и вместе с ней возвратили в лоно социальной службы, как никому не нужное почтовое отправление. Ее возвращение не сопровождалось ни празднествами, ни звуками фанфар. Никто, казалось, не заметил ее трехлетнего отсутствия. Просто несколько приветственных кивков и первая же свободная кровать. Девочка вытерла катившуюся по щеке слезу. В этом была вся проблема с ее прошлым. Любое счастливое воспоминание непременно вело к горю и потерям. Именно поэтому она так не любила вспоминать прошлое…

Из кухни потянуло ароматом кофе. Ким поднялась на ноги и захватила с собой опустевшую кружку.

Наполняя ее, она осмотрела коллекцию поваренных книг, которая украшала полки на кухне.

И неожиданно для себя произнесла слова, которые опоздали на двадцать один год:

– Эрика, я тоже вас люблю.

Глава 31

Никола Адамсон сделала еще один глоток «Южного комфорта [47]». Обычно во время работы она не притрагивалась к алкоголю, но сегодня девушка чувствовала необходимость стряхнуть сковывающее ее оцепенение. Казалось, что ее суставы окаменели, а мышцы свело судорогой.

Чувствовалось, что атмосфера в клубе наэлектризована до предела. В нем находилась группа банкиров из Швеции, полных энтузиазма и денег. Звучала музыка, и то тут, то там раздавались взрывы заразительного смеха. Молодые сотрудницы смешались с посетителями, и их улыбки были открытыми и искренними. Все говорило о том, что впереди всех их ждет приятная ночь. Обычно в такой атмосфере работа не составляла для Никола никакого труда. Обычно.

Девушка понимала, что пытается избавиться от последствий своей ссоры с сестрой.

Как всегда все началось с чего-то незначительно, а закончилось чуть ли не физической стычкой.

Бет вполне предсказуемо попыталась сыграть на ее чувстве вины, перечисляя, что у нее, у Никола, есть из того, чего нет у ее младшей сестры. Естественно, в конце Бетани в ярости ушла из дома, да так и не вернулась до ухода танцовщицы на работу.

Младшая Адамсон была вполне самостоятельна и умела сама за себя постоять, но Никола все еще ощущала себя ее старшей сестрой, ее защитницей. И несмотря на вражду, она все-таки беспокоилась о ней – и ничего не могла с этим поделать…

– Привет Ник, с тобой всё в порядке?

– Все хорошо, Лу, – ответила танцовщица, вздрогнув от неожиданности.

Хозяин клуба был бывшим борцом, и это не могли скрыть даже костюм и сорочка, которые он ежевечерне надевал на работу.

Клуб был его детищем, которое он создал на пустом месте. Однажды Лу привиделся высококлассный клуб, в котором приятные молодые девушки танцуют для развлечения посетителей. С самого начала в клубе было три правила, которые неукоснительно соблюдались как сотрудниками, так и гостями: никакой обнаженки, никаких домогательств и никакого неуважения.

Для сотрудников существовало правило № 4 – никаких наркотиков. Владелец лично следил за выполнением первых трех, а ежемесячные медицинские осмотры закрыли вопрос, касающийся четвертого.

Эти принципы были единственным бизнес-планом Лу и концепцией его деятельности, так что он предпочитал быть для всех примером. Ни одна из тех девушек, которых знала Никола, не чувствовала себя некомфортно в его присутствии.