Пленение (ЛП) - Группа Books 25. Страница 54

Спокойный вид моей матери немного дал трещину. Мама казалась разочарованной, но было видно, что она испытывала неохотную гордость. Несмотря на это, меня удивило, что она заикалась, когда наконец-то произнесла, еще раз вздохнув:

— Ладно.

— Ладно?

— Ладно.

— Поясни, что значит "ладно".

— Ладно, твои замечания справедливы. Я признаю, что ты взрослая и твои решения принадлежат тебе. Я извиняюсь. Я выпущу пресс-релиз, что тот, с кем встречается моя взрослая дочь, никого не касается, кроме нее, и никак не влияет на мою карьеру.

— Итак, ты собираешься признать очевидное.

Мой отец не смог сдержаться и рассмеялся, покачав головой.

К чести моей матери, она позволила себе улыбнуться.

— Да. Я собираюсь признать очевидное. И еще буду стараться вдвойне уважать твои границы. Но если Денвер Сандеки когда-нибудь... я имею в виду... я надеюсь, ты знаешь, что я... что...

Я сжалилась над ней.

— Мам, все в порядке. Обещаю, я не собираюсь ничего делать, нарочно, по крайней мере, что может омрачить или отнять у тебя работу, которую ты стараешься выполнять. Ты хорошо работаешь.

— Но опять же, Кэйтлин, Денвера Сандеки нельзя недооценивать.

— Да. Я согласна. Обещаю, я дам тебе знать, если Денвер Сандеки когда-нибудь покажет свое безвольное лицо. Но у меня вся жизнь впереди.

— И я хочу, чтобы ты прожила ее. — Ее глаза были наполнены несвойственными эмоциями, и мама казалась по-настоящему раскаивающейся. — Мы добились успехов, ты и я. И я не хочу, чтобы нечто подвергало опасности этот успех.

— Я тоже. — Я кивнула, тепло улыбаясь ей и удивляясь тому, что мне удалось сохранить равнодушным свой внешний вид.

— Хорошо.

И это так и было. Это было хорошо. Мы это выяснили, каждый телефонный звонок и взаимоотношения прокладывали новое направление, и я была безмерно благодарна, что она так же, как и я, была заинтересована сделать это возможным.

В конце концов, Джордж прочистил горло и сказал очень по-джорджевски:

— Итак, вернемся к повестке дня.

Я получила отсрочку, чтобы успокоиться. Мы снова начали с первого пункта повестки дня, охватывая самые разнообразные темы, вроде той, где они собирались отдыхать на летних каникулах, собиралась ли я домой на весенние каникулы, что мне нужно было написать благодарственные карточки членам семьи за рождественские подарки. Моя тетя Донна с папиной стороны становилась немного нервной, если я не писала благодарственные карточки.

Потом мы перешли к пункту номер четыре повестки дня. Я постаралась не гримасничать.

— Ты уже приняла решение о выступлении в мае? На сборе средств и благотворительном концерте? — подсказал Джордж, потирая переносицу, где обычно держались его очки.

— Нет. — Я покачала головой. — Как скоро тебе нужно дать ответ?

Я еще не решила. С одной стороны, меня согревала мысль вытолкнуть себя из зоны комфорта. Помочь детским благотворительным фондам звучало, словно это было бы замечательно. Мне нравилось, что там были бы дети и я могла бы сочинить что-нибудь специально для них.

С другой стороны...

Моя мать снова наклонилась вперед, ее тон был гораздо терпеливее.

— Мне бы хотелось, чтобы ты выступила. Думаю, ты бы действительно получила удовольствие.

Я взглянула на своего отца, и он тоже заговорил:

— Кэти, ты удивительная. Важно показать твой талант. Я согласен с твоей мамой.

— Мне нужно некоторое время. — Я хмуро посмотрела на них обоих.

Моя мать вздохнула, снова расстроившись.

— Ты же знаешь, что мы хотим для тебя только лучшего. И я не могу поверить, что ты счастлива, подавая кофе и играя на свадьбах каждые выходные в этой маленькой группе.

Я чувствовала, как моя защита крепла.

— Поверь в это. Я счастливее, чем когда-либо. Мне не нужно быть важной...

— Ты важная...

— Ты знаешь, что я имею в виду. Мне не нужно быть знаменитостью. Я люблю музицировать и сочинять музыку. И этого достаточно для меня.

Мой отец положил руку на мамино плечо и покачал головой, потом вернул свое внимание ко мне.

— Просто подумай об этом. Тяжело, когда твои родители видят в тебе этот замечательный талант, ты способна на великие дела и не делишься этим со всем миром, не получаешь внимание, которого ты заслуживаешь.

Я одарила отца суровым взглядом. Прилетев домой на День благодарения, я сыграла ему несколько своих композиций. Он был очень горд и взволнован. Я полагала, что это было из-за того, что он был моим отцом, у него всегда был соответствующий уровень гордости, не важно, что я делала — будь то рисование пальцами или размораживание курицы.

— Просто подумай об этом, — вмешался Джордж. Я была удивлена, увидев его такой же умоляющий взгляд.

— Я же сказала. Я подумаю об этом. Мне просто нужно побольше времени.

— Нам нужно знать до первого марта. — Джордж перевел внимание обратно к своим записям, и я почувствовала облегчение оттого, что разговор перешел к другой теме.

Остальная часть разговора прошла без происшествий, и мы закончили сеанс связи с искренним "я вас люблю" и "увидимся на следующей неделе". Хотя в самом конце отец добавил:

— У меня, может, будет командировка в конце февраля в Новую Англию⁷⁸. Может, я смог бы пригласить тебя и Мартина на ужин? Встретиться с парнем, который пленил твое сердце?

Мне удалось только неуверенно пробормотать и кивнуть, прежде чем экран погас. Мой отец был проказником. Конечно же, он предложил это как бы мимоходом. Поскольку он был заинтересован, чтобы вопрос был решен. Он хотел встретиться с Мартином в конце февраля.

Я уставилась на монитор и поняла, что широко улыбалась. Я была взволнованна из-за таких перспектив. Я не могла дождаться их встречи. А еще я хотела, чтобы Мартин и мама поладили. Они начали неправильно, и я знала, как только они смогли бы привыкнуть друг к другу, то наверняка бы нашли общий язык.

Мартин, прокашлявшись, вырвал меня из мыслей. Я посмотрела через плечо и увидела его, стоящего в дверях спальни, нашей спальни, с небольшой улыбкой, освещающей его лицо.

— Твой отец приезжает в конце месяца? — спросил он, выглядя довольным и вместе с тем пораженным.

Я поднялась на ноги, но потом прошлась по нему внимательным взглядом, получая удовольствие от того, как он выглядел после проведенного в своем угловом офисе дня — без галстука, без пиджака, рукава рубашки были подвернуты до локтей.

— Как долго ты подслушивал под дверью? — задала вопрос я, пожирая его глазами.

Мартин потянулся ко мне, обернув руку вокруг моей талии, его ухмылка стала шире, когда он признался:

— Достаточно долго, чтобы услышать, как ты назвала меня своим парнем и сказала родителям, что мы живем вместе.

— Ох, так ты все это время бродишь здесь как жуткий сталкер?

— Да... — Он замолчал, и его лицо стало, как ни странно, серьезным. — Ты должна знать, что в абсолютной безопасности. Отец не собирается преследовать меня. Он перестал со мной общаться, но он не сделает ничего другого.

— Почему нет? Ты рассказывал мне, по крайней мере, дюжину раз, какой он подлый. Что удержит его от попытки мести?

— Потому что у меня были способы собрать информацию, пока я жил в его доме. Подкуп сенаторов и корпоративная коррупция — не худшие из его грехов.

Мои глаза расширились, вглядываясь в него.

— Мне стоит это знать?

— Нет.

— Итак... ты шантажируешь его?

— Не сильно. Скажем так, у него есть стимул, чтобы оставить нас в покое.

Я старалась не улыбаться. Старалась и не смогла.

— И ты не собираешься использовать этот стимул для мести?

— Нет.

Я прищурилась, глядя на него, и во внезапном порыве сказала:

— Я действительно горжусь тобой.

Мартин усмехнулся и выпрямился, словно я приколола ему на грудь значок "Потрясающий". Мы обменялись взглядами взаимного восхищения.

Потом его взгляд смягчился и посерьезнел, и он сказал: