Лезвие Эры (СИ) - Райбер Влад. Страница 6

Как маме удается спать так крепко, да ещё и в такой неудобной позе. Одна нога свешена с кровати, голова съехала с подушки, да еще и этот допотопный механический булыжник стоит на тумбочке не так далеко от её уха. Во дает! Медсестры умеют подолгу не спать, но и отсыпаются они тоже искусно.

Эра взглянула на циферблат. Ровно восемь часов. Почти каждое утро в это время начиналась жизнь в их небольшой квартире на протяжении года. Таково было нигде неписаное правило их маленькой семьи. За это время мало что изменилось в их доме. Одинаково начинался рассвет, одинаково проходили дни и томились вечера. Эра и Инна не нуждались в переменах. И никто не ждал никаких ярких событий. Всё и без того хорошо.

Эра вошла в кухню и открыла нараспашку окно. С улицы обдало теплым веяньем, чуть свежее воздуха в кухне. Стояла середина октября, но Эра не знала, что по утрам в это время уже должно быть прохладно. Это был первый октябрь, который она знала. Девочка высунула голову в окно, пытаясь уловить пусть не ветерок, а хотя бы какое-то движение атмосферы. Плотная стена сухого воздуха была непроницаемой. Плоскими декорациями вырисовывались прямоугольники пятиэтажек, еле заметно пошевеливались слившиеся воедино ярко-желтые кроны липовой аллеи. Снизу доносилось гудение машин, топотание десятков ног, обрывки голосов. Подобная суета бывала лишь по утрам, когда школьники спешили на учебу, а взрослые на работу. В остальные часы маленький городок проводил в молчании. Разве что к вечеру улицы снова наполнялись ручейками толпы, но уже не такой суматошной.

- Эра! – ударил в спину мамин визг.

Девочка и не успела среагировать на зов, как в её плечи вцепились жесткие пальцы. Инна всегда буквально сходила с ума, когда видела свою приемную дочь у открытого окна. Это не было строгим принципом и обычным беспокойством. Эре и раньше доводилось замечать этот её необъяснимый страх перед окнами.

- Эра, я же просила тебя, - неумело пряча раздражение, сказала Инна.

- Мам, ну душно же, - тихо возразила девочка, послушно отпрянув от окна.

Женщина, тяжело вздохнув, опустилась на табуретку и тут же снова стала привычной мамой. Сонной и слегка угрюмой.

- Душно? Холод собачий. Из кровати вылезать не хотелось.

- Так не вылезала бы.

- Но ведь кофе хочется!

Эра повернула ручку конфорки, чиркнула спичкой, но та сломалась. Вторая спичка выскользнула из пальцев, следующая вспыхнула и тут же погасла.

- Черт! – выпалила девочка.

Потухшая спичка, не пререкаясь, испустила душок серы.

Наконец, справившись с огнем, Эра потянулась за чайником, однако тот оказался пустым.

- Чувствую, кофе я сегодня не дождусь, - рассмеялась женщина. – Ладно. Что есть будем?

Эра только пожала плечами. Она была готова съесть на завтрак что угодно, лишь бы не пришлось готовить ей. Но Инна тоже не очень-то горела желанием суетиться у плиты. Недолго повертевшись у холодильника, обе решили позавтракать остатками вчерашнего ужина.

По утрам Эра ела скорее по привычке. Аппетит всегда просыпался на много позже её самой. И она, как всегда, без особого энтузиазма ковыряла вилкой рис. Инна же, напротив, уплетала за двоих, низко склонившись над тарелкой.

- Кстати, так и не рассказала тебе про собрание, - вдруг сказала женщина, бросив на дочь косой взгляд. – Классный руководитель ваш… Тамара… Как её?

- Алексеевна.

- Ага, Тамара Алексеевна. Говорила о тебе. Хвалила, конечно, успеваемость у тебя хорошая. Но, говорит, замкнутая ты. Не общаешься почти с другими ребятами. Это почему? Ты же уже давно с ними.

Эра лишь развела руками. И почему мама хочет добиться от неё того, чего сама никогда не делает? Ведь у неё тоже нет ни одной подруги. Она сама замкнутая, необщительная, и вряд ли ей хотелось бы измениться. Но, тем не менее, она не желает, чтобы Эра была такой. Странно.

- Тебе не нравятся одноклассники? - снова спросила Инна.

- Да дело не в них, - ответила Эра. - Просто я другая. Они говорят, что я странная.

- Вот глупости.

Инна не понимала, что необычного могли увидеть в её девочке. Однако повернулась к дочери и внимательно взглянула в её лицо: «В самом деле, зря дети болтают. Эра самый обычный ребенок, почти подросток. Несомненно, ровесница своих одноклассников. Милые черты лица, хрупкая фигурка, разве что глаза. Глаза-то совсем недетские. Не хватает в них чего-то. Или наоборот, есть нечто таинственное. Вполне вероятно, что именно это отталкивает других детей. Хотя одноклассники могут считать её просто необычной девочкой, а не сомневаться в том, что она человек. Она ведь и есть человек. Кто же она ещё?».

Инна снова вспомнила болтовню Марины. Зачем? Нельзя же воспринимать всерьез ту дурацкую историю о воскрешении полностью обугленного тела, которую выдумала Марина. Глупости всё это! Хорошо, что в неё никто не поверил. Хотя появление Эры в больнице до сих пор окутано мистическим туманом. Даже сама девочка ничего об этом не помнит. Что тут поделаешь?

- Мам, а можно я с тобой пойду? – вдруг осторожно спросила Эра.

Инну тут же вынырнула из прострации.

- Куда? – удивилась Инна, у неё и впрямь были планы на этот выходной, но она не рассказывала о них Эре.

- Я знаю, какой сегодня день. Тебе ведь нужно её навестить?

Лицо женщины в сию секунду помрачнело. Сквозь грудь словно шквалистый ветер пронесся. И почему вдруг Эра сказала о Насте как о живом человеке?.. Инна отвернулась от девочки. Не дай бог расплакаться при ней.

- Да, нужно, - тихо произнесла Инна, зажмурив глаза.

И почему это до сих пор так мучительно больно?! Даже теперь, когда жизнь наполнилась Эрой. Именно так! Ни счастьем и ни смыслом, а именно Эрой. Потому что эта была девочка всем одновременно. И великой радостью, и утешением, и единственной, ради кого утром открываешь глаза. Но никакое счастье не сможет притупить прошлую боль. Нельзя оторвать от себя этот кусок, изъеденный скорбью и раскаянием. Этот ядовитый черный ком. «Как я в себе это ношу? – спрашивала себя Инна. - А я не ношу. Я живу с этим. И это больно. Больно помнить и ещё больнее чувствовать, что потихоньку начинаешь всё забывать…»

Сегодня был день рождения Насти. Если бы она не погибла, сейчас девочке было бы уже восемь. Но ей было суждено навсегда замереть в своем раннем детстве...

***

Как дивен молодой пожелтевший клен, отливающий медью в золотых лучах. Яркий, светонасыщеный, словно созданный природой лишь для услады людских глаз. Как ласков шелест его лапчатых листьев при прикосновении легкого ветерка. До чего приятен сладковатый аромат.

И как Инне удается не быть очарованной новым нарядом деревец? Буквально пару недель назад они привычно зеленели и вдруг вспрыснули и заискрили желтым, оранжевым и ярко-красным салютом. Разве это не чудо? Чудо! От чего же мама не поражена простирающимся великолепием? Почему в глазах не зреет восторг, а лишь тоска? Да просто потому, что для неё это всё уже не ново. Она знала о предстоящей осени ещё до того, как кончики сочной листвы чуть подсохли. Эта мудрая женщина знала всё наперед. Ещё давно, когда эти же самые, только голые, стволы утопали в сугробах, мама предсказала весну, затем напророчила лето и вот теперь не удивлялась осенней поре. Она уже всё это видела много раз. Это чрезвычайно невероятно, но у мамы есть удивительная способность нырять за воспоминаниями в далекое прошлое.