Тостуемый пьет до дна - Данелия Георгий Николаевич. Страница 1
Георгий ДАНЕЛИЯ
ТОСТУЕМЫЙ ПЬЕТ ДО ДНА
Уважаемый читатель! Тем, кто не читал первую книжку, мой совет: и не читайте. Суть того, что там написано на 413 страницах, можно изложить коротко. Что я и делаю.
Родился я в Тбилиси. Через год меня привезли в Москву, где и живу по сей день. Отец работал в «Метрострое», а мать — на «Мосфильме». В детстве в Грузию ездил каждое лето, к своей тетушке, актрисе Верико Анджапаридзе. Когда я окончил среднюю школу, отец сказал, что надо отдать меня во ВГИК. На вопрос мамы — почему во ВГИК? — ответил: «А куда его, дурака, еще девать?» Во ВГИК я не пошел. Я окончил Архитектурный, потом режиссерские курсы при «Мосфильме» и стал кинорежиссером. Вот и все.
Когда я начну писать третью серию, может быть мне придет в голову, что и эту, вторую, можно было написать так же коротко. Но пока мне кажется, что читатель что-то потеряет, если не узнает, как мы с Андреем Петровым пели «Я шагаю по Москве», когда были в гостях у итальянских проституток в Риме; как по-черному запил грузин Вань Чень Лунь в Каннах; как я с мокрой задницей и зубами в кармане ехал на лимузине с советским флагом получать чужого «Оскара» и за что Николай Второй дал кинорежиссеру Сергею Эйзенштейну орден Ленина. Но, впрочем, можете и не читать, я не обижусь, даже если узнаю об этом.
Мне семьдесят пять лет. Душа моя лежит предо мной. Она уже износилась на сгибах. Сгибали душу смерти друзей. Война. Споры. Ошибки. Обиды. Кино. И старость, которая все-таки пришла.
Признание. Первую книжку мне помогала написать Татьяна Кравченко (писательница). Эту — Елена Машкова (кинорежиссер).
Я им очень благодарен за это.
КРАТКИЙ СЛОВАРЬ
СССР — Союз Советских Социалистических Республик.
КГБ — Комитет государственной безопасности
Генеральный секретарь ЦК КПСС — президент страны.
Члены Политбюро ЦК КПСС — вторые лица в государстве.
Кандидаты в члены Политбюро — третьи лица в государстве.
Первый секретарь ЦК республики — президент республики.
Первый секретарь обкома — губернатор.
Первый секретарь горкома — мэр.
ЦК КПСС (Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза) — администрация президента.
ГОСКИНО (Государственный комитет кинематографии) — начальство.
ГДР — Германская Демократическая Республика (друг).
ФРГ — Федеративная Республика Германия (враг).
Абстракционист — нехороший человек.
ЛЮДИ УСТУПАЮТ ДОРОГУ АВТОБУСУ НЕ ИЗ ВЕЖЛИВОСТИ
Я подумал и решил снимать «Мертвые души» Гоголя.
В «Госкино» мне сказали:
— Не надо.
Я спросил:
— Почему?
Мне ответили:
— Потому.
Я подумал и решил снимать «Козлотура» Фазиля Искандера.
В «Госкино» мне сказали:
— Не надо.
Я спросил:
— Почему?
Мне ответили:
— Потому.
Я подумал и решил снимать «Зима тревоги нашей» Стейнбека.
В «Госкино» мне сказали:
— Не надо.
Я спросил:
— Почему?
Мне ответили:
— Потому.
Я еще подумал и решил снимать «Преступление и наказание» Достоевского. Спрашивать никого не стал. В 1963 году я уже принимался за Достоевского.
Тогда мне сказали:
— Напиши. Там посмотрим.
Я собрал материалы и поехал в дом творчества кинематографистов «Болшево». Приехал. Сел за стол — стук в дверь. Пришел Лева Кулиджанов и попросил одолжить бумаги. Я сказал, не могу, мне самому не хватает. (В те времена в стране на бумагу был дефицит, и перед отъездом в Болшево я выклянчил у Сергея Бондарчука четверть пачки.) Лева сказал, что послезавтра начнется съезд депутатов и он привезет мне целую пачку бумаги.
Первый секретарь Союза кинематографистов режиссер Лев Александрович Кулиджанов был депутатом Верховного Совета СССР. Во время съездов для депутатов в гостинице «Россия» работал магазин, куда меня брал с собой Бондарчук. Чего там только не было! И болгарские дубленки (по записи), и люстры из чешского стекла, и югославская ветчина в банках, и писчая бумага, финская! (Две пачки в одни руки.)
Бумагу Кулиджанову я дал, и тут меня кто-то дернул спросить, как он думает, сможет ли сыграть Инна Гулая Соню Мармеладову? (Актриса Инна Гулая снялась у Кулиджанова в главной роли в фильме «Когда деревья были большими».)
— А тебе зачем? — насторожился он.
Узнав, что я собираюсь снимать «Преступление», Кулиджанов очень огорчился: это его любимый роман, и он всю жизнь мечтал его экранизировать!
А я сказал, что моя любимая повесть «Хаджи Мурат» Толстого, и я тоже всю жизнь мечтал ее экранизировать, но мне сказали, чтобы я это выкинул из головы, потому что «Хаджи Мурата» будет снимать сам Лев Александрович Кулиджанов!
Лева повздыхал, повздыхал и предложил:
— Давай так. Ты отдаешь мне «Преступление и наказание», а я уступаю тебе «Хаджи Мурата».
Кулиджанов фильм «Преступление и наказание» снял. А я…
НЕ ГОРЮЙ, ГЕНАЦВАЛЕ!
Покупал сигареты в ларьке на Покровке. На той стороне улицы затормозил «Мерседес». В окошко выглянул поэт Евгений Евтушенко и крикнул:
— Не горюй, генацвале!
— Посмотрел фильм? — спросил я.
Евтушенко считался выдающимся поэтом, и мнение его мне было не безразлично.
— Пора тебе снять что-нибудь серьезное, — сказал Женя и уехал.
Сообщить ему, что я решил взяться за ум и снять глубокое кино, я не успел.
ГИБЕЛЬ ХАДЖИ МУРАТА
— Нам нужен большой павильон, а производственный отдел не дает! — пожаловался я директору «Мосфильма» Владимиру Николаевичу Сурину.
— По какой картине?
— По «Хаджи Мурату».
— Тебе что, не сказали?
— О чем?
— Вас закрыли!
— Когда?!
— Уже месяц почти. Извини!
— Кто закрыл?
Владимир Николаевич устало посмотрел на меня, развел руками и поднял глаза к потолку. Я тоже посмотрел на потолок. После недавнего ремонта потолок в кабинете директора был свежевыкрашен.
За полгода до этого разговора Расул Гамзатов, Владимир Огнев и я написали сценарий. Его приняли без замечаний, и к моменту этой моей беседы с Суриным мы уже выбрали натуру, утвердили актеров, сделали эскизы декораций и костюмов и готовились к сдаче постановочного проекта. Но тут выяснилось, что производственный отдел не дает нам большой павильон для декорации «Бальный зал во дворце Воронцова». И я пошел жаловаться Сурину.
И вот сижу у него в кабинете и смотрю на свежевыкрашенный потолок…
Две тайны связаны у меня с тем несостоявшимся фильмом. Первая: кто и почему нас закрыл? (Это не смог выяснить даже Расул Гамзатов.) И вторая: а был ли на самом деле Абстрагамз?
АБСТРАГАМЗ
Прежде чем написать режиссерский сценарий, мы с Вадимом Юсовым, художником Ипполитом Новодережкиным и с Омар Гаджи Шахтамановым (дагестанским поэтом, другом Расула Гамзатова) месяц ездили на «газике» по горам. Побывали в самых отдаленных аулах, — если не могли попасть туда на машине, добирались на лошадях. Не буду описывать красоты Кавказа и гостеприимство горцев, об этом много и хорошо написано классиками. Упомяну о том, чего точно не было ни у Пушкина, ни у Баратынского, ни у Лермонтова, ни у Толстого.
Как-то ехали в отдаленный аул по узкой извилистой грунтовой дороге. Ехать страшновато: справа — скала, слева — многокилометровая пропасть, а где-то далеко внизу парит орел. Когда в очередной раз свернули, перед нами неожиданно возник яркий плакат на бетонном столбе. На плакате: блондинка в розовой комбинации сидит на кровати, глаза от ужаса вытаращены, рот открыт, руки протянуты, она взывает о помощи! Внизу под ней — алые языки пламени, наверху, над головой, крупными красными буквами написано: «НЕ КУРИ В ПОСТЕЛИ!» В Дагестане есть обычай — на месте аварии, если поблизости нет дерева, привязывать ленточку к шесту. Около плаката таких шестов было немало.