Восхождение денег - Файбисович Илья. Страница 20

“За свою жизнь я не видел состязания более равных друг другу противников”, – как-то заметил Веллингтон о битве при Ватерлоо. Весь день прошел в яростных атаках и контратаках, но оборона обеих сторон была на высоте, и исход сражения предрешило лишь несколько запоздалое появление прусской армии. Веллингтон одержал свою великую победу и вошел в историю. Ротшильдам в этот день было не до смеха. Разумеется, Натан был рад получить от своих гонцов весть о разгроме Наполеона почти за двое суток до официального рапорта майора Генри Перси кабинету министров. Но в жизни бывают случаи, когда предупрежден вовсе не значит вооружен. Он был просто-напросто не готов к столь быстрому развитию событий. Братья фактически сидели на куче предназначенных для финансирования уже завершившейся войны денег. С заключением мира великие армии – победительницы Наполеона могут быть расформированы, а коалиция союзников распадется. А значит, не будет больше никаких жалований солдатам и подачек друзьям Англии на континенте. Военный рост цены золота с неизбежностью обернется падением в мирное время. Приготовившийся получить баснословные прибыли и стать живой легендой Натан теперь думал, что делать с огромными – и растущими с каждым днем – убытками.

Ротшильды могли рискнуть и вложить все свое золото в облигации, и при отсутствии других приемлемых вариантов они так и поступили. В вечернем выпуске лондонского “Курьера” за 10 июля 1815 года сообщалось, что Натан приобрел “огромное количество бумаг” – обязательств британского правительства. Он уповал на победу при Ватерлоо: заключив мир, правительство не будет больше влезать в долги и рынок отреагирует повышением цены государственных облигаций. За новой покупкой последовал долгожданный рост, и теперь Натана было уже не остановить. Братья умоляли его не увлекаться и получить прибыль, пока это возможно, – но тщетно. Натану хватило самообладания, чтобы более года продержать облигации на руках. Он продал их только в ноябре 1817 года, когда те поднялись более чем на 40 %. Если учесть инфляцию и экономический рост последних двух столетий, прибыль Натана Ротшильда составила около 600 миллионов фунтов в сегодняшних ценах. Ему удалось провернуть одну из самых смелых и амбициозных сделок в истории финансов и мастерски обратить поражение Наполеона в собственный триумф. От внимания современников не ускользнуло сходство между победителем и побежденным. Это касалось и злейших конкурентов Ротшильда из банка “Братья Беринг”: “Должен сказать откровенно, у меня бы на такое не хватило духу. Его действия всегда продуманы до мельчайших подробностей, а природные ловкость и ум гарантируют идеальное проведение замыслов в жизнь. Недаром в мире денег и финансов его положение сравнимо лишь с ролью Наполеона в военной истории”²¹. Помощник австрийского канцлера князя Меттерниха называл Ротшильдов – и эта игра слов не нуждается в переводе – die Finanzbonaparten²². Иные шли еще дальше, не теряя при этом чувства юмора. “Деньги – наш бог, – объявил немецкий поэт-романтик Генрих Гейне в марте 1841 года, – и Ротшильд пророк их”²³.

Полвека после Ватерлоо Ротшильды безраздельно господствовали в мире финансов – и вряд ли кто сравняется с ними в наше время или в будущем. Похоже, их достижения в буквальном смысле поражали воображение современников: те нередко объясняли успех Ротшильдов вмешательством сверхъестественных сил. Пожелавший остаться неизвестным автор в 1830-х годах утверждал, что своим богатством Ротшильды обязаны таинственному “еврейскому амулету” – именно он позволил Натану стать “левиафаном денежных рынков Европы”²⁴. Различные варианты этой истории гуляли по российской черте оседлости (где в царскую эпоху были вынуждены селиться евреи) вплоть до конца XIX века²⁵. Нацисты, как мы видели, уверяли себя и всех вокруг, что Ротшильды добились своего за счет манипуляций новостями и других столь же приличных приемов. И сегодня мировая лига конспирологов не дремлет. Сон Хонбин, автор вышедшей в Китае в 2007 году и сразу полюбившейся читателям книги “Валютные войны”, свято убежден: Ротшильды и по сей день контролируют мировую финансовую систему при помощи своих марионеток из Федеральной резервной системы США²⁶.

Увы, в действительности все было несколько скучнее: череда удач на закате эпохи Наполеоновских войн позволила дому Ротшильдов закрепить за собой звание крупнейшего игрока на главном рынке облигаций в мире – лондонском. Надежная опора на собственные средства и разветвленная сеть контактов – вот слагаемые победы Ротшильдов над своими главными соперниками Берингами. Подсчитано, что в период с 1815 по 1859 год лондонское отделение банка выпустило 14 различных типов суверенных облигаций на общую сумму 43 миллиона фунтов, оставив позади все остальные лондонские банки вместе взятые²⁷. Наибольшим спросом у инвесторов, как и всегда, пользовались облигации британского правительства, а еще в продаже были облигации французские, прусские, русские, австрийские, неаполитанские и бразильские. Не говоря уже о том, что начиная с 1830 года Ротшильды фактически завладели монополией на выпуск облигаций правительства Бельгии. Все шло по стандартной схеме: Ротшильды выкупали очередной блок ценных бумаг непосредственно у выпустившего их правительства, а затем за вознаграждение распространяли их по опутавшей всю Европу паутине брокеров и потенциальных инвесторов, причем государство получало деньги не раньше, чем облигации находили покупателей. Ну и, понятное дело, брались облигации по одной цене, а продавались совсем по другой (так что простор для “накрутки” оставался и после первоначального предложения бумаг). Крупномасштабные международные заимствования случались и раньше, достаточно вспомнить Геную, Антверпен и Амстердам²⁹. Лондонский рынок облигаций в эпоху Ротшильдов – после 1815 года – отличался от предшественников жесткими требованиями к основной массе заемщиков: те должны были устанавливать номинал облигаций в фунтах стерлингов, пренебрегая валютой своей страны, и непременно выплачивать проценты в Лондоне или любом другом городе с представительством банка Ротшильдов. В 1818-м в результате долгих и напряженных переговоров [20] облигации правительства Пруссии с доходностью 5 % были одновременно размещены на рынках в Лондоне, Франкфурте, Берлине, Гамбурге и Амстердаме – и правила игры вновь оказались переписаны³⁰. Немецкий правовед Иоганн Генрих Бендер видел в этом едва ли не главный пример новаторства Ротшильдов в области финансов, о чем в 1825 году писал на страницах трактата “О движении государственных облигаций”: “Каждый держатель государственных облигаций… может без помех получить деньги в наиболее удобном для него месте”³¹. Справедливости ради стоит сказать, что у Ротшильдов был миллион других дел помимо выпуска облигаций: они торговали этими самыми облигациями и золотыми слитками, занимались валютным арбитражем и предоставляли банковские услуги частным лицам, а также инвестировали в страховые компании, рудники и железные дороги. Но рынок облигаций был превыше всего. Ротшильды гордились тем, что, в отличие от своих конкурентов, они имеют дело лишь с самыми надежными ценными бумагами (сейчас их называют “ценными бумагами инвестиционного уровня”). К 1829 году не было зафиксировано ни одного случая отказа по выпущенным за предыдущую декаду облигациям Натана и его братьев – и это на фоне разразившегося в Латинской Америке долгового кризиса (первого, но далеко не последнего).

Семья опережала всех конкурентов – и сказочно богатела. Натан умер в 1836 году, когда его личное состояние достигло 0,62 % национального дохода страны. За три с лишним десятка лет, с 1818 по 1852 год, суммарный капитал пяти домов Ротшильдов (во Франкфурте, Лондоне, Неаполе, Париже и Вене) вырос более чем в пять раз, с 1,8 до 9,5 миллиона фунтов. Уже в 1825-м этот показатель превышал достижения “Братьев Беринг” и Банка Франции в девять раз. К 1899 году он увеличился до 41 миллиона и превысил совокупный капитал пятерки крупнейших в Германии акционерных банков. Со временем фирма все сильнее погружалась в управление международными активами ближайших родственников своих основателей и руководителей. С каждым новым поколением число родственников росло, и семейная целостность держалась на двух столпах: регулярно обновляемых соглашениях между пятью домами и не менее регулярных бракосочетаниях кузенов с кузинами и племянниц с дядями. С 1824 по 1877 год сыграли двадцать одну свадьбу с участием потомков отца Натана, Мейера Амшеля Ротшильда, и только в шести случаях хотя бы один новобрачный не принадлежал к дружному семейству. В эпоху, когда евреи часто отрекались от своей веры или вступали в смешанные браки, Ротшильды остались верны своим корням; их сплотила общая миссия “еврейской королевской фамилии”.