Девушка по вызову - Данилова Анна. Страница 18

"Эмма, этот человек богат, а ты – красивая женщина. Вы прекрасно поладите друг с другом”. А ведь он оказался прав… – Эмма сделала паузу, наблюдая, как ее слова отразились на выражении лица Бориса Ефимовича.

– Что ты этим хочешь сказать? – густо покраснел Латынин, еще не понимая, к чему она клонит. – То есть ты хочешь сказать, что тебя все это устраивало?..

– Представьте себе – да! Ведь мы действительно поладили друг с другом… Но во всем этом есть налет грязи, вам не кажется?

– Эмма, умоляю, говори яснее… – Он заметно разволновался, поскольку почувствовал, что от этого разговора, быть может, будет зависеть, останется с ним Эмма или снова уйдет, но только уже навсегда. Самое странное, что он не предчувствовал абсолютно ничего. Он просто весь напрягся, понимая, что от Эммы, этой явно неординарной и удивительной девушки, можно ожидать чего угодно. – О какой грязи идет речь?

– О Перове, – тихо, на выдохе произнесла Эмма. – Скажите, Борис Ефимович, зачем НАМ Перов? Зачем вам платить мне, если мы можем встречаться просто КАК МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА? Зачем нам нужны посредники? С какой стати я отдаю почти все ВАШИ деньги Перову?

Латынин часто задышал: она затронула его самое чувствительное место. Он и сам постоянно думал об этом, но не смел ничего предлагать Эмме, поскольку страшно боялся потерять ее… И хотя в сексуальном плане у них все же оставалось много проблем, встречи с Эммой приносили Латынину радость. Безусловно, она возбуждала его уже своим появлением. Он чувствовал, как физически готов овладеть ею, но стоило ему раздеться и лечь с ней в постель, как страх перед самим собой делал все его попытки напрасными: он был просто не в состоянии войти в женщину. Но его плохое настроение, связанное с неудачными попытками проявить себя сексуальным партнером, улетучивалось, стоило Эмме взять в руки гитару, усесться на подлокотник кресла и заиграть, запеть… Она была так красива, так женственна и нежна, что он мог бы смотреть на нее вечно… Кроме того, она была умна и всегда знала, что нужно сказать мужчине, чтобы он успокоился… Ему с ней было удивительно спокойно и хорошо.

Он вспомнил и другую свою девушку, которую, как ему казалось, он тоже когда-то любил, но которая была много проще Эммы, инфантильнее и менее женственна, хотя ласки и нежности ей было не занимать… Она исчезла и, если верить снам, с ней случилось что-то страшное, возможно даже, она умерла, потому что Перов, который привозил ее сюда, не мог ответить, что с ней и где она. Исчезла. Она была очень похожа на девушку, фотографии которой печатались в местных газетах, призывающих жителей города и области сообщить в милицию сведения, касающиеся этой исчезнувшей особы – учащейся ПТУ-2, Лены Кравченко. Любовницу Латынина тоже звали Леной, а вот фамилию ее он так и не спросил.

Борис Ефимович какое-то время следил за развитием этого газетного поиска Лены Кравченко и каждый раз, находя на страницах ее фотографию, сравнивал ее с образом “своей” Лены и каждый раз поражался сходству. А потом вдруг появилось сообщение о том, что в лесу, неподалеку от городской свалки, возле Шереметевского озера, был обнаружен труп молодой девушки со следами насильственной смерти. И к жителям города вновь обратились со страниц газеты с просьбой сообщить всех, кто видел Лену Кравченко, что им известно о ней, поскольку предполагалось, что это был именно ее труп.

Латынин, у которого в прокуратуре имелись знакомые, в приватной беседе с ними попытался разузнать об этой истории как можно больше и услышал, что на покойнице, обнаруженной в лесу, был надет какой-то камзол, предположительно взятый напрокат из театра драмы. Больше того, известно было даже лицо, взявшее этот камзол из театра, да только найти этого человека никак не могли. К тому же девушке перед смертью был сделан аборт, после чего она была застрелена в грудь.

Понятное дело, что после такой информации у Бориса Ефимовича пропала всякая охота интересоваться и дальше судьбой Лены Кравченко. Тем более что забеременела она, быть может, даже от него… И в то же время, рассуждал он, таких, как он, у нее могло быть с десяток… Другое дело, что он был потрясен тем, с каким равнодушием ему выложили за рюмкой коньяку всю оперативную информацию, касающуюся такого серьезного преступления, как убийство, к тому же – нераскрытое!..

А теперь Эмма. Взять бы ее под свое крылышко, уберечь от подобной судьбы…

– Эмма, я ведь и сам хотел предложить тебе переехать ко мне, но не был уверен, что ты согласишься… Но как отнесется к этому Перов? Не возникнут ли у тебя неприятности? И согласна ли ты жить со мной или я чего-то не понял…

Она видела, как побледнел Латынин, схватился за сигареты и выпил еще одну рюмку коньяку. “Должно быть, он так же нервничает перед какой-нибудь ответственной сделкой…” – с тоской подумала она, улыбнувшись, однако, и тоже сделав глоток коньяку.

– Нет, вы поняли все правильно… И я уехала даже не столько от Перова, сколько от вас… Вы понимаете, что я имею в виду?

– Еще не совсем… – Он боялся предположить самое лучшее, чтобы потом не разочароваться в своих надеждах.

– Я люблю вас, Борис Ефимович… Быть может, не так, как бы вам хотелось…

– Боже мой, Эмма, – он посадил ее к себе на колени, – мне все это снится или…

– Или. Но я еще не все сказала… Вы бы хотели, чтобы я была с вами предельно откровенной?

– Ну конечно!

– Так вот, вы должны знать, что меня ВПОЛНЕ устраивают отношения, которые существуют между нами… Возможно, что я не та чувственная женщина, способная разбудить в вас зверя.., но ведь вам было хорошо со мной?

– Конечно, о чем ты?.. – Он снова напрягся, чувствуя, как по спине его катится холодный пот. Он снова ничего не понимал.

– Мне не нужен мужчина-самец. Я люблю вас как мужчину-покровителя, как мужчину-друга.., не скрою, мне всегда нравилось, когда вы ласкали меня, целовали… Вам никогда не казалось, что платоническая любовь выше всяких сексуальных отношений? Мы будем любить друг друга и заботиться друг о друге…

– Эмма, ты меня совершенно запутала… Что ты хочешь этим сказать? Чтобы я не пытался овладеть тобой, чтобы я довольствовался одними лишь танцами да разговорами? Да я ведь только об этом и думаю…

– О чем?

– О том, чтобы наброситься на тебя… Я, наоборот, хочу быть самцом.., это если честно… И ты должна меня презирать за то, что мне пока еще не удалось это сделать, а не просить меня о том, чтобы я не дотрагивался до тебя… Тогда наши отношения потеряют всякий смысл… – Латынин говорил с такой горячностью и так уверенно, что Эмма не узнавала его. Похоже, она задела его самое больное место. Значит, она ошиблась в нем. А ведь она-то рассчитывала, что после того, как предложит ему платоническую любовь, он обрадуется этому… “Как же я глупа…” – Ты разочаровалась во мне?

– Немного… – Она вяло улыбнулась. – В конечном счете, будь по-вашему… Очевидно, все мужчины устроены одинаково… Но ничего страшного, я думаю, что это не смертельно… Но а в остальном вас все устраивает?

– Что касается отстранения Перова, то конечно… Поверь, ты будешь иметь гораздо больше, живя со мной… Тебе надо было сказать мне об этом раньше… – Он обнял ее и прижал к себе. И тотчас почувствовал желание. – Эмма… Ты не могла бы раздеться…

Она закрыла глаза, с горечью понимая, как много времени потрачено напрасно: мужчина, который посадил ее к себе на колени, вместо того, чтобы принять ЕЕ условия, воспринял все совершенно иначе и теперь готов немедленно приступить с исполнению своего мужского предназначения.

Но уже через несколько минут, когда стало ясно, что и эта попытка овладеть Эммой закончилась полным крахом, Борис Ефимович, тяжело дыша, подошел к окну и довольно долго стоял там, боясь повернуть к Эмме раскрасневшееся, потное лицо. Ему было нестерпимо стыдно за свое бессилие. Очевидно, именно в эту самую минуту ее слова о платоническом союзе показались ему наиболее приемлемыми. Только он не был уверен, что она должна была предлагать ему это в такой откровенной форме. Как бы то ни было, но мужское самолюбие у него еще оставалось. Он стоял у окна и размышлял о том, что ему предложила Эмма. При его самонадеянности слышать ТАКОЕ от женщины было неприятно и даже оскорбительно, но ведь и он должен понимать, что никакая другая женщина, кроме Эммы, не станет дарить ему свою молодость и красоту. Разве что за деньги. Но ведь и Эмма будет обходиться ему в несколько раз дороже, чем другие женщины… Он уже представлял себе, как будет появляться с красивой и юной Эммой в обществе, какими глазами будут смотреть на нее его друзья, как они станут завидовать ему… Разве придет тогда кому-нибудь в голову, что он импотент?