Плюшевый свидетель - Данилова Анна. Страница 11

Александр все же решился позвонить Собакину. Рискнул, хотя и понимал, что поступает неуважительно к напившемуся с горя коллеге.

– Слушаю, – услышал Александр почти рычание на другом конце провода. – Кто это?

– Захар, это я, Мещанинов.

– Сашка? Ты чего так поздно? Случилось что?

– Ты извини, Захар. Сегодня погиб твой друг… Мне кажется, я был с ним знаком и даже был у него на приеме сразу после развода. Нагаев… Такой красивый брюнет…

– Точно, – тяжко вздохнув, подтвердил Захар. – Это он. И что, ты хочешь спросить, когда панихида?

– Конечно. И еще… Просто хочу вспомнить… Понимаешь, меня с ним знакомила одна женщина, Августа…

– Знаю. Старая п… Ой, прости, старик…

– Да ничего. Я бы хотел узнать, будет ли и она присутствовать на панихиде. Хотел ей позвонить, но никак не могу найти ее телефон… Она мне очень нужна.

– Понял. Сейчас… – Послышалась какая-то возня, сдавленный густой кашель, после чего в трубке затрещало, и Александр услышал: – Записывай: Дмитриева Августа Валентиновна. Записал? Ты еще не купил электронную записную книжку?

– Нет, не купил.

– Напрасно. Великолепная вещь. Ну ладно, пока, надо хотя бы немного поспать…

– Спасибо, Захар.

Александр обрадовался, как ребенок. Он смотрел на цифры, которые почему-то расплывались у него перед глазами, и представлял себе удивление Веры, когда он позвонит ей и представится ее доктором. Конечно, он понимал, что Вера уже могла узнать от Августы о смерти доктора. И тогда его звонок будет иметь непредсказуемые последствия. Но поскольку у него теперь был номер телефона Августы, не мог же он не воспользоваться им, чтобы узнать телефон самой Веры. Он понимал, что, позвонив ночью незнакомой ему Августе, вряд ли ему удастся разговорить ее настолько, чтобы выпытать телефон Веры. Ведь он даже не знал ее фамилии. Но ведь можно позвонить ей для начала просто так, сделать вид, к примеру, что он ошибся номером. Завязать беседу, а дальше все пойдет как по маслу. Женщины любят разговаривать по телефону, тем более с вежливыми и рассыпающими комплименты мужчинами. Другое дело, если она замужем.

Александр позвонил. Трубку, как это ни странно, взяли сразу.

– Да, слушаю, – услышал он красивый женский голос и представил себе облаченную в шелковый халат одинокую, скучающую женщину лет сорока пяти с сигареткой в руке.

– Мне бы Владимира Александровича.

– Но его нет дома, – как ни в чем не бывало ответил голос.

Александр опешил. Он взял это мужское имя из воздуха, он придумал его только что. Неужели такое точное попадание?

– Это квартира Бефани?

Он нарочно взял эту странную и редкую фамилию, которую его цепкая память вырвала из толстой книги речей Плевако.

– Да. Я слушаю вас. Вы хотите со мной поговорить?

И тут он все понял. Августа решила поиграть с ним в ночную телефонную игру. Независимо от того, какие бы серьезные намерения ни были у звонившего, жаждущего поговорить с Бефани. Владимир Александрович Бефани – такого человека и в природе, надо полагать, не существует, ведь я выдумал его. Но почему же я вижу мысленным взором его высокую худощавую фигуру в хорошо отглаженном костюме, его розовые щеки, пышущие здоровьем, его проницательные карие глаза и даже чувствую исходящий от него аромат хорошего табака? Что это? Всплеск фантазии? Может, именно так и рождаются у писателей образы будущих романов?

– Да, я хочу с вами поговорить. У вас просто божественный голос…

– Мне приятно это слышать. А вам действительно нужен… этот человек?

– Теперь – нет, – ответил он признательным тоном.

– Вот и отлично. Сейчас ночь. Вы звоните мне. Я не вижу вас. И это чертовски интригует, вы не находите?

Какая пошлятина. Пристает к мужикам прямо в эфире.

– Я понимаю, что не имею права спрашивать ваше имя, но тогда придумайте его себе хотя бы на один вечер, – предложил он.

– Эсмеральда вас устроит? – улыбнулась сквозь сеть телефонных проводов таинственная Августа.

– У меня определенные ассоциации. Эсмеральда – Квазимодо.

– А вы не считаете себя Квазимодо? Как вы относитесь к своей внешности? Вы можете себя описать?

– Обыкновенная внешность. Худой, долговязый, волосы почти белые, глаза голубые. Я курю, иногда выпиваю…

– Вполне нормальный мужчина. Вы холостой?

– Все мужчины после полуночи холостые.

– Я понимаю… не хотите ли коньяку?

– Хочу.

– Вот. Слышите? Я наливаю вам рюмку. Чем будете закусывать? У меня тут есть сыр, немного фруктов и шоколад.

– Я выпью, не закусывая. Надеюсь, коньяк хороший…

Так они проговорили почти полчаса, после чего расстались добрыми друзьями, и Александр попросил разрешения позвонить когда-нибудь еще. Августа милостиво согласилась.

– Целую вас… Но мы так и не придумали имя…

– Августа. Это мое настоящее имя. Оно мне настолько нравится, что я предпочитаю, чтобы ко мне обращались именно так. А вам оно нравится?

– Да. Оно пахнет виноградом, летним полуденным зноем и персиком.

– Отлично. Тогда до встречи?

– Да… Целую, до встречи…

Александру после разговора почему-то захотелось вымыть руки.

Из дневника ***

«Неподалеку от нашего городка, в деревне, спустя три месяца после того, как утонула моя сестра, прибило к берегу утопленницу. Мне позвонили и пригласили на опознание. И вот тогда я поняла, что сойти с ума – это очень просто. Достаточно сильного потрясения. Меня от этого звонка заколотило, тело мое свело судорогой. И хотя я все еще стояла в комнате и в руке у меня пищала, как живая, телефонная трубка, я уже видела прежде не виданную мною большую светлую комнату, в центре которой стояли металлические столы, и на одном из них – мою мертвую, разбухшую от воды сестру.

Я пришла в себя именно там, в районном морге, и была поражена, когда поняла, что своим внутренним зрением я „видела“ именно эту комнату, именно этот стол и эту утопленницу. Девушка была похожа на мою сестру. Такая же молоденькая, с длинными каштановыми волосами. Правда, это была уже не девушка, а то, что от нее осталось. Разбухший и отвратительно пахнущий кусок мяса. И я, стыдно признаться, сильно обрадовалась, когда в эту же комнату с плачем ворвалась большая и шуршащая дождевиком женщина и принялась стенать… Это она узнала в утопленнице свою дочь. Девушка утопилась, и только мать, как я понимаю, знала истинную причину. Хотя позже я услышала, что девушку бросил какой-то залетный парень, не то москвич, не то иностранец. Девушка была беременна. Какое странное сочетание: „девушка“ и „беременна“. Думаю, что и моя сестра была тоже беременна. Быть может, поэтому я теперь так часто перечитываю Драйзера, его „Американскую трагедию“. Думаю, что и мой шурин в свое время тоже прочитал этот горький роман. Бедная Роберта…»

Глава 7

Наполеоновские планы

Утром Вера встала рано, сварила себе кофе, разлила в две чашки и принялась поджидать мужа. Она собиралась объявить ему в эти утренние часы вынужденного перемирия, что, несмотря на уход Марины и предполагаемое одиночество Ильи, возвращения в прошлое не будет, пусть не надеется, как не будет совместных завтраков, обедов и ужинов, стирки и прочего. Отныне она и он будут жить отдельно, хоть и под одной крышей, и вплотную заниматься разменом квартиры. У меня будет своя личная жизнь, а у тебя – своя, и устраивайся в этой чертовой жизни как хочешь… Она уже мысленно давно все ему сказала, другими словами, выговорилась и даже утомилась от этой темы. Быть может, поэтому, когда он появился на кухне, неумытый, с заспанным помятым лицом и с огромным, вселенским вопросом во взгляде (видимо, он только что обнаружил, что Марины нет, и постель в том месте, где должно было находиться ее прекрасное тело, остыла), Вера лишь глазами указала ему на чашку с кофе и маленький бутерброд с сыром. Она видела, чувствовала, что он просто оцепенел от сознания того, что в квартире Марины нет, но промолчала, выжидая, как же дальше будут развиваться события и спросит ли ее о чем-нибудь ее теперь уже бывший муж.