Берег дна - Шульга Вячеслав. Страница 3
В отличие от папы, мама писала часто и даже умудрялась иногда выбивать себе право на видеочаты с дочкой, несмотря на дороговизну трафика в Антарктиде. Кроме того, мама рассказывала о том, что происходит на станции, в «твиттере» и выкладывала фотографии льдов и полярников в своем Живом Журнале. Так что для Маши мама была всегда как бы рядом. С деньгами особенно проблем не было, Маша с детства приучилась жить самостоятельно и не очень раздражать тетю, заглядывавшую раз в два-три дня проверить — не разнесла ли Маша квартиру, не завелся ли у Маши парень, не свихнулась ли Маша из-за переходного возраста. Но с Машей было все нормально. Она уже привыкла жить одна. Она соблюдала режим, ходила в школу, особо нахальных и влюбчивых одноклассников отшивала сразу, менее наглым строила глазки, позволяла носить портфель и водить в кафе (и не более того!), а в квартиру приглашала только пару подружек — потрепаться и почитать «деффачковые» журналы. Контролирующая организация, то есть тетя, была довольна, о чем и отчитывалась Машиным родителям.
И вот — все поменялось.
3
Маша одной рукой прижимала к голове пакет со льдом, другой безуспешно пыталась вскрыть конверт. Бумага была плотной и не поддавалась. Пришлось отложить лед и взяться за дело двумя руками. Эти руки немного дрожали — то ли от страха, то ли от предчувствия приключений, то ли — просто так дрожали. От удара по голове. Бумага поддалась, порвалась, Маша сглотнула от предвкушения разгадки, но тут же сглотнула еще раз. Разгадка немного откладывалась. В конверте оказалось еще два конверта: маленький розовый, на котором фломастером было крупно написано «Маше», и серый — побольше и без надписей.
Маша часто играла в компьютерные игрушки. Происходящее напомнило ей обычный квест, а также старую сказку. Маша часто читала книжки.
— А внутри там иголка с жизнью Кащея, — пробормотала Маша, — только мы иголку ломать не будем, а вставим в швейную машинку — пусть Кащей поколбасится…
Очень хотелось открыть серый конверт, но законы квеста нарушать нельзя, решила Маша, и открыла розовый. Как и ожидалось, это было письмо от отца.
«Маня, привет.
У меня все хорошо, скоро собираюсь появиться дома.
Манек, у меня к тебе просьба. Передай, пожалуйста, серый конверт и диск одному нашему знакомому. Имя его тебе написать не могу, есть на то причины. Но ты должна его помнить — несколько лет назад он подарил тебе на Новый год большого плюшевого мишку. Вспомнила? Его телефоны, мобильный и рабочий, найдешь в старой записной книжке, что лежит на полке возле Шекспира. Звонить постарайся не из дома и не со своего мобильного, за домом и телефонами могут следить. Маня, чем быстрее ты это сделаешь, тем быстрее я вернусь домой. С меня аграмадный подарок, как вернусь!
«ПОЖАЛУЙСТА — НЕ ОТКРЫВАЙ ВТОРОЙ КОНВЕРТ!!!
Я надеюсь на тебя».
«Ага, разбежался — не открывай конверт! Тут такие дела, я из-за его письма по балде получила, а самое интересное и не узнаю!» — думала Маша, вытаскивая из полки с Шекспиром старую (еще бумажную!) записную книжку отца. Но в душе она знала — не откроет она конверт, пока не позвонит дяде Андрею. О ком идет речь, она, конечно же, поняла сразу — Андрей Тимофеевич Синицын был сотрудником отца, доктором наук, и часто появлялся у них в доме.
Зудящая шишка на затылке подсказывала Маше, что пренебрегать советом про секретность звонков не стоит, однако выходить из дома и звонить от друзей было боязно. Вдруг этот урод еще дежурит где-то. Не полицию же вызывать — ах, мне по башке дали, спасите, дяденьки, мне позвонить надо! Выход нашелся быстро. Маша вспомнила, как в прошлом году Федоров из их класса купил анонимную симку, собирался позвонить и сообщить о том, что школа заминирована — так ему не хотелось контрольной по математике. Маша тогда сказала, что он идиот, и если поймают — никогда не расплатится. Симку она на всякий случай отобрала, Федоров благополучно провалил контрольную и долго потом не мог сидеть на пятой точке — отец у него был крут на воспитание. Федоров два месяца не разговаривал с Машей, а симка так у нее и осталась. Валялась где-то в столе.
Маша вставила симку в старый телефон мамы, валявшийся там же, в столе. На всякий случай ушла в ванную комнату и включила воду — так в старых шпионских фильмах люди защищались от прослушки — и набрала мобильный Синицына. Механическая женщина в трубке язвительным, как показалось Маше, голосом сообщила, что абонент отключен или находится вне зоны доступа. Маша чертыхнулась и набрала рабочий номер. Живая женщина не менее язвительным, как показалось Маше, голосом сообщила, что Андрей Тимофеевич в командировке в Японии и вернется через три недели. Маша робко поинтересовалась, как с ним связаться, на что тетенька недовольно сообщила, что наши мобильники в Японии не работают и что Андрей Тимофеевич иногда сам звонит из отелей. Из каких отелей — злая женщина уточнять отказалась категорически.
— Ну вот, папа, — оправдалась Маша в пространство, — теперь ты понимаешь, что я не могу его не открыть!
Выключила воду и пошла за ножницами.
4
А.Т.
Я сейчас в Лиманске, и я в полном дерьме. Меня надо отсюда вытаскивать, и на тебя вся надежда. Дело непростое, я понимаю. Но, уверен, ты рванешь сюда сразу же — как только поймешь, что я тут нарыл. Помнишь нашу дискуссию об эвереттической сингулярности? Про возможность послойного тайминга временных вероятностей? Так вот, тут я нашел точку смещения. И экспериментально все доказал, и даже практические моменты использования ЭС наметил. Ты же понимаешь, это исполнение нашей мечты. Не только Нобелевка, это, вполне возможно, власть над миром:). На диске, что передаст тебе дочка, — основные результаты наших исследований. Но в открытом виде там только «синопсис». Все остальное закрыто PGP-ключом. Вскрыть это почти невозможно — длина закрытого ключа 8 килобайт. Это — небольшая гарантия, что я буду нужен. Открыть информацию могу только я.
Теперь к делу. Меня нужно отсюда вытаскивать. Требуется экспедиция в Зону. И только не надо мне ля-ля, что ты простой физик. Я прекрасно знаю, на какую контору ты НА САМОМ ДЕЛЕ работаешь! Так вот, учти — конкурирующая контора уже готова наложить на меня лапы, и именно от них, а не от зоновских монстров, я сейчас прячусь в Лиманске. Тем не менее не советовал бы впутывать твою контору в дело — все отберут, а нас уберут. Деньги на экспедицию у меня есть, остались с бельгийского гранта. Где спрятана карточка, дочка знает, пин-код к ней — тоже узнает, если составит дату своего рождения с датой твоего. И обязательно, слышишь, обязательно — попроси ее, чтобы отдала тебе (на время похода в Зону) тот подарок, что я ей подарил на 12 лет, тот, что она довольно редко носит.
Уверен, что как только ты посмотришь «синопсис» на диске, ты сразу поймешь, что меня надо вытаскивать. Слишком большой куш, сам увидишь.
Мои координаты по гуглу: 51.340102, 29.970147, второй этаж, спросить аномалию перед выбросом.
Как войти — сам догадаешься. Не забудь подарок. Это ключ.
Жду.
P.S. Дочка наверняка будет рваться в Зону с тобой, я ее знаю. Ни в коем случае!!!
P.P.S. Не следует набирать сталкеров в экспедицию по Интернету или объявлениям в газете. Лучше найди в Дитятках сталкера Мотю — он давний друг нашей семьи, он поможет набрать команду.
Маша отложила листок. Поморщилась. Мысли путались — то ли от удара, то ли от прочитанного. Так, надо подумать. Посидеть, подумать. А потом действовать. Непременно! В том, что надо действовать, Маша не сомневалась. Вот только как?
Маша всегда считала себя разумным человеком, несмотря на возраст, несклонным к опрометчивым поступкам. Родители даже немного гордились Машиной рассудительностью — и именно эта гордость позволяла им оставлять Машу одну дома на долгие сроки. И Маша не подводила их. Настолько, что папа не побоялся оставить Маше банковскую карточку. Она была спрятана в конверте за картиной, изображавшей несущийся подо всеми парусами чайный клипер. Конверт был приклеен к тыльной стороне холста. Там же хранилась наличность — Маше «на прожитье». Пин-кода карточки Маша не знала. Но теперь могла спокойно узнать.