Дети дупликатора - Васильев Владимир Германович "Василид-2". Страница 9

Никто также не собирался рассматривать убитую собаку – во-первых, она валялась в стороне от цели, а во-вторых, на хрена дохлая собака охране и, тем более, боссу? Сама мысль подойти и рассмотреть ни у кого из группы не могла возникнуть по определению.

А зря. Потому что собака была не простая. Точнее, не совсем простая. Так-то это была совершенно обычная псина, не слепыш, а псевдособака, каких в Зоне без счету. Местами лохматая и с репьями, местами лысая, в меру грязная и все такое прочее. Но кроме всего прочего на темени псины имелось небольшое отверстие; шерсть вокруг него была перемазана засохшей кровью и сукровицей, а еще из отверстия высовывалось что-то вроде толстого белого червя.

Собака была мертва – пуля пробила ей грудь. Но червь в голове продолжал слабо шевелиться.

Охрана Покатилова всего этого, понятное дело, так и не увидела – ордер быстро уходил в направлении бара «100 рентген».

Глава третья

Тараненко приехал на следующий день, прямо с утра. Иван Сиверцев бессовестно дрых, хотя время уже перевалило за десять. Даже в расстроенных чувствах он не смог бездельничать, в ночь за работой засиделся, а обслуживать сенсоры на точках настала очередь Колюни Бортко. Звук вездеходных движков Сиверцева и разбудил.

Он приподнялся на койке и глянул на внутренний экран-обзорник – посреди плаца действительно раскорячился институтский вездеход, который в данный момент как раз разгружали бойцы из подвахты. Чуть в стороне общались Тараненко и Рахметян, кто-то незнакомый одиноко бродил по плацу и таращился то на башенку заимки, то на периметр, то на вездеход, а в курилке вообще собралось человек шесть.

В принципе, была бы возможность – Ваня еще поспал бы. Но сейчас решил, что надо уже и вставать. Он мог сколько угодно злиться на злую судьбу и самоуправство начальства, однако наглеть в открытую – себе дороже. Вылетишь вмиг, а таких денег как здесь в большом мире ни в жизнь не заработать.

Поэтому Сиверцев живо натянул штаны, выудил из тумбочки пакет зубной пастой, щеткой и прочими мыльно-рыльными принадлежностями и пошел умываться. После окончательно оделся и направился из подвала вверх, под открытое небо Зоны.

Небо было обычное – низкое, пыльно-серое, давящее. Первые дни в Зоне Сиверцев тяготился им, а потом привык. Ко всему ведь привыкаешь. И к небу этому безрадостному привык, тем более, что само по себе небо даже здесь было вполне безобидным. Бояться надо того, кто по земле ходит, а в небо разве что поглядывать иногда.

Сиверцев вышел из башенки на плац, не удержался и зевнул.

Его заметили, сразу же.

– Ваня! Сиверцев! – крикнул Тараненко, прервав разговор с Рахметяном. – Ты собрался уже?

Сиверцев замер.

– В смысле? – недоуменно отозвался он.

Разговаривать с шефом через полплаца было не очень удобно, но Ваня реально очень удивился и к месту словно прикипел.

– В прямом! Собирай шматье, через полчаса уезжаем!

Несколько секунд Сиверцев переваривал новость. Потом у него возник законный вопрос: если он сам едет на реабилитацию, кто тогда остается в Зоне двигать науку? Колюня Бортко, что ли, на второй срок попал вопреки вчерашним новостям? Но в итоге Сиверцев решил, что вопрос замены – не его дело. Шеф скомандовал собираться, значит надо собираться, тем более он три подряд вахты оттрубил и имеет больше прав смениться, чем кто бы то ни было другой на заимке, включая и бойцов из охраны тоже. Поэтому он пулей ссыпался по лестнице в жилой отсек, выудил из-под кровати полупустую сумку, по-быстрому запихал туда немногочисленные вещи и в том же спринтерском темпе вернулся на плац с сумкой на плече.

– Шустро! – ухмыльнулся Рахметян, когда Ваня приблизился к вездеходу.

– Спешу на волю, – осклабился Сиверцев. И в сторону Тараненко: – Извините, Максим Николаич!

Вместо ответа Тараненко повернулся к бродящему по плацу незнакомцу:

– Алексей!

Тот встрепенулся и рысцой приблизился. Сиверцев рассмотрел его получше – веснушчатый парень, не юнец, но заметно моложе Сиверцева, лет двадцать пять, вряд ли больше. И еще Ване показалось, что в Зоне он совсем новичок, как сам Сиверцев полгода назад.

– Знакомься, – представил Сиверцева Тараненко. – Это Ваня, твой предшественник. А это Алексей, твой сменщик.

Сиверцев и Алексей пожали друг другу руки.

– Давай, сдавай дела и назад, долго тут сидеть никто не собирается. И в жилом место покажи, Алеша у нас дебютирует.

Сиверцев уронил сумку у вездехода и требовательно качнул головой:

– Пойдем, Алексей…

Сдать дела и показать обиталище было делом десяти минут, к тому же Ваня не склонен был растекаться мыслию по древу и тянуть кота за хвост. Быстренько показал что где, коротко обрисовал чем занимался и уж совсем напоследок поинтересовался есть ли доступ в институтскую сеть. Доступ у Алексея был. Значит и к локальному зеркалу у сменщика будет доступ, а пароли вот они, в сейфе, только ими старший вахты заведует. Пока старший Альберт Рахметян, но он, по слухам, уезжает, значит выдаст уже его сменщик. С бытом и того проще: вот тут, внизу жилой отсек и пищеблок с хранилищами. Койка вот, тумбочка вот. Белье свежее у вояк возьми, а это я сейчас выкину, все равно оно одноразовое…

Алексей часто кивал и помалкивал, за что Сиверцев был ему премного благодарен. Только с автоматом вышла небольшая заминка: Алексей оставил его в вездеходе и пришлось новичку немедленно бежать наверх. Сбегал, принес; Ваня заодно показал где находятся оружейные шкафы, где боеприпасы и прочее полевое снаряжение, вплоть до картриджей к сенсорам. Ну и свой «калаш» заодно на плечо повесил – неизвестно сколько еще предстоит по Зоне болтаться: вездеход обычно объезжает несколько заимок и предсказать его маршрут бывает довольно сложно. Даже Тараненко заранее не всегда способен точно и исчерпывающе заявить: вот сюда стопудово заедем, а сюда – нет. Чаще всего – как получится, по текущей обстановке.

Кстати, именно из-за вот такой непредсказуемости иногда и приходится кое-кому сидеть на заимке две вахты подряд. А что делать – Зона…

Словом, через четверть часа Ваня, приплясывая от нетерпения, глядел как в вездеход с кормы грузят последние контейнеры и тюки. Сумка его давно уже была в вездеходе, на привычном салажьем месте в конце салона.

Вот уже и военсталкеры грузятся, и Рахметян в салон забрался, только Тараненко где-то по обыкновению пропадает.

Но вот и шеф, наконец, быстрым шагом идет через плац, от караулки к вездеходу. А кто-то из вояк, кажется Фалинский, к воротам – отворять.

Сиверцев отметил, что из гражданских присутствовали только он сам, сменившийся Рахметян, да шеф – вообще говоря, маловато для дежурного институтского маршрута по заимкам. Обычно едут трое-четверо, а иногда и до восьми человек ученых; на каждой заимке когда один, когда двое остаются на вахту, а кто-то сменяется и грузится в вездеход вместо них, как сегодня Ваня вместо новичка Алексея или Альберт Рахметян вместо прибывшего на вахту пана Ховрина. Довольно часто весь маршрут проходят работники института из администрации – прямые коллеги Тараненко. Бывает, каких-то шишек в мундирах возят, но точно не имеющих прямого отношения к военсталкерам. Наверное, натовское начальство.

«Хорошо бы с нашей четвертой заимки больше никуда не совались, – подумал Сиверцев мечтательно. – Чтобы сразу к периметру, через КПП – и в городок. К барам, к пиву, к ванной, полной чистой и неактивной, насколько это возможно около Зоны, воды и обязательно с высокой горой пены, пахнущей, скажем, жасмином или еще какими ландышами. Бухнуться в нее, окунуться по шею, а потом протянуть руку, взять запотевшую бутылку, свернуть ей голову-пробку, сделать большой-пребольшой глоток и блаженно застонать…»

– Ты чего, наука? – пихнул его один из вояк. – Баба приснилась?

Ваня вернулся в реальный мир. Наверное, он до того замечтался, что застонал вслух.

– А? – Сиверцев ошалело глянул на военсталкера.