Кромешный свет - Слюсаренко Сергей Сергеевич. Страница 9

– А ты по пьяни не перепрятал? Или, может, забыл?

– Ну, ты и придумаешь, – буркнул Бубо, растерянно оглядывая стены.

А коридор, который уже был похож на тоннель, вдруг стал подниматься вверх.

– Не было такого тут! Не было! – вдруг закричал сталкер.

Еще через десяток метров каменные стены сменились на ажурные конструкции, обшитые металлическими щитами. Затем пришлось подниматься наверх по лестнице, сначала витой, а потом уже практически приставной. По пути в стальной обшивке оказался небольшой люк, который Тельбиз для интереса открыл. В темноту, разрезаемую только лучами фонариков, полился дневной свет.

– Так мы в голове колхозницы, мужики! – радостно воскликнул Гера, выглянув в люк. – Ты, сталкер, завести нас решил, как Сусанин поляков?

Бубо не поверил словам Тельбиза и, сопя от напряжения, протиснул голову в открывшееся окошко. Напротив видна была гигантская голова рабочего, а внизу лежала пустая Москва. Пронзительно чистый воздух над городом, не загаженный заводским смогом, автомобильными выхлопами и людскими массами, делал столицу похожей на гигантский детский конструктор, источающий и радость игры, и чистоту помыслов. Отсюда были неразличимы признаки упадка и разрухи, царившие там внизу, в мертвом городе.

– Ничего не понимаю… – голос у Бубо дрожал. – Мы не могли сюда попасть, там же надо подниматься по лестницам в постаменте. Дурдом какой-то.

– Пошли назад, – скомандовал Вадим. – Обойдемся без твоего скарба. А ты в следующий раз карту рисуй.

Осторожно спустились по лестницам и вернулись в каменную галерею. Но что-то в галерее поменялось, она была не похожа на ту, по которой шли совсем недавно. Вроде все так же, но оттенок у стен стал другим, к запахам прибавились невесть откуда взявшиеся ароматы французской парфюмерии, и попадающиеся время от времени свежие конские яблоки говорили – это другая галерея.

– Так, нам еще не хватало в памятнике заблудиться, – весело сказал Тимур.

– Да как тут заблудиться… – сказал Бубо и осекся.

Через пару поворотов снова показалась металлическая лестница и в итоге – открытый люк в голове колхозницы.

– Ну и?.. – спросил Малахов. – Говоришь, не заблудиться? Тимур, иди ты первым.

Рымжанов возглавил процессию, и через десять минут, пройдя под темными сводами, группа опять оказалась у надоевшего уже всем окошка.

– Мне кажется, что мы что-то делаем не так, – задумчиво произнес Герман.

– Это очень интересная мысль, – отозвался Малахов. – Нас, кажется, замуровали демоны.

– Давайте еще раз пройдем, только очень медленно, у меня есть кой-какие догадки, – сказал Герман.

– Только в последний раз, да? – попросил Вадим. – Как миссия начнется, так и дальше пойдет. Бессмысленно.

– Хоть ты и командир – не каркай, – раздался голос Клавы.

Все замерли.

– Я один это слышал? – поинтересовался Вадим.

– Боюсь, все слышали, – упавшим голосом ответил Тимур.

– Так, куда ты завел нас, не видно ни зги! – мрачно изрек Герман.

– То есть, ребята, у нас уже слуховые галлюцинации? – спросил Малахов. – Бубо, ты тут кокс или грибы какие не хранил?

– А что я, что я? Сразу чуть что – сталкер виноват? Я тут при чем? – запричитал Бубо. – Я сколько сюда ходил, все нормально было, а с вами, кручеными такими, так сразу попал в это… не знаю, что это, так только после поллитры получается… Когда выхода нет.

– Оба-на! – воскликнул Герман. – Сталкер, ты гений! Прямо топологический гений!

– Я знаю, – ответил Бубо. – Но обзываться тебе никто повода не давал.

– Ладно! – отмахнулся Гера. – Ребята, мы в бутылке Клейна!

– Сам алкаш, – огрызнулся Бубо.

– Хороший ход. – Тимур достал свой неразлучный нож и стал протирать лезвие носовым платком. – И чем нам это поможет? Да и… как же это говорится… А! «Какие ваши доказатэлства!»

– Вот что мне не нравится – за время моего отсутствия много болтать привыкли, – сказал Вадим. – Ребята, давайте серьезно.

– Хорошо. – Тельбиз побарабанил пальцами по железной дверце люка. – Ситуация такая: мы находимся в замкнутом трехмерном объекте с одной поверхностью, это и называется бутылкой Клейна. Как бы мы ни шли, мы всегда окажемся только в том месте, откуда вышли. Но это так, образно.

– Ну и что это значит? – спросил Бубо.

– Вероятно, нам надо идти поперек разделяющей поверхности, – пояснил Герман.

– А… понятно, – протянул Бубо. – Это как?

– Проще некуда – дырку в этой стене из нержавейки пробить! – пояснил Тимур.

Тут Геру разобрал смех. Он даже сел на пол от хохота.

– Что смешного? – зло спросил сталкер.

– Я просто подумал, что, скажи мне кто-нибудь, что я заблужусь внутри этой работницы и колхозки, я бы так же смеялся. Нет, ну угораздило нас Сусанина найти! Может, мы его того, как поляки?

– Чё? – не понял Бубо. Вернее, он все прекрасно понял.

– За руки, за ноги, и дырку в стене пробить! Головой! Ты же продемонстрировал крепость черепной коробки, так ведь?

– Да иди ты! – Бубо плюнул на железный пол.

– Я бы пошел, но топология бутылки Клейна снова приведет меня к тебе.

– Грамотные все… – бросил через плечо оскорбленный сталкер. – Так, мне надо срочно выйти!

Он облокотился на неровную поверхность и стал съезжать на пол. Он побледнел, это было видно даже в свете фонариков, и покрылся испариной. Пальцы у сталкера дрожали, словно он пытался сыграть кекуок на невидимом фортепиано. Он попытался расстегнуть ворот рубахи, но тремор не дал ему это сделать.

– Ты что? Плохо тебе? – Вадим склонился над поникшим проводником. – Сердце? Клаустрофобия?

– Нет! – хрипя выдавил из себя Бубо.

– У него небось паническая атака, – не очень почтительно по отношению к страдающему сталкеру произнес Гера.

– А ты откуда знаешь? – неожиданно спокойным голосом спросил Бубо.

– Сейчас у всех она бывает. Мода такая, – сообщил Гера. – Куда ни плюнь – у всех атаки. А лекарство одно.

– Какое? – Бубо опять прошелестел голосом умирающего лебедя.

– Дать бы тебе в рыло и оставить тут паниковать. Или еще лучше взять тебя за руки, за ноги и головой твоей тупой пробить дырку в этом памятнике. – Тельбиз постучал кулаком по обшивке монумента из нержавеющей стали.

– А если я болен? – не унимался Бубо, хотя было заметно, что признаки панической атаки исчезают.

– У тебя единственная болезнь может быть, и она называется ипохондрия! – строго сказал Гера. – Сейчас мы ее лечить будем.

– Подожди, мне что-то показалось. – Сталкер поднял указательный палец. – Секунду!

Он, совершенно забыв о недомогании, подошел к тому месту в монументе, где Тельбиз только что ударил кулаком по обшивке.

– Никому звук странным не показался?

– А ты возьми, стукни еще раз и проверь, – ответил Гера.

Бубо, не обращая внимания на явную неприязнь, действительно ударил кулаком по нержавейке. Ничего особенного не произошло. Но сталкер вопросительно посмотрел на остальных.

– Вы что, не слышите?

Он, понимая, что его идею не воспринимают, стал несильно, словно пытаясь разбудить таящуюся в металле силу, ритмично ударять по обшивке. Монумент сначала нехотя, потом все сильнее и сильнее стал отзываться на низкой басовой ноте, которую нормальное человеческое ухо могло и не услышать. Скоро уже весь памятник пугающе гудел и вибрировал. Но самое невероятное – в том месте, где сталкер бил кулаком по металлу, нержавейка вдруг, словно истончившись, стала прозрачной. Сквозь нее, как через мутное стекло, уже можно было увидеть очертания города. Бубо стучал не переставая, и в какой-то момент его кулак, не встретив сопротивления, пронесся сквозь границу, только что отделявшую людей от внешнего мира. Сталкер по инерции, теряя равновесие, выпал из памятника в образовавшуюся проталину. Герман в последний миг схватил Бубо за ногу, и тот, описав телом дугу, гулко ударился лицом о поверхность памятника, но уже снаружи.

– Ребята, ловите конец! – Внизу у монумента стояла Клава, держа в руках арбалет с прикрепленной к болту тонкой бечевкой.