Монохром - Палий Сергей Викторович. Страница 23

Перед нами раскинулся курящийся кислотными испарениями массив. В гуще аномалий было видно, как истлела и скукожилась трава, попавшая в зону действия этой дряни. Между проржавевшими ребрами упавшей опоры ЛЭП торчал голый ствол молодого деревца, которому так и не суждено было окрепнуть — кора слетела, тонкие веточки превратились в тлен, сердцевина омертвела и потемнела. Зона не привечала слабость и наказывала строго.

В кислотных облачках имелись просветы, но в поисках безопасного прохода петлять по ним можно было бесконечно: ведь этот лабиринт постоянно менял очертания. Оставалось надеяться на то, что мы сумеем найти более-менее разреженные места в мутной массе и ткань комбезов выдержит.

Главное, попутно не вляпаться в какую-нибудь вторичную аномалию. Увы, такое уже случалось. Сам видел, как сталкеры — опытные ходоки, не первогодки — миновали скопления «кислотного тумана» практически без повреждений, а под занавес, когда, казалось бы, все напасти оставались позади, угождали в притаившуюся меж сгустками «электру» или в «трамплин». Пиф-паф, дыщ-дыщ — и фарш.

Детекторы в таком месиве зашкаливали и становились бесполезным набором микросхем, поэтому полагаться нужно было на опыт, интуицию и всем известные механические средства системы «болт обыкновенный». Увы, ничего надежней для обнаружения аномалий пока не изобрели.

Гост запустил железку по пологой дуге, дождался, пока она благополучно пролетит сквозь марево и стукнется о землю, после чего резво побежал вперед. Мы рванули следом. Всё. Теперь думаем четко, действуем быстро.

Кислотные испарения сглотнули нас, как приманку. Серо-зеленая муть ударила в лицо, заставив невольно зажмуриться на миг, несмотря на то, что стекло надежно защищало глаза. Голые участки скул и шеи неприятно обожгло. Я прижал подбородок к груди, внимательно глядя под ноги, чтобы не запнуться о кочку в самый неподходящий момент.

— Ой, твою ж душу! — зашипел Зеленый через фильтры маски. Он сбился на шаг и рывком подтянул портупею. — У меня, кажись, комбез в паху сифонит.

— Втяни яйца, — посоветовал Дрой из арьергарда.

— Некуда, панцирь в баре забыл. Мне становится некомфортно…

— Потом расскажешь, плоть тебя дери! Шевели веслами!

Зеленый ускорился, и мы вновь припустили трусцой по равнине. Гост периодически снижал темп, вглядывался в коварную муть, швырял очередной болт и лишь после этого продолжал движение.

Минометный обстрел прекратился: скорее всего военные пустили пехоту и технику.

По левую руку, за редколесьем, угадывались очертания насыпи, впереди виднелся горб холма, который железнодорожное полотно огибало с северной стороны. Обычно по этому пути ходили бродяги в рейды к Темной Долине, но в последнее время бандиты вконец озверели: выдавили форпосты «Свободы» глубже в лес, окопались возле старого элеватора и нагло отстреливали проходящих путников, если те не желали платить.

Через несколько минут блуждания в мерзком мареве Зеленый принялся скакать, словно сайгак, не в состоянии терпеть боль. Его комбинезон пропускал то ли в молнии, то ли по шву и, видимо, доставлял долговязому зануде серьезные неудобства. Сначала он крепился и только шумно пыхтел, но затем тормоза слетели. Зеленый возвестил на всю округу, что проклянет наши семьи до какого-то там колена, если агрессивная внешняя среда разъест его мини-сталкер. Затем он стал выкрикивать неприличные лозунги о враждебных химических процессах. Особенно поэтично звучали непечатные эпитеты к терминам вроде «коагуляция аэрозолей».

О звуковой маскировке можно было смело забыть: вопли проплавленного в паху Зеленого, наверное, до Киева долетели. Его лопатки ходуном ходили под курткой, а заброшенный за спину арбалет мотался прямо перед моей рожей, и пару раз я едва успел увернуться от пролетевшего по дуге приклада.

Как только мы выскочили из «кислотного тумана» на заросшую травой тропинку и Зеленый перестал голосить, я моментально осознал, насколько прекрасна тишина. Знаете, братцы, я много громкой фигни на своем веку слыхивал — и взрывы разные, и вой турбин, и хрип издыхающего пси-дога, и оглушительный треск молнии, бьющей в соседний столб, — но сей короткий концерт оставил сильные впечатления.

— Мощно ты задвинул, — выразил общее мнение Дрой, помогая Зеленому достать из аптечки герметик и обработать комбез. — Интересно, все мутанты Зоны уже готовятся отужинать нами или до подземелий песнь скорби все же не долетела?

— Если хочешь понять остроту ощущений, сунь…

— Стоп, дальше я сам додумаю.

— Додумай.

Мы остановились перевести дух возле разбитой подстанции, внутренности которой давным-давно выгорели, о чем свидетельствовал треугольник копоти над входом. На стене красовалась выцарапанная острым предметом фраза: «Приходи без судьбы».

Концептуально. Надо будет на досуге тоже чего-нибудь этакое накалякать для потомков. Я стянул шлем и почесал лысину через плотную ткань капюшона. Да уж, в этом смысле бабушка надвое сказала. Если ?гольники продолжат свои опустошительные походы во внешний мир, власти разбомбят тут все к чертям собачьим, и потомки останутся без пищи для ума. Так что я, пожалуй, поберегу силы и повременю с наскальной живописью.

Вдалеке послышался рокот мотора, напомнив нам, что на юге вовсе не спокойно и военные могут начать прочесывать местность с минуты на минуту.

— Какой тропой ты предлагаешь идти в Гавань? — спросил Гост Лёвку. — Через крайний могильник?

— Нет, — покачал тот головой. — Слишком длинный крюк.

— Но пробираться мимо элеватора — самоубийство. Там нынче целый рассадник бандюганов. Днем все полотно простреливается, а ночью либо на мину наступишь, либо мутант в кусты утащит. — Гост машинально потрогал шрам на шее, который ему оставила на память болотная тварь. — Не пойдет.

— Есть третья тропа.

— Ты же не собираешься вести нас по улице Миражей?

Лёвка не ответил. Лишь пожал плечами и поежился от налетевшего ветерка.

— Если это то, о чем я подумал, мне проще сотню бандюганов забороть, — нахмурился Дрой.

— Малoй, а в своем ли ты уме? — осторожно поинтересовался я. — Без разбору легендам верить — себя не уважать, но статистика наука точная. Насколько мне известно, еще никому не удавалось пройти по улице Миражей от начала до конца и остаться в живых.

— У тебя ошибочные сведения. — Лёвка посмотрел мне в глаза. — Мне удалось.

— Доказательств в данном случае требовать глупо, — усмехнулся Гост. — Поэтому я просто не поверю в этот бред.

Шум двигателей стал отчетливей. Какая-то машина приближалась к нам со стороны Кордона.

— У меня есть доказательство. — Лёвка повернулся и, ловко засучив рукав, продемонстрировал Госту правую руку.

— И? — не понял тот, уставившись на гладкую кожу.

— Следи внимательно за суставом, — сказал наш проводник и стал потихоньку сгибать руку в локте. Мы смотрели как заговоренные. Умом я понимал, что парень городит чушь и тянет время вместо того, чтобы скорее двинуться по просеке и добраться до окраины Темной Долины через пустыри крайнего могильника, но что-то на уровне инстинктов заставляло не отводить взгляда от его тела в ожидании чуда.

Чуда не произошло, но то, что я увидал, заставило на секунду оцепенеть. Знаете, бывает так, когда все вроде бы знакомо — очертания, движения, — а при этом легкая нестыковка в анатомических линиях пугает похуже открытого перелома.

Локоть Лёвки немного сместился, и рука согнулась под необычным углом. Неправильно. Он побледнел, засипел от боли и рывком вернул конечность в исходное положение.

— Ёпт, — обронил Дрой.

Зеленый автоматически отступил на шаг и навел на Лёвку арбалет. Я прислушался к птичке-интуиции, которая, казалось, тоже пришла в замешательство и не решилась выразить мнение. А вот Гост, умничка, не поддался эмоциям.

— Выбит сустав, бывает, — сдержанно отметил он. — В чем фишка?

— Я сам его вывернул, под воздействием суицидальной аномалии. Можешь верить, можешь нет, но я прошел через улицу Миражей и остался жив. Только руку повредил.