Отступник - Долгова Елена. Страница 53

Выпад насчет тупости ребят из «Долга» я пропустил мимо ушей. Тревожнее выглядела непонятная доверчивость самого Факира.

— А не боишься, что я вместе с посылкой исчезну?

Факир постучал палкой о землю и потушил ее тлеющий край.

— А я тебя кровью повяжу, — просто сказал он. — Сильно повяжу, если все узнают, уже не отмоешься. Ни по ту сторону Кордона, ни по эту.

Он, видимо, не шутил и с самого начала все продумал. Это была вторая ловушка, которой я не ожидал. «Повязать кровью» он меня собирался немедленно после хотя бы легкого намека на согласие, а расстрелять — сразу же после отказа.

— Я на тебя поработаю курьером, а потом вместо денег пулю от связника на Кордоне получу.

Факир опешил, видимо, не ожидал от «долговца» такой сообразительности.

— Выбора у тебя нет, Сережа, — сухо ответил он. — Не хочешь — как хочешь. Выпустить тебя мы все равно не можем, знаешь ты слишком много.

— Нет гарантий — нет договора.

— Ну и какие ты хочешь гарантии? — вроде бы устало спросил Факир. Пальца рук у него нехорошо шевелились, как будто сжимали горло невидимого существа.

— У меня есть кореш, зовут Шурка. Сейчас свяжусь с ним по коммуникатору, через двое суток Шурка выйдет к каналу. Переговорим с глазу на глаз, он меня во время похода на Кордон подстрахует. До тех пор, пока Шурки тут не будет, я тебе ответа не дам.

Факир едва заметно вздохнул, пальцы еще раз сжали невидимое горло, после чего расслабились.

— Хорошо, сутки тебе даю. Больше ни часа. Говорить будете на этой стороне. Оба.

Мой прежний соратник по «Долгу» уже пару дней как отправился «к Богу на ковер», никуда явиться он не мог, но я добросовестно отправил письмо на его адрес, выиграв тем самым драгоценное время. Факиру торопиться было некуда. Он ушел спать в соседний дом, приспособленный им под штаб, ко мне же приставил двоих хорошо вооруженных шестерок, которые поначалу неотступно крутились поблизости, но потом явно заскучали и, присев стороне, принялись резаться в карты. До часа «Ч», оговоренного у нас с Лунатиком, еще оставалось время, я устроился на скамье под тополем и отключился до утра.

Утром меня разбудил надрывный лай. Звери рычали, хрипели и издавали временами короткие жалобные визги. С той же стороны доносились дикие взрывы хохота и человечьи голоса. Бандит, который меня караулил, был худой и юркий, в засаленной куртке пацан с линялой банданой на башке. Караульной службой он сейчас не напрягался, сидел себе, вытянув шею, и вглядывался в происходящее на соседнем дворе.

— Пошли туда, поприкалываемся, — довольно дружелюбно предложил он.

Я согласился из любопытства. Возле аккуратного желтого дома ренегаты соорудили загон из сломанных скамеек и сорванных с крыши листов шифера. В самом его центре, скалясь и рыча, схватились две слепые собаки. Были они голодные, злые и облезлые до плешивости. Раньше я никогда не видел, чтобы пси-чувствительные собаки дрались друг другом, но эти, видимо, дошли уже до безумия. На каждой словно в насмешку красовался самодельный ошейник. На одной — из белого бинта, на второй — из обрезков зеленой маскировочной сетки.

— Ставлю на зеленого десять баксов! — закричал мой охранник.

— Поздно уже, ставки сделаны.

На «зеленого» поставили многие. Зрители сгрудились возле загона, наблюдая смертельную схватку.

Факир подошел незаметно, из-за шума, воя, лая и ругани я не услышал его шагов.

— Нравится?

— Нет, — твердо ответил я.

— А зачем тогда смотришь?

— Интересно. Никому до сих пор не удавалось приручить слепых псов.

— А они и не приручены… Ребята зверей поймали сетью, а потом долго не кормили. Сильный жрет слабого, таков закон природы, все остальное — словесный мусор.

Факир щелкнул зажигалкой и закурил. Он напряженно щурился, пытался разглядеть что-то в дальнем конце улицы, но потом вдруг расслабился.

— Показалось… — буркнул он. — Зрение стало ни к черту.

— У тебя тут с охраной проблема… Смотрят вполглаза, слушают вполуха. Это в лучшем случае. Чаще просто дрыхнут на посту.

— Ничего не поделаешь, вольница… Вон тот парень в бандане, который тебя сюда привел, — славный парнишка, его нейтралы выгнали за то, что пьяного приятеля тушканам скормил. Зачем — черт его знает, видимо, по приколу. Тот, с переломанным носом, — бывший наемник, состоятельного клиента в Зону завел, но не вывел, где бросил — вспомнить не смог, всю клиентуру после этого потерял, имел и другие неприятности… — Факир ухмыльнулся. — Рядом с наемником тоже интересная фигура, наш снайпер, он с «Долгом» повоевал хорошо.

— Даже так?

— Можешь не сомневаться, был Колян в «Свободе» на хорошем счету, ценили за меткость, там бы и оставался, но имелась мелкая проблема — ему, в сущности, все равно, по кому стрелять, особенно после употребления стимуляторов. Несмотря на всяческую терпимость к человеческим страстям, Чехов парня все же выгнал, так как своя башка дороже.

Факир еще раз затянулся, швырнул сигарету на землю и растер ее сапогом.

— Из интересных личностей могу еще порекомендовать Рамзеса. Умница, спорщик, интеллектуал. На Большой земле закатал оппонента в банки, предварительно разделав, теперь прячется от закона. В Зоне по понятным причинам никому не нужен, включая бандитов.

— Остальные — тоже «умницы, спорщики»?

— Остальные — плесень, мелочь, уголовники, отсидевшие срок по «непрестижной» статье, шпана, психи, запойные алкоголики, люди, не угодившие лично Йоге…

«А ты кто, Факир?» — вертелось на языке, но я решил помалкивать.

Факир вдруг заскучал, что с ним и раньше случалось, его бандиты заскучали тоже. Загрызенную собаку в белом ошейнике выкинули из загона, на ее место выпустили из ящика мутанта-волка, и драка зверей возобновилась с новой силой.

— Загон с собаками — это жизнь в ее естественном проявлении, Сережа. Риск, адреналин. Зона обогащает редко, а убивает часто, но желающие пробовать всегда найдутся… Здесь слетает мишура — устав, долг, этика, мораль… Человек становится самим собой — одиноким хищником, а победивший зверь всегда прав. Ты или волк, или добыча волка, третьего не дано.

Факир продолжал философствовать в том же духе, но я не видел в нем ни победителя, ни философа, ни волка, а только загнанного в угол психопата и садиста, который куражится напоследок. Натворить кровавых дел Факир вполне еще мог, прихватить с собой на тот свет побольше людей — тоже. Правда, оставалось ему жить считанные дни, в крайнем случае — недели.

И все-таки главарь ренегатов наводил оторопь. Жутким в нем было абсолютное отсутствие страха смерти. Инстинкт самосохранения — есть, боязнь гибели — отсутствует. Привести человека в такое двойственное состояние можно только специальными методами, и я внезапно понял, кем был Факир на Большой земле.

Худший и самый ненавидимый враг любой организации, в особенности спецслужбы, — отступник. Кто его знает, кому служил Факир, когда еще не явился в Зону и не сделался ни Факиром, ни ренегатом. В любом случае обратный путь ему был заказан.

Искусанный волком пес взвыл и затих, подыхая. Развлечение уже приелось, ренегаты медленно разбрелись кто куда. Попыток проникнуть в глубь Лиманска они, по моим наблюдениям, не предпринимали, будто побаивались кого-то. Стрельбу по опушке Рыжего леса через канал пока что тоже не вели. День, подаренный мне Факиром, тянулся и тянулся, в запасе имелось около двадцати часов. От нечего делать я побродил по заброшенным домам, выбирая те, которые «фонили» поменьше. Многие комнаты стояли разграбленными дочиста, в других до сих пор сохранились мебель, игрушки, книги. На втором этаже возле балконной двери в простенке уцелел надорванный календарь восемьдесят пятого года, точно такой же, только целый, я заметил раньше у Лесника.

Посетите наш солнечный город!

Под надписью — девочка со скакалкой, окруженная стаей вспорхнувших при ее движении белых голубей.

Глава 19