Полный котелок патронов - Зорич Александр. Страница 40

— В душевной? Смуте? — от неожиданности я проглотил соленый огурчик, не жуя.

— Да. Сказывают, кричите по ночам. Бога зовете.

Ну и так далее.

Только во время беседы со степенным отцом Юлианом до меня дошло, что всему виной мои зомбо-мувиз. Ну и, конечно, папины навороченные колонки.

Да, я не воспринимаю эту чушь всерьез. Да, для меня это не триллеры — а так, комедии для самых маленьких. Но для других, для многострадальных соседей по городской многоэтажке, все эти крики-рев-стоны — очень даже всерьез! Ведь никаких других криков-рева-стонов они никогда не слышали! И, что называется, слава Богу.

Когда священник ушел, явились соседи слева. А потом соседи справа. И Аглая Пална из сто третьей квартиры — проверять, не вылупились ли еще из яиц, отложенных прямо мне в живот, маленькие ктулху.

Закрыв за ними дверь, я понял: пора что-то менять.

Я целый год не ходил в Зону. Ну, может, не год. А десять месяцев и двенадцать дней. Тоже в общем-то немало.

Глава 15. Прорыв на Пятый энергоблок

I'm gonna make you, shake you, take you

I'm gonna be the one who breaks you

Put the screws to ya my way

Yeah, come on come on, come, make my day

«2x4», Metallica

Высоко задрав нос, наш «Зодиак» задорно рассекал зелено-серые воды канала.

Местами по каналу стелилась призрачной сеткой какая-то нездоровая зыбь. Кружились ленивые водовороты — они обозначали точки, где притаились гравитационные аномалии. Вода, которая вырывалась из-под винта нашего катера, противоестественно пенилась, будто в ней был растворен товарный вагон стирального порошка.

Когда утром прорывались ко второй насосной, я такого за водой в этом канале не замечал. Впрочем, допускаю, не замечал только потому, что все мое внимание было поглощено адской электрической бурей, насланной на нас «Монолитом».

Нашим рулевым был Тополь. Еще со времен своего военсталкерства на Речном Кордоне он управлялся с моторными лодками преотлично. И даже майор Филиппов, не склонный разбрасываться комплиментами, похвалил его уверенную манеру править.

В свои телохранители Филиппов выбрал дюжего ефрейтора Шестопалова, вооруженного пулеметом «Печенег». Шестопалов молча сидел на скамье рядом с Тополем и бдительно поводил стволом пулемета, сообразуясь с маневрами нашей посудины — мало ли кто притаился на враждебном берегу?

За все время нашего рейда я не слышал от Шестопалова ни одного слова. И не будь я точно уверен, что в армию калек не берут, я бы подумал, что он немой от рождения. (Потом-то Шестопалов разговорился, каждый раз балуя нас с Тополем словечками из лексикона самых отпетых «пацанов на местности», вроде всяких там «размотать» в смысле «убить» и «расшатать» в смысле «побить».)

Тяжелый, навевающий самые дурные предчувствия туман, вообще характерный для окрестностей ЧАЭС, вместе с началом сумерек начал неумолимо сгущаться. Мы отплыли от второй насосной станции всего лишь метров на двести, когда в недоброй серой мгле утонули оба берега канала — и северный, и южный.

Отчасти на этом и строился наш расчет. Мы надеялись, что либо противник вовсе не сможет нас обнаружить до самой телепортации, либо наш скромный кораблик будет расценен не как диверсионно-штурмовое средство, а как посыльное.

Дело в том, что вход в подземную часть второго теплообменного канала находился уже там, где наш основной магистральный канал сворачивал на север, устремляясь к огромному искусственному пруду-охладителю. А потому недоброе око, наблюдающее за нами, скажем, с крыши Пятого энергоблока, могло бы заподозрить, что мы позорно покидаем поле боя, направляясь на дальний берег Припяти.

В этих действиях на принципе скрытности был лишь один минус: мы не включали прожектора и стереглись использовать активные инфракрасные приборы ночного видения. Поэтому мы запросто могли проскочить вход в подземную галерею второго канала. А второй канал должен был вывести нас непосредственно к порталу, обещанному на карте, которую мы получили от «Монолита» вместе с гранатометами «Раумшлаг».

— Костя, принимай, наверное, правее, — вполголоса сказал я. — А не то поворот прозеваем.

— Да рано еще, — вполголоса ответил Тополь. — Я хорошо запомнил, когда сюда плыли. Там ориентир приметный — из воды торчат два сросшихся аркой дерева. Примерно как на Аллее Висельников.

— Вот так даже? — удивился я. — И как я мог такое проглядеть? А впрочем, понятно: молнии, адреналин, не до деревьев было.

— Вот именно, — согласился Тополь.

Подтверждая правоту моего друга, из тумана проступили очертания того самого двойного дерева-арки. Разумеется, оба плеча арки были уже мертвы — ни листьев, ни почек. Кора и та облезла, обнажив гладкие, мучнисто-белые стволы.

Костя сбавил скорость и круто забрал правее, двигаясь почти под прямым углом к оси канала.

Надо отдать должное его глазомеру и интуиции, он очень точно вывел наш «Зодиак» на створ второго канала.

Это гидротехническое сооружение, повторюсь, было здесь упрятано в бетонный тюбинг, который тянулся в сторону Пятого энергоблока метров триста, и только после этого канал выходил под открытое небо.

Из-за этого нам предстояло короткое, но чертовски давящее на психику путешествие по подземной реке. По Стиксу, пилять…

— Фара хоть работает? — поинтересовался Филиппов у Тополя, когда наш катер прошел первые метры этого самого Стикса.

Костя повозился с соответствующими тумблерами на приборной панели и в носу нашего «Зодиака» вспыхнуло карманное солнце. Повозился еще — и вспыхнули два добавочных.

Когда могучие ксеноновые люмены разорвали радиоактивную тьму, на душе у меня стало полегче. Казалось бы, объективно от света ничего не меняется. Ни количество кровососов этим светом не уменьшить, ни аномалии не проредить. Но на свету и мутанты, и аномалии воспринимаются не как лютые, необоримые хозяева ночи, а как злогребучее дневное недоразумение, пусть и избыточно энергичное, но с которым можно и нужно эффективно бороться!

И все же было страшно. Признаюсь: страшно до обморока!

По трещинам, змеящимся вдоль сводов канала, над нашими головами проносилось что-то невидимое и жуткое. Оно издавало этакое похрустывающее шуршание. Не то куски брезента друг о друга трутся, не то зерно пересыпается из мешка в мешок… Но откуда там взяться брезенту, на бетонном потолке? А зерну?

Иногда за кормой что-то увесистое плюхало — я подозреваю, так сомы-мутанты, сопровождавшие нас, выражали свое нетерпение. Мол, давайте падайте скорее в воду, мы вам устроим первосортный массакр в духе линейки старых триллеров «Пираньи».

В то же время как опытный сталкер я был просто обязан закладываться на все мыслимые и немыслимые аномалии. Поэтому каждые пять секунд моя рука отправляла в полет увесистый болт.

Ничего, впрочем, не происходило. Болт летел, летел и падал. Как положено.

И когда мне уже начало казаться, что я впустую расходую комплектующие, очередная железяка круто забрала вправо, резко увеличила скорость и с невероятной силой врезалась в бетон!

Но она не звякнула! И не грюкнула! А мягко и податливо, как будто была вылеплена из пластилина, влипла в бетон! И чуть помедлив, настолько раскалилась, что потекла вниз под действием силы тяжести!

— Ахтунг, братва, — тихонько сказал я.

Тихонько — потому что таков один из законов выживания в Зоне: если уж уперся носом в аномалию, дурак, так сделай себе одолжение, веди себя потише, не гневи духов местности.

Но Косте специальное приглашение не требовалось. Он бросил руль влево, застопорил двигатель и вслед за тем дал полный задний ход.

Спустя несколько мгновений «Зодиак» прекратил поступательное движение и замер на месте, неспешно поворачиваясь боком.

Мы с Костей настороженно всматривались в сторону невидимой аномалии.

Я бросил еще два болта.

Оба болта тотчас влипли в бетон и… со шкварчанием, как яйца на раскаленной сковороде, растеклись по нему неряшливыми кляксами! Похоже было, что неведомая гравитационно-термическая аномалия вдобавок ко всему еще и набирает силу! «Раскочегаривается», как говорим мы, сталкеры.