Полураспад - Зорич Александр. Страница 63

— Так то у нас. А это, может, иностранные. Ты об этом не подумал?

— Иностранные?… А что, очень даже может быть…

Обсуждение наше было в самом разгаре, когда оба вражеских «Корморана» достигли вертолетной площадки возле коттеджного городка и благополучно сели.

Вертолет нашей отважной Гайки, судя по всему, собирался сделать то же самое.

Какой тактический расчет кроется за этим, мы так и не узнали, потому что гемютный городок иностранных ученых обнажил стальные клыки основательной ПВО.

На земле блеснули несколько вспышек, похожих на сварку.

Хвостовая балка Гайкиного «Корморана» украсилась длинным дымным шлейфом.

Рывком упали обороты хвостового винта.

«Корморан» сразу же стало закручивать по оси вращения главного ротора. Пилот принял единственно верное решение: повел машину к земле, на вынужденную. Я побледнел и до хруста сжал кулаки.

— Да что ж такое?! Что за невезуха?! Там же сестра моя! Нельзя же так! Нельзя! — Тополь в сердцах хватил себя кулаком по колену. Он едва не плакал.

— Не каркай. Нормальная везуха пока… Могла быть и хуже, — успокоил его я.

Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять: следующей жертвой вражеской ПВО станем мы.

Я приказал Тигрёнку:

— Выпускай шасси и снижайся на предельно малую! Видишь грунтовку, которая идет через лес к воротам базы?

— Где? А, да. Вижу!

— Пойдешь строго над ней!

— Но куда, куда пойдешь? Где мы должны оказаться?

— Там, где упал вертолет Гайки!

— Но это же самоубийство!

— Может, и так. Но это — правильное самоубийство. Понятно?

Тигрёнок кивнул. Ему было понятно.

— Костя, пожалуйста, проинспектируй десантный отсек на предмет главного калибра, — попросил я.

С трудом вписавшись в своем экзоскелете в лаз между пилотской кабиной и десантным отсеком, Костя отправился выполнять мою просьбу. Вскоре оттуда раздался его зычный голос, в котором отчетливо слышались нотки ликования.

— Да это не вертолет, Вован! Это летающий линкор!

— Поподробнее, пожалуйста! Что там есть?

— Тут целых два «Минигана»! По одному на каждый борт! А еще — десяток одноразовых гранатометов!

Но самое главное — здесь у них стоит автоматический гранатометный комплекс «Раумшлаг»!

— Это что за хрень, Костя? Первый раз слышу!

— Это не хрень. Это — новейший автоматический девайс под гранаты «Вайпер-2». Штука посильнее «Матери» Горького и «Фауста» Гёте вместе взятых.

— Обращаться умеешь?

— А то!

— В таком случае приводи в боеготовность и его, и оба «Минигана». Сейчас устроим вырванные годы этим ученым!

Перед тем как перейти в десантный отсек, я дал последнее указание Тигрёнку:

— Значит, смотри, отец. Идешь ровно на ворота базы змейкой. Понимаешь, что это такое?

— Нет.

— Поворот лево тридцать градусов — и так движешься пять секунд. Затем поворот право шестьдесят градусов — и снова пять секунд… Но при этом общее направление выдерживаешь на ворота.

— Это чтобы ПВО обмануть? — проявил сообразительность Тигрёнок.

— Верно. А еще — чтобы мы могли попеременно приводить в действие вооружение левого и правого борта по одним и тем же целям!

— Ну прямо Перл-Харбор, — ухмыльнулся Тигрёнок.

— Что-то ты непатриотичный вырос… Какой тут еще Перл-Харбор тебе? Ты что, пиндос? Лучше говори: «Кандагар-86». Или хотя бы уж «Грозный-2000»…

— Есть, товарищ командир! — бодро отвечал Тигрёнок.

Почему нас не сбили загодя, до сих пор не могу понять.

Скорее всего не имели твердой уверенности, что на борту нашего вертолета нет их людей.

Проявили, так сказать, преступную мягкотелость.

А когда мы пошли на малой высоте над просекой, сшибая с деревьев ветки и распугивая мелких псевдоплотей, сбить нас оказалось не так-то просто.

На первом же пятисекундном галсе мы с Тополем вынесли из правобортового «Минигана» обе сторожевые башни на воротах.

Вместе с ними накрылись два двадцатимиллиметровых «Эрликона».

Конечно, гарнизон базы гламурных ученых благодаря этому наконец-то надежно опознал нас как «чужого».

В результате по нам открыли огонь все шесть сторожевых башен восточного фаса периметра.

Это было феерично!

Плотные стаи красных помидоров летели к нам отовсюду. (Именно так — вереницами летящих вам прямо в морду огненных мячиков — выглядят очереди зенитных снарядов с трассерами). Машина расходилась с этими смертоносными овощами в считанных сантиметрах.

Я боялся, что хрупкая психика Тигрёнка не выдержит этого натиска, и тот, рефлекторно бросив машину вниз, посадит «Корморан» прямо в кроны деревьев. Что будет — легко догадаться — равносильно полному фиаско нашего предприятия.

Однако Тигрёнок держался молодцом. Разве что начал петь какую-то дурацкую песню из новых… Что-то там было про «диджеев», про «девчонок» и какое-то «вещество».

— Отец, поворот давай! Не увлекайся! — закричал я ему.

— Есть поворот!

Я прильнул к прицелу «Раумшлага», поймал в него ближайшую сторожевую башню и выпустил очередь из пяти гранат.

Результат превзошел все ожидания.

Довольный Тополь решил, что негоже ему, певуну, отставать от Тигрёнка, и тоже запел:

Да, гранаты «Вайпер-2» и впрямь доставляли, как говорили в моем детстве.

Каждый разрыв вырезал из пространства десяток кубических метров. Соседние участки эвклидова пространства стремились заполнить образовавшуюся невообразимую пустоту. И, стремясь его заполнить, растягивались, как резина, а вслед за ними деформировались любые — подчеркиваю, любые — материалы, их заполняющие.

Рвались, как гнилые нитки, заграждения из колючей проволоки.

Тянулся пластилином бетон забора. Вспучивалась земля. Закипала краска на растянувшихся резинками щитах с запретительными надписями.

— Я смотрю, этот «Раумшлаг» действительно для сильных духом! — крикнул я Косте.

— А я тебе про что! — просиял мой друг.

Хотя у нас не было ни «подсолнуха», ни других артефактов, изменяющих причинно-следственный континуум, нам фантастически везло. До того как нас наконец-то подбили, мы успели заложить еще четыре галса!

Но всё хорошее кончается.

Вдруг вертолет подбросило так, словно мы налетели на воздушного «лежачего полицейского».

С громким шипением накрылись топливные и охладительные коммуникации левой турбины.

Вслед за ней по неясным причинам заглохла и центральная (у «Корморанов», кто не знает, не две, как у большинства аналогов, а три маршевые турбины).

Из-под потолочной обшивки десантной кабины хлынул горячий душ моторного масла.

Нам-то с Тополем было просто страшновато. А вот Тигрёнок, на котором не было экзоскелета, тот просто заверещал от ужаса.

— Падает давление масла! — крикнул он. — Что делать?

— Помнишь, где у них городок с коттеджами? — спросил я.

— Да.

— Дуешь строго на него. И там садишься.

— А ближе нельзя?

— Ближе нельзя. Расстреляют в упор за секунды. А там нас закроют дома.

— Чего закроют?!

— Я говорю дома — коттеджи! — нас защитят от огня! Прикроют!

— А, понял. Сейчас попробую…

Ну и натерпелись же мы за эти секунды…

В космонавты никто из нас троих не готовился.

А потому такой зломерзкий режим полета — при одной работающей турбине — отдавался в наших животах сильными выкручивающими кишки спазмами.

Тополь — так тот просто скорчился в три погибели и вжал лицо в колени.

Я наоборот — откинулся на спинку кресла.

Один Тигрёнок, наперсник аэроклуба для юношества, переносил происходящее с должным достоинством…

На бреющем полете мы промчались сквозь гигантскую брешь в заборе, проделанную нашими же гранатами «Раумшлага»…

Перемахнули через караульную будку…