Припять – Москва. Тебя здесь не ждут, сталкер! - Молокин Алексей Валентинович. Страница 2

В Зоне не летают по прямой. Полет над Зоной – особое искусство, потому что если и существуют какие-то карты воздушных аномалий, то, во-первых, достоверность их оставляет желать лучшего, во-вторых, имеются они только у федералов, которые делиться столь ценной информацией с контрабандистами отнюдь не собираются, а в-третьих – после выброса аномалии меняют свои места. Они и в обычное-то время ползают по Зоне, словно какие-то чудовищные морские звезды по океанскому дну, так что какие уж тут карты! Кроме того, индикатор аномалий в полете практически бесполезен, пока он что-то покажет – ты уже влетел в какую-нибудь пакость, ну а дальше понятно что… А вот Ночка летала, было у нее воистину ведьмовское чутье, позволяющее ей скользить с крыла на крыло, обходя гравитационные ловушки, прижимаясь, где надо, к кронам скрученных выбросами деревьев, ловя мягкими крыльями своей «Совушки» восходящие потоки, поднимающиеся от «жарок» и «разломов». С Зоной нельзя договориться, но можно вести себя правильно, то есть так, чтобы Зона-матушка тебя терпела и до поры до времени не трогала. Ночка вела себя правильно. А Берет не без оснований полагал, что вовремя просек момент, когда Зона перестанет его терпеть, и теперь веселый и хмельной возвращался на Большую Землю.

Они порхали над Зоной уже с полчаса. Встречный ветер напрочь выдул из него хмель, а заодно и нестойкое, пьяное веселье, и он попытался рассмотреть, что там внизу. Глаза слезились – вторых очков у проклятой ведьмы, конечно же, не оказалось, а может, она просто разозлилась на сталкера. Обиделась.

«Нашла на что обижаться, – подумал Берет, – ишь, разборчивая какая! Сказано же тем же Лешкой Звонарем, мир его песням, что любить надо тех, кто уже оттуда, а не тех, кто еще туда [3]. Вот я и есть уже почти что оттуда, почему бы меня и не полюбить немного?»

Впрочем, среди сталкеров Ночка действительно слыла разборчивой особой, и даже более того – недотрогой. В смысле, тронь – костей не соберешь!

Ночка тоже когда-нибудь собиралась вернуться. Вернуться в Москву, хотя коренной москвичкой не была. Ночка берегла себя для Москвы и большого мира, в душе оставаясь провинциальной девчонкой из тех, кого неудержимо манит яркая мишура столицы. Только вот бездумным мотыльком она никак считаться не могла, Совушка она и есть Совушка, маленькая – но хищница. И в Москву она намеревалась вернуться только тогда, когда поднакопит достаточное количество денег, чтобы чувствовать себя независимой и свободной. Будут деньги – и мир распахнется перед ней, словно карта мира в школьном учебнике географии, словно бабочка с синими, зелеными и золотыми узорами на крыльях. И станет она, как раньше, Светланой. Светкой Рыжей, но это не для всех, а только для друзей. А пока что можно и потерпеть. Потерпеть страшно пахнущих Зоной и смертью сталкеров, жадных торгашей с липкими, немытыми глазами, потерпеть вечно взвинченных бандюков, которые тоже не пренебрегали услугами чернобыльской ведьмы. Она была хорошим пилотом, она была удачлива, и ради этого ее не трогали, как пилот она была нужнее, чем как женщина, потому что всегда доставляла хабар по адресу, а хабар – это деньги, это другая жизнь там, на Большой Земле, за периметром, это даже не просто другая жизнь, это – настоящая жизнь. Даже бандюки, и те считали, что жизнь настанет потом, там, за периметром Зоны Отчуждения. В этом все люди Зоны были одинаковы. Можно потерпеть, а там… Большинство из них так и не смогло понять, что такое «Зона внутри».

«Совушка» медленно карабкалась вверх, внизу было полным-полно аномалий, далеко впереди чуткими пальцами слепцов шарили по ржавому небу прожектора федералов. Лучи скрещивались и расходились, словно что-то передавали из рук в руки, потом внезапно падали на землю, выхватывая ломти ночной Зоны, перевитые колючей проволокой, изрытые воронками от мин и снарядов. Боеприпасов федералы не жалели, добросовестно перепахивая контрольную полосу при малейшем признаке движения.

Неожиданно «Совушка» резко ушла вбок, видно, рыжая ведьма что-то почуяла своим нечеловеческим чутьем, но почуяла поздно, потому что впереди громко треснуло, сверкнуло, и слепящая сетка мгновенно соткалась вокруг дельтаплана. Аппарат тряхнуло, но несильно, искрящиеся голубые разряды засияли на кончиках крыльев – вспыхнули и погасли. И наступила тишина. Страшная это штука – тишина в полете. Слышно было только, как шелестит и посвистывает воздух, нехотя раскручивая бесполезный пропеллер. Подсвеченный прожекторами горизонт качнулся и пополз вверх. Они снижались, и – даже на взгляд сталкера – слишком быстро.

Ночка выбросила что-то в темноту, сталкер не сразу сообразил что, а потом понял – мешок с хабаром.

«Хреновые дела, – подумал он, – совсем хреновые дела…»

Девушка повернулась к нему, сейчас она и в самом деле была похожа на ведьму, стрекозьи глаза в очках и оскаленный рот на резко очерченном белом лице.

– Бросай все лишнее, – крикнула она, – бросай, сталкер, если жить хочешь.

Берет потянул из кобуры ТТ, единственное оружие, которое у него было, и пистолет канул вниз.

– Еще!

Сталкер снял разгрузку с контейнерами для артефактов, и сотня тысяч неполученных зеленых отправилась вслед за пистолетом.

– Впереди разлом, если хватит высоты – поймаем поток, подскочим, а там, глядишь, и дотянем до поляны. Я на ней уже сто раз садилась, отремонтируемся и дальше полетим. Здесь садиться нельзя…

Впереди внизу багровыми трещинами светился разлом. Далеко.

«Нет, не дотянем, – как-то спокойно подумал Берет. – Вдвоем нипочем не дотянем…»

– И на кой хер мне этот героизм, – бормотал он, торопливо расстегивая привязные ремни, – на хер он мне сдался! Неправильно все-таки меня мама с папой воспитали… В следующий раз непременно женюсь, – крикнул он, валясь вбок с узкого сиденья, – или просто…

И ухнул вниз.

Берет. Полустанок

Сталкер лежал на чем-то твердом и учился дышать. Нормально дышать пока что не получалось, легкие словно слиплись, отказываясь качать воздух как надо. Удавались только болезненные, мелкие вдохи-выдохи, но этого было достаточно, чтобы не умереть.

«Живой, – удивленно подумал Берет, – надо же, живой! Вот только надолго ли?»

Он повернул голову – получилось – и зашаркал пальцами по груди, пытаясь отыскать аптечку. Потом вспомнил, что аптечка осталась в разгрузке, которую он спустил за борт, и бросил это занятие. Снова закрыл глаза и осторожно вдохнул. На этот раз вдох получился, хотя болели легкие немилосердно.

– Раздышусь понемногу, – сам себе сказал он, – а потом потихоньку пойду. Надо сматываться, пока меня никто не сожрал. Эх, за что ж ты меня так, Зона-матушка! Ну, ничего…

Он повернул голову и увидел метрах в ста, за низкими строениями, слабо светящийся контур. Это было похоже на перевернутый, падающий вверх водопад, только из воздуха.

«Ага, – подумал сталкер, – это я в “трамплин” угодил, потому и не разбился в лепешку. Надо же, повезло!»

Впрочем, с везением дело обстояло совсем не так, как хотелось бы.

Руки шевелились, шея ворочалась, глаза видели, уши слышали, вот только ног он не чувствовал, хотя ноги были на месте. Он видел свои ступни, обутые в могучие берцы. Почти новые берцы, форсистые, сбереженные для Большой Земли. Надо же, берцам хоть бы что, да уж! Сталкер перевернулся на живот и пополз, упираясь руками в растрескавшийся бетон к темневшему неподалеку низкому строению, бункеру или гаражу, в темноте он не мог разобрать, что это такое. Чисто инстинктивно он стремился забиться в какой-нибудь угол, чтобы спрятаться там от Зоны, пока не придет в себя. Только вот в Зоне от Зоны спрятаться некуда, и он это хорошо понимал.

– Живой, – снова прохрипел он, потом хмыкнул и добавил, констатируя: – Но, похоже, ненадолго.

Потом он подумал, что в гараже за полуоткрытой стальной дверью непременно находится схрон. Да, да, там обязательно должен быть схрон с оружием, едой и аптечкой. Теперь сталкер был в этом совершенно уверен. Он даже ощутил под пальцами отполированное цевье видавшего виды «калаша», нетерпеливо зарычал и изо всех сил, упираясь локтями, словно нетопырь, пополз к черному зеву входа. Еще там должны быть патроны, много патронов, потому что без патронов в Зоне не выжить. Хана в Зоне без патронов! Он перевалился через невысокий железный порог, едва не сорвавшись в смотровую яму – это все-таки оказался гараж, – и перекатился в угол. Схрон должен быть там, в этом углу. Но схрона не было ни в этом углу и ни в каком другом. Он принялся шарить вокруг себя, но под руку не попадалось ничего похожего на оружие, и тогда он заплакал зло и горько, не смаргивая слезы, хрипло матерясь и скрипя зубами, потому что Зона его обманула. Сука этакая! Он был готов умереть, но только не таким вот, беспомощным куском мяса для слепых псов, бурдюком крови для кровососа, это было неправильно, это было подло… Наконец Зона смилостивилась над ним и позволила потерять сознание.