Проект «Минотавр» - Куликов Роман Владимирович. Страница 49

Барс повернул голову и посмотрел на Артиста. Тот лишь сумел осторожно кивнуть. Поняв, что его обман раскрыт, он и вправду испугался. Барс снова отвернулся, но продолжал говорить:

– Я научился вживлять в себя артефакты. Это меня спасло. И это же меня убивает. Посмотри на мое тело. Во мне больше двадцати килограммов всевозможных камней. Во всяком случае, я хочу верить, что все это просто чудесные камни и ничего больше. Я могу бегать, как самый лучший спортсмен, и поднимать тяжести. Я могу голыми руками задушить любого мутанта. Даже самого здорового. Я могу не дышать час или два. Но я не могу выйти из этой гребаной Зоны!

Последние слова Барс буквально выкрикнул и после этого замер, словно стараясь успокоиться.

– Сперва это было интересно и весело. Я даже старался никого без нужды не убивать. Странно для настоящего убийцы, правда?

– Правда, – чуть слышно просипел Артист, опасаясь, что, не дождавшись нужной ответной реакции, Барс снова придет в ярость.

– Они стреляли в меня, а я просто убегал и прятался. И воровал еду. Я! Барс! Воровал еду! Несколько месяцев назад я себе такое и представить бы не смог. Но воровал, чтобы не убивать. Ты, наверное, думаешь, что я это говорю, чтобы выглядеть хорошим в твоих глазах? Нет, совсем нет. Мне плевать, как я выгляжу. Особенно для тебя. Я убивал потом много раз, и мне это нравилось. Но вначале я еще хотел покончить со всем этим и вернуться обратно в большой мир. Даже готов был вернуться на кичман и отсидеть любой срок за побег. Лишь бы подальше отсюда. Не свезло.

Он замолчал, и лишь тяжелое дыхание выдавало сильнейшее волнение. Артист вдруг понял, что мутант разговаривает вовсе не с ним, а с самим собой. Артисту же здесь отводилась роль немого слушателя. Зрителя на спектакле, куда его никто не звал. В лучшем случае ему разрешалось подавать реплики, чтобы спектакль мог продолжаться. Но главное заключалось в том, что пока беглый зэк говорил, он не думал о мести Артисту. И это давало определенные шансы на успешный исход дела. Надо было просто дать ему возможность выговориться.

– Как же ты выжил? – осторожно спросил Артист, стараясь говорить ровно и с легким интересом случайного зеваки. – Неужели по Зоне ходит столько сталкеров, чтобы их запасов хватало на пропитание?

– Нет, это совсем крохи, – рассеянно ответил Барс, думая о чем-то своем. – Когда артефакт подлечивает рану или дает силу, аппетит просыпается просто зверский. Такое сталкерским пайком не потушишь. Я научился охотиться. Сперва как человек. Стрелял из автомата с большого расстояния. А однажды, когда кончились патроны, просто бросил камень и зашиб насмерть кабана с двумя пятачками. Очень был вкусный этот самый первый кабанчик.

– Так ты питаешься дикими свиньями? – спросил Артист.

Барс посмотрел на Артиста и неожиданно усмехнулся.

– Ну, если считать, что для меня все в этом лесу что свиньи, – то да. В моем рационе свинина каждый день.

На секунду Артисту показалось, что беглый зэк намекает на людоедство, и от нового приступа страха его буквально затрясло изнутри.

– Да не трусь, людей не жру, – правильно понял его взгляд Барс. – А вот любую другую тварь – запросто. Люди обычно не едят – брезгуют или боятся, – поэтому пищи у меня всегда полно. Кстати, водится тут одна зверюга на болотах, ростом выше меня, устраивает засады, сидя по ноздри в воде. Так вот в основании языка у нее такое нежное мясо – просто объедение.

Артист почувствовал приступ тошноты.

– Вот и получается, что все вроде неплохо. Пока в зеркало не посмотрюсь. Или не попытаюсь выйти за пределы Зоны. Вот тогда все сразу очень плохо становится.

Он вдруг резким, почти неуловимым движением поднялся на ноги, повернулся к Артисту и без напряжения, словно паутину, сорвал с себя остатки рубахи и, видимо, куртки, оставшись по пояс обнаженным.

– Посмотри на меня и скажи: я еще человек? Только говори правду. Я услышу, если ты солжешь. И тогда я убью тебя, несмотря ни на что. – Барс смотрел на Артиста так пристально и требовательно, что было понятно: задан вопрос, который может определить очень многое в дальнейшей жизни обоих собеседников.

Артист как зачарованный смотрел на гипертрофированные бугры мышц, потемневшую, словно от сильного загара, кожу и десятки еще более темных пятен, каждое из которых являлось некогда местом проникновения инородного для человеческого организма объекта, проще говоря, артефакта, которые обычно даже голыми руками брать не рекомендовалось. Как и лицо, тело Барса будто слепилось из двух разных. Половинки отличались формой мышц, оттенком…

Между двумя соседними камнями, торчащими откуда-то из-под ребер, вдруг с коротким треском проскочила синяя искра. Артист вздрогнул и быстро сказал:

– Нет, Барс. Я не думаю, что тебя еще можно назвать человеком в биологическом смысле.

– Вот и я не думаю, – тоскливо сказал Барс и устало опустился на пол. – Ты бы видел меня с неделю назад. Как еж ходил. Это еще большая часть отработала свое, и я их удалил. Сейчас только четырнадцать осталось, самых нужных. Но вскоре мне захочется добавки. Я долбаный артефактовый наркоман.

Он засмеялся. Но потом внезапно прекратил и снова посмотрел на Артиста, будто что-то задумал. По его двойному лицу сложно определить, какие именно эмоции он в данный момент испытывает.

– Но человек – это ведь не обязательно строгое следование биологическим канонам, – осторожно сказал Артист. – Я, конечно, не знаю, что ты чувствуешь, но в мире живут миллионы калек. Многие из них имеют протезы из металла и пластика, которые вживлены в тело. Их никто не перестает считать людьми. Потому что суть человеческая определяется не материалом, из которого сделаны органы.

Барс поднял голову, и Артисту вдруг показалось, что в глазах у него проскочила почти такая же синяя искра, как только что между артефактами.

– Ты и правда так думаешь? – с надеждой в голосе спросил Барс. – Ты считаешь, что у меня есть шанс?

– Шанс есть всегда, – твердо сказал Артист, хотя даже примерно не догадывался, что имеет в виду Барс.

– Спасибо, что поддержал, – дружелюбно улыбнулся Барс и быстрым движением схватил Артиста за ногу и подтащил к себе. – И ты прав – ты не знаешь, что я чувствую и чувствовал каждый раз, уродуя свое тело, – говорил беглый зэк, сверкая глазами. – И раз у меня есть шанс, то он есть и у тебя – испытать все мои ощущения. Это не передать словами, не описать, не выразить! Да. Да… Ты узнаешь, поймешь, что это такое, почувствуешь, как тебя раздирает на части, – злобно скалился Барс. – Сейчас, сейчас…

Он оглядывался вокруг в поисках артефакта. Наконец увидел и пошел за ним, волоча за собой Артиста. Бросил его на пол возле какой-то зловонной кучи, из которой торчали кости, провода, ржавые железки и свежие потроха, придавил коленом, а сам пошарил рукой с торчащими из предплечья иглами где-то между разбитых компьютерных системных блоков. Вытащил оттуда продолговатый зазубренный артефакт, переливающийся темно-бордовым. Замахнулся, но, прежде чем ударить, сказал:

– А знаешь, что я думаю, Артист? Ты здесь не случайно! Не просто так вернулся! Это ОНА тебя привела. Хочет, чтобы я передал свою ношу тебе! Взял все, что ОНА дала мне, и вручил тебе! Да, да, Артист! Так и есть! Ты тоже понимаешь это?! Понимаешь? Да, конечно, понимаешь, ведь иначе зачем ты здесь?!

Ответить безумцу все равно не было никакой возможности, колено так сильно давило на грудь, что едва удавалось дышать.

Барс еще с минуту поразмышлял, потом многозначительно выпятил свои странные губы, еще раз кивнул сам себе, бросил артефакт и вместо него выдернул один из своего тела. Более мерзкую картину сложно даже представить. Артефакт в той части, что сидела в теле Барса, был покрыт кровавым шевелящимся мхом. И этим отвратительным предметом беглый зэк собирался проткнуть Артисту грудь. Барс замахнулся, Артист истошно закричал и выставил руку в жалкой попытке предотвратить неизбежное.

Вдруг сбоку появилась фигура в сером от пыли камуфляже и стремительным ударом сбила Барса в сторону.