Пуля-Квант - Бобл Алексей. Страница 7
Сталкер-одиночка. Из распахнутого ворота куртки струится пар.
В голове пронеслись последние события: взрывы, кабина грейдера, полчища псевдособак, лопоухий водитель и кровь, толчками выходящая из его шеи.
Сталкер смотрел внимательно. Белобрысый — шапку куда-то дел. На лбу шрам, оставшийся от плохо обработанной раны, с шестью красноватыми точками — следами скобок. По одной щеке размазана копоть, на второй свежая ссадина. Он широко улыбнулся:
— Жить будешь. Колено из сустава выскочило, я вправил. Правда, бегать сможешь не скоро.
Я сглотнул. Сталкер подсунул флягу, и я жадно отпил. Горло обожгло, дыхание перехватило. Спирт! Я выпучил глаза, жесткая ладонь вложила мне в разинутый рот горстку снега. Сразу полегчало.
— Как зовут тебя, парень?
— Кирилл… Войтковский, — сказал я, отдышавшись, и осторожно добавил: — Будто не знаете.
— Откуда? — удивился сталкер. — Чего растерялся?
— Так… просто, — пробормотал я, обдумывая все, что привиделось в бреду.
— Оклемался? — Подошедший Лабус присел рядом. — Да, дела… — Он смотрел на мою ногу и разглаживал усы.
— Что? Что там?! — Я попытался сесть.
Боль опять прострелила колено. Клацнув зубами, я откинул голову, закрыл глаза, сдерживая стон.
— Тихо, тихо, — сказал Лабус. — Пригоршня, надо шину наложить.
— Сейчас сделаем.
— Черт! Курортник, у нас «трехсотый», его бы за Периметр, в базовый лагерь.
Из-за боли их голоса казались гулкими и отдавались в голове коротким эхом.
— Хреновая ситуация, — определил пулеметчик.
— А у меня вообще дежа-вю, — прозвучал откуда-то сверху голос командира. — Ничего не напоминает? А, Лабус? — Раздался звук осыпавшихся камушков, шаги.
Лабус согласился:
— Есть такое дело, напоминает.
Как много имен прозвучало… Курортник — видимо, командир. А Пригоршня — этот белобрысый со шрамом, сталкер-одиночка.
В голове окончательно выстроилась череда событий, связавшая меня с новыми знакомыми.
Я открыл глаза. Взгляд уперся в бетонные потолочные плиты, треснувшие, с плохо зашпаклеванными линиями стыков. Покосился вправо — рядом глухая стена с выбоинами в штукатурке, обнажившими кирпичную кладку. Под стеной — внушительных размеров рюкзак, к боковому кармашку липучками прихвачен металлический цилиндр сантиметров пятнадцати в длину, в аккурат под набалдашниками на концах, чтобы не выпал при ходьбе. Возле рюкзака лежит необычное оружие — автомат с подствольником, но спусковая скоба одна, и магазин из приклада торчит. На полу портплед с гранатами и подсумок, обмотанный широким кожаным ремнем. В углу из кирпичей сложено некое подобие мини-печки, стены в копоти, на полу остатки золы. Я повернул голову влево и увидел Курортника. Плечо забинтовано поверх маскхалата, бурое пятно расплывается на повязке. Другой рукой командир придерживал висевшую вдоль бедра винтовку. Он напоминал Отмеля, старшего смены охранения в лагере на Янтаре — те же движения, та же едва уловимая точность, все выверено, и легкая аура агрессивности. За спиной военстала несколько оконных проемов — видимо, через один из них он и проник внутрь. В окнах маячил покосившийся забор, за ним — кустарник, лес, все это за пеленой снега.
Посреди помещения высился сугроб, я снова взглянул вверх и увидел дыру, расчерченную кривыми прутьями арматуры. Сквозь нее падали снежинки.
Почему-то вдруг в душе возникло ощущение уверенности: эти люди мне помогут, они не бросят… Никогда не думал, что судьба близко столкнет с военсталами, что вообще в Зону попаду!
Вставший передо мной Лабус наклонился, коснулся моей шеи, нащупал пульс. Кивнув, сказал:
— Сейчас поколдуем, не переживай, малец.
— Подойдет? — В окно просунулся Пригоршня, показал длинную палку.
— Ага, — кивнул Лабус, — тащи сюды. Сталкер залез внутрь, на ходу срезая сучки армейским ножом.
— Пригоршня, ну а с тобой что делать? — заговорил Курортник. — В «Гуантанамо» ты, конечно, не желаешь. Если б я тебя не знал раньше и на Янтаре мы не встречались, то в лучшем случае сидеть тебе в карантинном секторе на демаркационной линии и дожидаться отправки в лагерь.
— А в худшем?
— А в худшем — лучше не думать, — вставил Лабус и заухал совиным смехом.
Сталкер прекратил остругивать ветку.
— И? — Он поглядел сначала на Лабуса, затем на Курортника.
— И! — передразнил Курортник. — С начальником особого отдела охота встретиться? «Гуантанамо» — санаторий для сталкера, если сравнивать его с особым отделом. Так-с… — Командир посмотрел на меня. — На хрена штанину вспорол, Пригоршня? Парню за этот костюм отчитываться перед завхозом научного сектора.
— Ну скажите, что там с ногой? Все плохо? — подал я голос.
— А ничего, — отрезал Курортник. — Костюм твой теперь — тряпье. А нога… — Он склонил голову набок, словно оценивал. — Нога в порядке. Вот Пригоршня и потащит к Периметру «груз триста». Так ведь?
— Так, — обиженно буркнул сталкер.
— Шину накладывайте, бинтуйте. Пять минут, — приказал командир.
Лабус проворчал:
— Чего стал? Давай палку.
Курортник достал сигарету, отошел к окну и уставился на снег. Пока мне прилаживали палку-шину и накладывали повязку, я несколько раз вздрагивал от боли, но терпел. Командир наблюдал за окрестностями, иногда высовывался и задирал голову, прислушивался. Сигарету он так и не прикурил.
— А «Гуантанамо» — это ведь на Кубе? — уточнил я, когда пулеметчик и сталкер закончили колдовать над моей ногой.
Лабус хмыкнул, Пригоршня натянуто улыбнулся.
— «Гуантанамо», — отозвался Курортник, расслышавший мой вопрос, — фильтрационный лагерь вот для таких бродяг, как этот паренек, — он подошел к нам и ткнул стволом в Пригоршню, — делающих вид, будто они в Зоне случайно, грибочки собирают. А название лагеря — фольклор местных жителей. Прилипло с чьей-то подачи. Самое интересное, что некоторые из этих, — командир опять поднял оружие, указав на сталкера, — действительно неплохие парни, и по жизни я бы за них поручился. И в разведку вместе пошел. — Он покачал головой, осуждающе глядя на Пригоршню, и добавил: — Ну вот что мне с тобой делать, а?
В бедро больно кольнуло. Лабус продемонстрировал мне одноразовый шприц.
Я порядком продрог. Знобило — челюсть непроизвольно прыгала.
— Сейчас боль отпустит, — пообещал пулеметчик.
— Не косись так недоверчиво, — сказал Курортник. — Костя — санинструктор в подразделении.
Ага, значит, Лабуса зовут Костей.
Командир подхватил винтовку, перевесил на грудь. Я опять поймал себя на мысли, что сравниваю его повадку с движениями Отмеля — как похожи, одна школа. Курортник застыл вполоборота, словно сказать мне что-то хотел и не решался. Коснулся кончика носа, шмыгнул и заговорил:
— Там, у будки блокпоста, ты вовремя закричал, предупредил… .
— О чем? — удивился я.
— «Манок» в будке стоял.
— А что это?
Я с удивлением посмотрел на Лабуса, на Пригоршню. У сталкера на лице читался неподдельный интерес — видимо, тоже не совсем понял.
— «Манок» — электронное устройство, — пояснил Курортник, — испускает волны в определенном диапазоне… Как дуделка, манок на уток у охотников, так и тут.
Ага! Значит, если включить это устройство, мутанты становятся как крысы, идущие на звук флейты в сказке о приключениях Нильса. Военные пристреляли сектора — снаряды и мины наверняка разрушили устройства, а мутантам хоть бы что. Вот ближе к Периметру и натыкали в разных местах новую аппаратуру. Эффект от такой операции я не мог оценить, но наверняка был в этом какой-то скрытый смысл. Главное, суть ясна.
Курортник выжидающе смотрел на меня. Я кивнул.
— Странно, что не знаешь, — прищурился он. — Ты ж с Янтаря.
Я отвернулся, вспомнив гибель миротворца. Лабус не слушал, паковал аптечку.
— В Зоне недавно, что ли? — не отставал Курортник.
— Да.
— Ясно…
— Давай теперь подумаем, как ногу укрыть, — вмешался Лабус. — Холод, конечно, не повредит — отечность меньше будет. Но это только до определенного момента хорошо. Замерзнешь быстро. На улице минус сейчас, а ты чуть ли не в шортах. — Лабус выпрямился, захлопнул пластиковый бокс с эмблемой Красного креста на крышке. — Пригоршня, что там у тебя в рюкзаке? Найдется во что переодеть научника?