Лукоеды - Данливи Джеймс Патрик. Страница 63

Стив опечаленный удаляется, добившись все таки общественного признания. Направляется в сторону жужжащей рулетки. Мог бы тоже ему рассказать, как я иногда разговаривал с парнями в офисе. В основном выговаривая им неприятные саркастические вещи. Все плоскозадые с огромными животами от высиживания карьеры годами. Надо было и им послать приглашение телеграммой. Со всей похотливостью приглашаем вас на последние скачки в Кладбищенском замке. Пока всю эту малину не выставили на продажу. Как наиболее привлекательное крупное поместье. Расположенное в приятной гористой местности. Прекрасный замок дохристианской эпохи с поздними пристройками, все сохранившие свою оригинальность. Удивительно нетронутый вид снаружи и внутри. С античной мебелью, персоналом и разными гостями. С которыми можно общаться на свой страх и риск и только, если назначено.

Тусовка пополняется с каждой минутой. Клементин в одиночестве поднимается на бастион входной башни. Чтобы постоять под чистым небом, медленно появляющимся с западной стороны. Огромные яркие звезды в такую безлунную ночь. Воздух чистый, влажный и прохладный. Пристально всматриваюсь в ярко поблескивающие небеса и все земные грехи как испаряются. Пока снова не посмотришь вниз. И не услышишь громкий писклявый голос, культурно выговаривающий в ночи.

— Я не предам. Точно никогда никого не сдам. Если только меня точно не вынудят.

От ветра слезятся глаза. Группа фермеров стоит и смотрит на освещенные окна. Слишком застенчивы, чтобы зайти на рынок скота внутри. Полный салонных развлечений. Персиваль поднял мой флаг, развивающийся в ночи. Но подышали на свежем воздухе и хватит, пора спускаться вниз на бал. И найти человека, который, встав на стул, поднял высоко над головой полную бутылку Шато и заявил.

— Меня не опозоришь.

— Тебя что?

— Вытащат на свет божий.

— И дальше что, ей-богу!

— Я возбудюсь.

— Да ради бога, а дальше что?

— Отлучат от церкви.

Комендант Макдюрекс подходит к Клементину, чтобы поговорить. С бокалом в руке. В отличии от своих солдат, которые обошлись без предварительных возлияний.

— А, г-н Клементин, я тут присматриваю за ребятами. Не хочу допустить нарушений дисциплины. Если не возражает, вы будете моим военнопленным.

— Что?

— О, не беспокойтесь. Хочу сказать, в тюрьму вас сажать никто не собирается. Ничего подобного. Меня понизят в звании, если мои командиры узнают, что здесь происходит. Распутство, правда мелкое, но с большим количеством бормотухи. Которая, по правде говоря, должна еще дозреть, чтобы набрать достаточного вкуса. Вы согласны?

— Вообще то да.

— Верховное главнокомандование заказало свои портреты в столице на данный момент. И я бы не хотел, чтобы они получили отрицательное коммюнике с фронта. На их лицах тогда будет навечно запечатлено выражение неудовольствия. Такое, что как будто некоторым из них что-то острое вкололи. Но теперь вас тут двое, дезертиров и предателей дела. И прежде, чем кончится ночь, мы их за яйца подвесим вон на тех башнях. Эту грязную парочку. Вы согласны? Прошлой ночью мы организовали взрыв без всяких политических мотивов, но место снесли под чистую. И пусть святые нам помогают и дальше во всех таких делах. Да здравствует, Республика!

Фигуры вытанцовывают на полу джигу. Скрипачи наяривают, задавая темп оркестру. Элмер воет, сидя на корточках. Гости шарахаются в сторону. Какой-то мужчина крадется, прячась за стульями, с револьвером в руке. Теперь встал на четвереньки и продвигается к какому-то объекту в дальнем углу зала. По пути заглядывая под платья. Лицо багровое. Его согбенная фигура приняла игривую позу. А комендант в это время рассматривает херувимов, облака и пастбища, нарисованные на потолке, и ходит вокруг меня кругами, чтобы я был всегда между ним и Элмером.

— Хорошее у вас тут место, г-н Клементин. Если бы я не командовал танковым дивизионом, мне бы тут было неплохо и с парой овец и коровой. А я вот тут с этой компанией, которая хочет позанимать министерские места, когда к власти придет новый режим. Личные лимузины, бесплатная выпивка и телефонные звонки. И если бы не вера в Бога, то можно было бы добавить и бесплатных женщин. По правде говоря, я получил приказ выгнать вас всех в поле. Но так как вы оказали мне гостеприимство, а не сопротивление. То сделать это для разумно мыслящего человека было бы довольно трудно. В своем донесении в главный штаб я отмечу вас как вполне воспитанного человека. К тому же вы предложили выдержанные напитки без всякой вони. Что может быть более человечным и законопослушным. Или, ей-богу, патриотичным. Так, теперь разведка мне докладывает, что на другом конце зала появился джентльмен полностью черного цвета кожи. Мои люди такого еще не видели. И может нам удастся рассмотреть его при свете дня, если он тут останется. Хотелось бы удовлетворить собственное любопытство и посмотреть, интимные его части такие же темные. Есть в жизни еще много маленьких тайн, которые все еще меня озадачивают.

Клементин крутит шее, заглядывая поверх голов и высматривая между ними. Пухленького человека с белозубой улыбкой на смуглом круглом лице. Весь в твиде. Направляется в эту сторону. Ярко оранжевый галстук, завязанный большим узлом, на темно-красной рубашке. И замшевые сапоги, на которые с напуском свисают брюки. За ним следует свита красочно разодетых белых. С которыми он устало переговаривается. Группа женщин и маленькие братья и сестры Шарлен стараются подойти к нему поближе, когда он останавливается, чтобы посмотреть на гобелены. Его помощники сдерживают толпу. Не дай Бог, кто-нибудь из них заступит за линию, проведенную Персивалем, и ваша Эбонитовая Милость рухнет на пару этажей вниз, побелев от пыли и обломков.

— Не хотите ли теперь сюда взглянуть, г-н Клементин? Мужчина держит наготове у локтя блюдо полное вашими жареными цыплятами. И потихоньку их пощипывает в свое удовольствие. Ей-богу, нам с нашими отсталыми манерами это урок.

— Комендант, разрешите представить вам моего друга, майора Макфаггера.

— Что? Что такое? Где? Где он?

— Вон там.

— Боже, я его арестую.

— Спокойно, начальник, в конце концов он мой гость.

— Ладно, не такой уж я и кровожадный. Бывают в жизни моменты, когда благородному человеку приходится принимать мгновенные решения и прятать свою щепетильность.

Макфаггер, сама элегантность, в своих регалиях, будучи представленным, протягивает руку вперед. Макдюрекс боязливо берет ее и кивает головой. Клементин потихоньку их покидает, так как разговор у них переходит на то,

как надо брать укрепленную высоту с помощью гаубиц и легких пулеметов Брена.

Вечер проходит прекрасно. С тарелок сметается провизия: омары, крабы, креветки, рагу из зайца и жареные голуби. Имельда, Оскар и Персиваль только и знают, что подают нежный мясной паштет, сладости и лососевые деликатесы. Стою у всех на виду. Храбро улыбаясь в ответ. Даже Элмер, заглотив одного единственного фазана, старается в знак признательности лизнуть мне лицо. Он так напугал меня сегодня утром, когда я голый наклонился над умывальником, взбивая мыльную пену. А он сзади стал тыкаться холодным носом, исследую мои яички. Ну, думаю, это мамба.

— Сэр, сэр!

— Что такое, Персиваль?

— У нас свечи кончились. Не говоря уже о карри, фруктах, песочном печенье и анчоусах. Фитили уходя один за другим. Слышите лай. Охота сейчас будет здесь. А мы в любую секунду погрузимся в темноту. А сегодня у нас много таких, которые в темноте сделают то, чего не сделают на свету.

Рев в зале. Охают женщины и толпа расступается. Вбегает человек с мешком из под картофеля на голове, две дырки, через которые дико сверкают глаза, в руке держит заборный кол. В последних отблесках свечей распугивает гостей. Поднимается страшный визг, кто-то тихо ворчит.

— Рулетка — сплошной обман.

— Не жмись.

— Дайте женщине в постель плутократа.

— Я тебе в следующий раз пошучу.

— Кто это сделал?

— Держи вора, у меня украли мой дождемер.