Точка падения - Бурносов Юрий Николаевич. Страница 11

— Ищем схрон, — согласился Аспирин. — Я ничё. Давайте носилки делать.

Носилки мы соорудили быстро из ремней и вырезанных тут же в березняке тонких, но прочных стволиков. Уложили Бармаглота, на всякий случай привязали покрепче — мало ли, вдруг опять бег по пересеченной местности случится. Когда Соболь и Пауль подняли носилки, сталкер неожиданно открыл глаза и спросил:

— Что, совсем хреново?

— Ногу ты сломал, брат, — сказал я. — Вразнос пошла нога, в самом колене.

— Вот бля… — констатировал Бармаглот. — И куда вы меня тащите, пидорасы?

Это была фраза из старого, всем известного анекдота, и мы дружно посмеялись, даже профессор.

— Тащим мы тебя в схрон. Ты уж извини, назад — поздно, вперед — бессмысленно, — объяснил Соболь.

— Без мазы, — подтвердил Пауль.

— Давайте в схрон, — согласился Бармаглот. — Я тут не очень далеко знаю будку. То ли газопровод под ней, то ли нефтепровод… Крепкая такая будка. Тайник у меня там.

— Ты погоди тайники раскрывать, а то сейчас начнешь… — проворчал Соболь.

— Так это мне тайник, не вам. Жратвы чуток, «калаш» старенький, патроны… Бухло.

— А. Тогда хорошо, — одобрил Соболь. — Будешь как на даче.

Я хорошо представлял себе это «на даче». Лежишь в темноте, не можешь двинуться, в руках — дохленький «Калашников», а за стенами… Если придет крупный кровосос, или химера, или даже несколько крупных псевдоплотей — отдерут дверь в два счета, там же будка над трубой, а не бункер ядерный. А если придет контролёр — сам встанешь и откроешь, даже со сломанной ногой…

И главное — нет уверенности, что тебя подберут. В Зоне сейчас почти никого нет, на экран ПДА можно пялиться до бесконечности. А братья-сталкеры, которые обещали зайти на обратной дороге, еще неизвестно, живы ли сами.

Нет, я так ни разу не лежал. Тьфу-тьфу-тьфу три раза через левое плечо, и вот даже по дереву постучу… Но я очень хорошо представлял, как это бывает. Потому в схронах выживают немногие. Стреляются, вскрывают вены, вкалывают передоз наркотиков, сходят с ума…

— Поехали, — сказал Бармаглот. — Чего стоим.

Будку мы нашли быстро: Бармаглот нас хорошо сориентировал, по пути никто не мешал, и в итоге к схрону вышли спустя часа полтора. Будка в самом деле стояла посреди леса, утопленная в искусственный холмик; желтая дверь с полустершимися буквами и цифрами была закрыта.

Аспирин осторожно опустил свою сторону носилок на траву и подошел к будке. Подергал дверь, оказавшуюся внушительнее, чем я думал.

— Закрыто, — сказал он. — Чува-ак, ключ давай.

Бармаглот открыл глаза, поморгал.

— Дошли, что ли? — осведомился он. — Ключи тут… Смотри справа от двери, кирпич, на нем нацарапано.

— Чё нацарапано, чува-ак? — не понял Аспирин.

Бармаглот коротко объяснил, что обычно пишут на кирпичах, и Аспирин тут же нашел ключ.

В будке оказалось тесно и сыро. В полу действительно виднелся большой люк, опломбированный и затянутый грязью (видать, во время дождей крыша будки подтекала). На стене был прикреплен металлический шкафчик, открытый нараспашку и пустой, в углу валялась пустая водочная бутылка и какие-то консервные банки, тоже пустые.

— Вот и дача, — сказал Бармаглот. Судя по всему, ему было очень больно, наркотики «не держали», но он крепился. — Все, валите. Я спать буду.

— А тайник твой где ж, чува-ак? — спросил Аспирин.

— Так я тебе и сказал. Тут он, не боись.

— Да я так просто спросил, — надулся Аспирин.

Мы натаскали Бармаглоту хвойных веток, постелили рядом с люком. Тайник Бармаглот показать так и не взялся — вероятно, прикинул, что дотянется до него со своей постели в случае необходимости, да и с собой у него было все потребное на первое время. Как он собирался справлять малую и большую нужду, я спрашивать не стал — его дело. Выкрутится.

— Вы меня заприте, — велел Бармаглот.

— Типа?! — округлил глаза Аспирин.

— Снаружи. Дверь-то изнутри не закрывается… Да я и не встану, чтобы самому закрыться. А на обратном пути сами и откроете.

Бармаглот был стопроцентно прав. Кстати, и контролёру его в этом случае не взять — сам не отопрется. Зато если мы не вернемся…

Мы попрощались, пожелали ему удачи, вышли наружу, из сырой темной прохлады на яркий солнечный свет, и я закрыл дверь на замок. Ключ хотел положить в карман, потом, подумав, убрал его в тайничок за неприличным кирпичом. Мало ли что со мной случится — как тогда без ключа?

— Ради всего святого, Монтрезор!!! — заорал изнутри Бармаглот, словно из склепа.

— Послушайте, — зашипел Петраков-Доброголовин, до которого дошел весь кошмар ситуации. — Послушайте… А если мы назад не вернемся, а? Это же получается, мы его только что замуровали!…

Я внимательно посмотрел на профессора.

— А вот это и есть неприятные издержки нашей профессии, — сказал я. — Во имя — в том числе — научного прогресса.

За дверью заухал Бармаглот — он всё-таки услышал наш разговор и теперь смеялся. «Ради всего святого, Монтрезор…». Откуда это? В университете учил? Не помню…

И мы поспешили отойти от будки.

Глава шестая

Никаких проблем

Редко, очень редко я видел вот такую Зону, как сейчас. Не считая приключения с розовым дерьмом, выползшим из танка, с нами ровным счетом ничего не происходило. Да, мы потеряли человека (я надеялся, что не окончательно), но больше нам ничего не угрожало. Когда мы шли по склону холма, внизу резво промчалась стайка чернобыльских псов, которые кого-то гнали — мелкого, незаметного. Крысу, может. Не только ж сталкерам крыс хавать, в конце концов.

На нас псины отвлекаться не стали, то ли убоялись, то ли добыча была привлекательнее, чем несколько вооруженных сталкеров. Потом на тропу выскочила небольшая псевдоплоть, в ужасе взмахнула передними лапами, вскрикнула:

— Фафанаф! Гульдигрея!

И скрылась в кустах, прежде чем кто-то из нас успел выстрелить.

Профессор вникал в происходящее, радовался увиденной вживую псевдоплоти, но в глазах его по-прежнему стоял давешний ужас. Он, видимо, тоже достаточно ярко представлял, что может пережить замурованный Бармаглот в случае нашего невозвращения. Впрочем, Петраков-Доброголовин не так уж много знал о Зоне с точки зрения сталкера, иначе понял бы, что реальность куда страшнее, чем то, что он себе напредставлял.

После псевдоплоти к нам никто не приходил, и на мини-привале Аспирин объяснил наконец, что он имел в виду под новым городком бюреров. Это было довольно далеко — за «Янтарем» и Агропромом, левее Припяти. Туда мало кто ходил, я и сам забрел только раз… Что ж, ничего удивительного — дрянь место, так всегда бывает, когда надеешься, что все будет хорошо. В любом случае ни Агропром, ни «Янтарь» я по пути посещать не собирался от греха подальше. А если все пройдет успешно — что ж, буду знать, что там дальше за места. Никогда не повредит.

Что до городка бюреров, то это я его так для себя назвал; Аспирин же именовал городок как «место, где эти падлы поселились». А поселились падлы в старых железнодорожных вагонах, что в принципе вполне в духе бюреров, весьма любивших руины человеческой цивилизации, так радушно оставленные на территории Зоны.

Идти туда можно было тремя путями (по крайней мере я лично знал три), и все из разряда крайне неприятных. В результате коллегиально решили идти через горелый лес. Хрен редьки не слаще, но там вроде было чуть поспокойней.

— Интересно, что это было такое розовое? — спросил сам у себя профессор, чапая рядом со мной. — Вероятно, активная биомасса…

— А ты сходи обратно и набери в баночку для анализов, — посоветовал Пауль. — А потом, если ноги унесешь, произведешь исследование.

— Да она в танк снова залезла, чува-ак, — сказал Аспирин, что-то жуя на ходу. — Хрен ее знает, по какому принципу она из него вылазит. Я лично, например, на броне там сидел буквально жопой несколько раз, и ничего не вылазило. А тут — поди ж ты…