Точка падения - Бурносов Юрий Николаевич. Страница 41

— Но нам ведь нужно где-то ночевать, — сказал Бернштейн. Его поддержала капитанша:

— Люди устали, Константин. У нас раненый, им необходимо серьезно заняться. На ходу всего не сделаешь.

— Я разве сказал, что мы не будем ночевать? — спросил я. — Вон там. Там будем.

Все уставились на кирпично-бетонную коробку чуть правее деревеньки, в низине. Черт их знает, что они там собирались строить до катастрофы — может, подстанцию какую, или коровник, или насосную станцию… Я не очень разбирался в аграрной архитектуре, но построить успели много, и здание выглядело внушительно, крепко. Стены, крыша, что еще нужно. Рядом стоял накренившийся бульдозер, чуть дальше — вагончик, в которых обычно живут строители, рядом с вагончиком — «КамАЗ» с бетономешалкой.

— Это же руины, — скривилась Заяц.

— Это не руины, а вполне приличное укрытие. Отелей с кондиционерами, гидромассажем и рестораном здесь нет. Если вам не нравится, отправляйтесь вон в деревню. Только оставьте мне адрес родных, я им потом напишу.

Мои слова если и не вразумили, то как минимум заткнули капитаншу.

— Ждите тут, — сказал я, но Аспирин замахал руками.

— Чува-ак! Ты гонишь! Дай-ка мы сходим вон с Паулем, а ты посиди, отдохни, постереги.

— Ага, — поддержал Пауль. — Не мороси, Упырь. На-ка тебе, чтобы не скучно было.

С этими словами он вручил мне клетку. Я пожал плечами и сел, прислонившись спиной к воротному столбу и слушая, как бурчат под брезентом бюреры. Остальные тоже стали располагаться на минипривал, опасливо посматривая вокруг. Ко мне подошел профессор, опустился на корточки. Как-то я его потерял из виду в последнее время, да и неудивительно — слишком много народу вокруг, я к такому в Зоне не привык. Не успеваешь всех в голове и тем более в поле зрения удерживать.

— Как они там? — спросил заботливый Петраков-Доброголовин, щелкнув толстым пальцем по брезенту.

Я заглянул внутрь — на меня уставились четыре злобных глазика.

— Живы.

— Хорошо, — сказал профессор. — Это хорошо. Может быть, их покормить пора?

— Потерпят, — махнул я рукой. — Не сдохнут.

— А кто там у вас? — не выдержал Скунс, прислушивавшийся к нам. — А кофеварка зачем прикручена?

— Не твое дело, — сказал я.

— Да ладно тебе, Упырь! Вижу ведь, поймали кого-то. Сдохнут же.

— Не сдохнут.

— Как хочешь, — обиделся Скунс и вроде бы задремал. Я и сам прикрыл глаза. Стало тихо, спокойно, садившееся за холмы солнце приятно пригревало, совсем рядом еле слышно перешептывались спасшиеся пассажиры… Все это убаюкивало, и я встряхнул головой. Потом достал флягу, отвинтил крышечку, сделал несколько глотков. И напрасно: видимо, эти пятьдесят граммов спирта стали той соломинкой, которая сломала спину верблюда. Стоило мне снова всего на мгновение закрыть глаза, как я погрузился в сон. И спал, казалось, долго-долго, пока меня не разбудил истошный визг.

Глава двадцать первая

Перепеленка

Визжала мама Ирочки. Та самая блондинка, что чуть не влетела в «жгучий пух» возле самолета. С тех пор она вела себя прилично, и я уже совсем забыл о том инциденте. Ни дети, ни родители на последнем переходе не шумели, я подсознательно свыкся с мыслью, что они прекрасно понимают, что не в лесу на шашлыках. Бабочек ловить не побегут.

Я смотрел на нее, протирая слипшиеся глаза, а Соболь держал маму за плечо, периодически встряхивая, и рычал:

— Ты слышал, что эта сучка говорит, а?! Ты слышал?!

— Стоп. Что случилось?

— Ирочка! Ирочка моя… потерялась! — прорыдала мамашка. Я хотел уточнить, когда и как, но блондинка забилась в истерике, и Соболь поволок ее прочь, бросив мне:

— Погулять она ее отпустила, а сама краситься села! Тварь… убил бы!

Я резко сел, покрутил головой, так, что хрустнули шейные позвонки, и начал медленно наливаться злобой. Это про таких абсолютно точно было придумано: «Скажи отцу, чтоб впредь предохранялся». Чертова барби! Краситься ей вздумалось. В Зоне! Для кого, интересно?!

— Я расскажу, — сухо сказала другая мама, мальчиков Бори и Сережи с разбитыми носами. Ну, та, что похожа на строгую жабу из мультфильма.

— Рассказывайте, — кивнул я, безуспешно пытаясь проморгаться со сна.

— Там особенно нечего рассказывать. Меня, кстати, зовут Вероника Сергеевна.

— Очень приятно, Константин.

— Я в курсе, — поджав губы, известила Вероника Сергеевна. — Так вот, Марина отпустила Ирочку погулять, сама… м-м… занялась внешностью. Ирочка играла с Борей и Сережей у меня на виду, я с Борей отошла, ему захотелось в туалет, а потом подошел Сережа. Он сказал, что Ирочка ушла.

— Куда ушла?

— Он не знает. Она звала Сережу и Борю с собой, но у меня воспитанные мальчики, они не решились без спросу. А когда Сережа подошел спросить разрешения, Ирочки уже не было, — развела руками жаба.

Я огляделся — Аспирин с Паулем еще не вернулись, да и, судя по солнцу, спал я минут пять. Десять от силы. Ребенок не мог уйти далеко, хотя…

— Серый, иди-ка сюда, — позвал я пацана. Тот послушно подошел. Я опустился на корточки и взял его за плечи.

— Слушай, Серый. Вспомни, что Ирочка говорила. Куда она хотела пойти?

— Она не сказала, — серьезно глядя на меня, сказал Сережа. — Она говорит, пойдем со мной. Я говорю — нельзя, мама сказала далеко не уходить без взрослых. Она дразниться начала — «забоялись!».

— «Трус-трус-белорус» говорила! — обиженно влез Боря. — А я не белорус, я украинец!

— Отстань! — оттолкнул его Сережа.

— Серый, постарайся вспомнить, — настаивал я. — Это очень важно. Что она еще говорила?

— Я слышал, я! — опять втиснулся Боря. — Дядя негр, она говорила, что к дедушке пойдет!

— К какому дедушке?! Почему ты не сказал сразу?! — воскликнули мы одновременно с мамой-жабой Вероникой Сергеевной.

— А меня не спрашивали… Вон Сережка влез и говорит, меня никто не спросил… — мстительно поведал Боря.

— Говори скорее, что за дедушка! — рявкнул я, отпуская Сережу и хватая Борю. Боря не испугался.

— А автомат дадите подержать?

— Дам!

— Дедушка в пальто. Он из леса вышел, в деревню позвал. Говорит, там у него домик. Ирочка нас звала в домик, Сережка пошел у мамы разрешения спросить, а они без нас ушли. С дедушкой.

У меня опустились руки. За спиной присвистнул Соболь; я обернулся и увидел, что золотистоволосая Марина валяется у ворот без чувств.

— Не сдохнет, очухается, — безжалостно сказал Соболь. — Угробила дочку, сука.

— Что происходит? — тут как тут появилась капитан Заяц.

— В самом деле, объясните. Может, еще не поздно… — Это был уже профессор. — Почему сразу «угробила»? Прошло совсем мало времени, и мы можем…

— Излом ее забрал, — с готовностью объяснил Соболь, прервав Петракова-Доброголовина. — Так что искать уже никого не надо.

Вероника Сергеевна заплакала, даже не спросив, кто же такой этот Излом. Захлюпала и бойкая капитанша, чего я, признаться, не ожидал.

— Может быть, всё-таки не поздно? — спросил печально лейтенант Воскобойников.

Я молча взглянул в направлении недостроенного здания. Аспирин и Пауль шустро поднимались по склону холма; Аспирин, приметив, что я смотрю, помахал рукой. Видимо, со зданием все в порядке.

— Автомат давай, — велел Боря, дергая меня за штанину.

— Потом! — отмахнулся я.

Боря возмущенно засопел и с видом: «я так и знал, что надуют», отошел в сторонку.

— Так, — сказал я. Помолчал, повторил: — Так. Офицер, ты за старшего — пока Аспирин не подойдет. Любого, кто не наш, если выйдет из лесу или с кладбища, — вали без предупреждения. Понял? Человек, не человек — одна малина.

— Так точно, — отозвался Воскобойников. Он, кажется, обрадовался, поняв, что мы всё-таки собираемся отправиться на поиски Ирочки. — Может, я тоже с вами?

— Сидеть, — грубо одернул его я. — Сами разберемся. Если через… через сорок минут нас не будет, пусть Аспирин уводит вас. Соболь, давай-ка на всякий случай проверим эту деревеньку.