Трое против Зоны - Левицкий Андрей Юрьевич. Страница 5

За стеной стояли покосившиеся домишки частного сектора. Окна выбиты, двери заколочены или же, наоборот, выломаны. Огороды и садики вокруг домов заглохли, поросли ядовитым плющом и хищным рогозом.

– Куда дальше? – жизнерадостно спросил наемник, энергично потирая руки, чтобы согреть их. – По грунтовке на север, в сторону Малого Закозья?

– Увидишь. – Мне не хотелось терять время на разговоры, я надеялся еще сегодня пройти Любечскую Помойку.

– Да ладно, клиент имеет право знать. – Пригоршня, наоборот, был в настроении поболтать. Он махнул рукой на северо-северо-восток: – Закозье там, на час. А мы пока на два часа будем держаться.

Шнобель прищурился, оглядывая окрестности, что-то прикидывая.

– К Помойке? – догадался он.

– Молоток, – согласился Никита. – Идем, что ли?

– Ага, только это, вы идите, я тут дело сделаю, у забора, и догоню.

Федор поправил рюкзак и двинулся к заросшей кустами акации улочке, но мы с Никитой остались.

– Ты же клиент, вдруг чего случится. Мы ж тебя охраняем, – ответил на недоуменный взгляд наемника Пригоршня.

– Да я не маленький, парни! – широко улыбнулся Шнобель.

– Отвечаем за тебя, – строго возразил Никита.

– Да перед кем же? – наемник начинал уже нервно мяться на месте.

– Перед собственной совестью, – отрезал я, понимая, что мы только теряем время. – Давай, Рома.

– Ну вы хоть отвернитесь, – пробурчал Шнобель, отходя к забору.

Мы шли по небольшим кварталам, часто сворачивая на новую улочку, чтобы сохранить направление на северо-восток. Мутанты не жаловали этот район: уж очень часто тут устраивались облавы на собак и крыс. Но мы все равно двигались осторожно, после неожиданной стычки на вокзале, зорко поглядывали по сторонам, не убирая рук с оружия. Минут через десять домов стало меньше, земли – больше. Еще немного – и мы выбрались из города. Дальше начиналась собственно Зона, ее первый круг – Любечский лес.

Первым шел Никита в любимой ковбойской шляпе, рассекая высокую траву своими длинными ногами. За ним двигался Шнобель, я следом, контролируя его передвижения. В этом не было необходимости, наемник бывалый, но у нас так принято, когда мы кого-нибудь ведем. Замыкал Федор, все еще сонный.

Под ботинками шуршала трава. Мы пересекали подсохший лужок, отделяющий последние дома от леса. Справа тянулась грунтовая дорога, уходящая на север. Дальше, километров через пять, она раздвоится, правое ответвление пойдет параллельно нашему маршруту.

Шнобель, кажется, подумал о том же. Он нервничал, уходя с хоженых путей, все оглядывался на дорогу.

– Слышьте, парни, вы уверены, что нам надо напрямик?

– Мы уже там ходили, не дрейфь, – утешил Пригоршня через плечо. Федор молча пыхтел под весом своего рюкзака, чуть не под завязку набитого патронами.

– Я, конечно, много в каких переделках бывал, лишней электрой меня не напугать. Но чтоб вот так лезть в самые аномалии… – Шнобель кивнул на лес, до которого оставалось несколько десятков метров, не больше.

– Вот тут ты не прав, Ромыч, – возразил Никита, не снижая темпа. – А когда ты не прав, так ты не прав. Я тебе вот что скажу, и Химик подтвердит. Мы не так чтобы очень давно в Зоне, но вот что подметили: мутанты и аномалии вроде как стараются поближе к людям держаться.

– Да ну? Бред!

Я берег дыхание (Никита у нас высокий, шаг у него широкий, за ним не так легко угнаться), но все-таки встрял в их разговор:

– Это не бред, а факт. Казалось бы, там, где люди, аномалий и мутантов должно быть меньше. Люди разряжают аномалии, уничтожают мутантов… Но все происходит ровно наоборот: больше всего аномалий по дорогам и на наиболее посещаемых тропах, а также вокруг населенных пунктов. И мутанты стараются держаться ближе к городам или сталкерским поселкам в Зоне. Жратвы им и в лесах хватает, но вот фактум эст фактум. Это по латыни, если что. Такой вот, Рома, парадокс.

Наемник потрясенно помолчал.

– Вы уверены? – наконец сказал он. – Ну, то есть, я всегда старался ходить по тропам, сами знаете… хотя если вы все больше напрямик, то, конечно… – Он обернулся, и я увидел, как он заинтересованно двигает своим крупным носом. – Глазастые вы, парни! А чем вы это объясняете?

– Вот тут и начинается самое интересное! – обрадовался Пригоршня и даже шаг замедлил. Я застонал.

– Никита, только не начинай опять…

– А что? – его было не сдвинуть с любимой темы. – Все же сходится, Химик! Сам же говоришь: стараются ближе к людям держаться. Короче, Шнобель, есть теория, что наша Зона возникла, потому что природа на людей обиделась. Так я считаю, что наше наблюдение как раз подтверждает эту теорию. Правда ведь?

– Вот это как раз бред. Природа неодушевленная!

– Да ты погоди, Химик, ты послушай…

– Не желаю слушать твои ненаучные фантазии, – отрезал я. – И вообще достало меня с тобой об этом спорить. Ты не первобытный человек, Никита, чтобы наделять природу антропоморфными фантазиями.

Шнобель только головой крутить успевал, слушая нас. Но по горящим глазам я понял, что ему как раз теория Пригоршни приглянулась.

– А чего! – вклинился он, когда мы входили под своды первых деревьев. – Вот этого слова я не понял, ну, морфное какое-то. Но ведь парень прав, все сходится! Обиделась природа, значит, устроила такие Зоны. Ну вроде болячек на Земле. А человек и туда забрался. И даже использует их, артефакты таскает, бабки зарабатывает, да? Поэтому природа стягивает аномалии и мутанты, чтобы людей наказать, ага!

– Так я же и говорю!.. – обрадовался Никита поддержке. – Сечешь, Ромыч!

Они с Пригоршней принялись рьяно обсуждать эту мутотень. Я сплюнул в сердцах. Темнота, детский сад! Чем они в школе занимались на уроках физики и биологии?!

Тут проснувшийся наконец Федор тоже подал голос:

– Зря, Химик, не веришь. Пока что твоя наука-перенаука не смогла объяснить, ни как появились Зоны, ни как работают… А тут все понятно, даже я…

– Вот именно, что даже ты!..

Я резко повернулся к нему, чтобы в лицо сказать все, что я думаю о таких умниках, и только поэтому заметил движение слева.

– Федор, ложись! – крикнул я, вскидывая калаш навстречу вырвавшейся из зарослей твари.

Похожий на гигантского богомола мутант мчался на молодого, срезая острыми как бритва конечностями кусты на своем пути, ветви осины хлестали по крепкому хитиновому панцирю. От него пули отскакивают, тут надо либо метко попасть гадине в глаз, что почти невозможно, ведь она скачет вверх-вниз, либо бросаться в рукопашную. Нужно срубить ей башку – но велик риск остаться без головы самому, попав под ее ноги-лезвия. Либо, как поступает большинство, – долбить очередями в одно место, где панцирь тоньше, пока не пробьешь. Если ударим все вместе…

Пригоршня со Шнобелем развернулись, тоже вскидывая автоматы.

– Федор, ложись! – снова закричал я.

Молодой остался стоять, где стоял, расставив ноги и глядя прямо в лицо мчавшейся на него машине смерти. Богомол петлял между деревьями, подбираясь зигзагами, но на последнем участке, когда до нас осталось метров двадцать, попер напрямую, вскидывая острые ноги.

Федор стоял прямо перед мутантом, перекрывая нам линию огня, шаря рукой по поясу, где висела кобура. Парализовало его от неожиданности, что ли, или соображалку отшибло? Я бросился вперед, чтобы оттолкнуть его. Но тут молодой выхватил из наконец расстегнувшейся кобуры пистолет, поднял на вытянутых руках, замер на мгновение, встретившись взглядом с зависшим в последнем прыжке мутантом, – и нажал на спусковой крючок.

Он сделал только один выстрел. Пуля вошла точно в правый глаз твари и, пробив хитиновую башку, вырвалась с другой стороны с фонтаном прозрачной жижи. Взметнулись руки-крючья, ноги сделали в воздухе вжик-вжик, как ножницами, – и мутант рухнул перед Федором.

– Сукин ты кот! – я опустил ствол. – Она могла тебя в салат покрошить!

Шнобель склонился над дохлым мутантом.

– Эй, откуда здесь верлиока?! До болот еще пилить и пилить!