Я – сталкер. Слепая удача - Исьемини Виктор. Страница 19

Руины раскачивались перед глазами, и словно издалека пришло понимание: он, Слепой, сейчас качается, как пьяный, поэтому и руины валятся при каждом шаге из стороны в сторону. И окно – вовсе никакое не окно, очертания его кривые, изломанные, и вообще это не стена, а грубо сложенные обломки, поверх которых лежит плоская плита…

Поравнялся он с Пригоршней, когда тому оставалось пройти три шага до каменной кладки. Добежал и отпихнул Никиту. Тот мешком повалился на землю. Слепой начал поднимать автомат. Время растянулось, как резиновое. Ствол медленно-медленно полз вверх… Наконец автомат оказался направлен в просвет между камнями, и Слепой с усилием вдавил спусковой крючок. Загрохотали выстрелы, и тут же наваждение схлынуло. Песня внутри оборвалась, а в голове словно разорвалась граната. У Слепого возникло ощущение, что у него в мозгах растет и расширяется звезда с острыми лучами, эти лучи жгут, колют череп изнутри. Освещенный проем перед ним померк, все стало черным. А пули колотили по камням, рикошетили, с визгом разлетались внутри странного строения… Остановиться и убрать палец со спускового крючка Слепой уже не мог, руки свело судорогой, и он стрелял, пока не опустошил магазин.

Когда его автомат захлебнулся, Слепой рухнул на колени – ноги больше не держали. В освещенном проеме возникла фигура в широком развевающемся от резкого движения балахоне. Рядом загрохотал автомат – очередь, еще одна… и вдруг стало легче, звезда, которая жгла мозги изнутри, растаяла, мысли стали четче. Слепой подтянул к себе автомат и зашарил по куртке, отыскивая карман, куда он сунул запасной магазин. Рядом возник Конокрад, взмахнул рукой. Потом толкнул Слепого, заставил упасть в траву рядом с вяло ворочающимся Пригоршней. Свет шахтерского фонарика метался по стенам, и теперь было совсем хорошо видно, что это не кирпич, а неотесанные глыбы, кое-как уложенные в некое подобие порядка.

Слепой наконец отыскал магазин, и тут за стеной громыхнуло. Фигура в проеме исчезла – метнулась в сторону и вниз, будто марионетка, которую дернули за все нитки разом. Слепой встал на колени. Пригоршня неожиданно легко вскочил, ухватил Слепого за руку, рванул, поставил на ноги.

– Ходу отсюда! – заорал он. – А то опять начинается! Их там много! Граната не всех положила. Ну, чего ты? Бежим!

– Что это было?..

– Бежим, ну!

Пригоршня потянул Слепого за собой, Конокрад пятился следом за ними, поливая каменное сооружение короткими очередями, потом и он развернулся и припустил бегом.

Слепой бежал рядом с Пригоршней, забыв о больном колене, едва не влетел в оказавшуюся на пути «жарку», бросился в сторону, столкнулся с Мишей, который успел догнать… Они отпихнули друг друга и перешли на шаг.

– Ты чего?

– Так «жарка» же…

– А-а… ф-ф-фух-х… – Миша с облегчением выдохнул. – Всего лишь «жарка».

– Никита, стой! – позвал Слепой. – Хватит бегать, а то влетим куда-нибудь.

Пригоршня остановился, энергично потряс головой, будто хотел вытряхнуть из нее что-то лишнее, и просил:

– А Химик где?

– Хороший вопрос, – буркнул Слепой, – ты мне его задаешь уже второй день подряд.

– Нет, правда! Он же там был, за стеной!

– Ведуны там были, – объяснил Миша, – мы на их сходку нарвались, ритуал этот самый. Ты что помнишь?

– Ну… – Пригоршня замялся, – помню, Химик там сидел, улыбался мне, рукой помахал. Разожми, говорит пальцы, подними руки. Руки, говорит, подними, и небо достанешь, а в небе звезды. Красивые, говорит. Сними для меня одну. Померещилось мне, значит?

Миша со Слепым переглянулись.

– Чего вы моргаете? Померещилось – так и скажите.

– Это тебе ведуны внушили, – терпеливо объяснил Конокрад. – Капище у них там, логово, значит. Они тебя засекли на подходе, подманили поближе. Хорошо, что мы со Слепым подоспели, а не то ты бы так просто от них не ушел. Любят они с нашим братом в игры играть.

– А «калаш» мой? Он-то куда делся?

– Ты же его сам бросил, когда звезду с неба хотел для Химика достать.

– Легко отделался, – утешил приятеля Слепой.

– Нет, так не годится. Я без ствола не уйду! – уперся Никита. – Надо автомат вернуть… куда же я без него?

Но возвращаться к логову ведунов, конечно, не стали. Обойдя его стороной, углубились в лес. Наконец встретилось подходящее для ночлега местечко, развели костер, и Слепой улегся у огня. Он рассчитывал, что теперь-то наконец отдохнет после безумного перехода. Но Миша насторожился и спросил:

– Слышите? Стреляют.

Звуки выстрелов были едва различимы, доносились откуда-то издалека. Однако ошибиться было невозможно, это точно был автоматный огонь. Несколько минут все прислушивались к перестрелке.

– Далеко, – наконец решил Пригоршня, – можно не париться. Конокрад, ты же у нас полуночник, вот и постережешь, лады?

Разбудил Слепого Миша еще затемно, попросил постеречь до рассвета. И словно извиняясь, объяснил:

– Сплю я мало, но все-таки и мне отдых нужен.

Слепой подбросил в костер веток и сел, зевая, у огня. Пред рассветом было тихо. В городе такой тишины не бывает. Если бы еще не потрескивали сырые ветки в огне, то и вовсе ни единого звука бы не слышно.

С первыми лучами солнца проснулся Конокрад, и они со Слепым совместными усилиями разбудили Пригоршню. Тот не хотел просыпаться и бормотал:

– Отстань, Андрюха.

Наконец он все-таки проснулся, и вскоре можно было выдвигаться. Наскоро посовещавшись, решили не отступать от вчерашнего плана – двигаться восточнее маршрута Афара и ждать случая, чтобы отбить пленного. Вчерашняя ночная стрельба была где-то сзади, ближе к горам, и ничего не меняла.

Автомат у Слепого Пригоршня забрал. По этому поводу возник спор, конечно. Пригоршня твердил, что он лучше подготовлен, а Слепой напоминал, что он, Слепой, свое оружие ведунам все-таки не дарил, так что подготовка подготовкой, а ствол нужно было беречь. Конокрад отдал Слепому старенький «люгер», так что с автоматом ему в конце концов пришлось расстаться. Пистолет был в исправном состоянии, ухожен и смазан, как и все вещи в хозяйстве Конокрада.

– Имей в виду, – расставаясь с «калашом», заявил Слепой, – вернешь в тройном размере.

– Сочтемся, – заверил Пригоршня.

Потянулись унылые однообразные перелески и овраги. Холмы остались позади еще вчера, здесь местность была ровная, и чувствовалось, что эти края были заброшены давно – еще прежде того, как образовалась Зона. Но мало-помалу стали попадаться и следы человеческого присутствия. Например, ограда из колючей проволоки, тянущаяся поперек пустоши.

– Это что здесь было? – спросил Слепой. – Почему огорожено?

Пригоршня пожал плечами, а Конокрад без особой уверенности ответил:

– Вроде военным эти места отдали. Давно, еще до Зоны. Учения здесь проводили, испытания техники и все такое прочее.

Ограда была старая, проволока давно изорвалась и проржавела, теперь на столбах болтались обрывки. Вскоре нашлось подтверждение словам Миши, сталкерам встретились брошенные машины. Все очень старые, проржавевшие насквозь. С трудом можно было разобрать, что когда-то они выкрашены в цвет хаки. Между остовами грузовиков недовольно шипела и плевалась искрами «электра» да ветер свистел в выбитых окнах, больше никакого движения.

– Мрачное местечко, – заметил Слепой.

И снова никто не ответил. Место было и впрямь мрачное и навевало тоску. От стоянки вела дорога, от которой остались лишь отдельные участки выщербленного асфальта. Дальше лежала пустошь, и видно было далеко. Дорога вела к группе строений, также обнесенных «колючкой». Над обвалившимися кровлями торчала наблюдательная вышка.

– Давайте туда заглянем, – предложил Пригоршня. – Я на эту вышку поднимусь осмотреться. А то бредем вслепую.

– Самый правильный подход, – заметил Слепой, – брести вслепую и не мешать собственной удаче.

Однако на этот раз его не послушали, и троица свернула к руинам. Разглядев на воротах звезды, Пригоршня заметил: