100 великих казаков - Шишов Алексей Васильевич. Страница 28
Так, сами шведы утверждали следующее. Их драгунский майор Шуман со своими солдатами загнал в болото узнанного атамана Краснощёкова, который в ходе боя оказался на отшибе от своих казаков, число которых было невелико. Шуман якобы приказал уже раненного тремя сабельными ударами и завязшего в трясине казачьего начальника застрелить. Думается, что бригадир, привычно шедший впереди небольшого передового казачьего отряда, просто попал в умело устроенную в лесу засаду.
По другой ходившей версии, бригадир Иван Краснощёков был просто убит королевскими драгунами (конными солдатами) в той неравной схватке на лесной дороге, проходившей по кромке непроходимого для конников болота, где им было сложно развернуться.
По третьей версии, шведы взяли тяжело раненного казачьего атамана ещё живым и, торжествуя, содрали с него кожу. Однако письменных подтверждений такой жестокости со стороны «королевских людей» нет.
Во всяком случае, гибель такого известного русского военачальника, каким действительно являлся походный атаман донцов, шведская сторона торжествовала как большую для себя победу. Об этом свидетельствует запись, найденная в одном финском псалтыре. Она рассказывала следующее:
«Считали не малым счастием, что полководец казаков Краснощёков во время перепалки со шведами лейб-драгунским майором Шуманом загнан в болото, где и умер. По мнению всех, он стоил бы нам дорого».
Действительно, на той войне атаман Иван Матвеевич Краснощёков наводил на шведов и финнов (служивших в королевской армии) ужас как своей казачьей удалью и жестокостями, так и своей богатырской фигурой и огромной физической силой. И, как выразился один из современников, своим «диким видом».
Вид казачьего атамана со стороны действительно был «ужасен». Его бородатое лицо, не говоря уже о теле, было покрыто шрамами и рубцами от множества ран, полученных едва ли не за 60 лет ратной службы в самых разных делах с самыми разными противниками. К тому же он заметно хромал от полученного ранения в ногу, а на людей смотрел «свирепо».
Известие о гибели походного атамана Войска Донского в близком от театра войны столичном Санкт-Петербурге было встречено «с печалью». Таковым его восприняла только-только взошедшая на престол императрица Елизавета Петровна.
По просьбе главнокомандующего русской армии в Финляндии генерал-фельдмаршала Петра Петровича Ласси шведы выдали тело бригадира И. М. Краснощёкова. Оно было доставлено в столицу Донского казачьего войска город Черкасск сыном атамана полковником Фёдором Краснощёковым и похоронено там с подобающими воинскими почестями на кладбище Преображенской церкви.
…Та Русско-шведская война, которая стала последней для походного атамана Ивана Матвеевича Краснощёкова, вошла красной страницей в боевую летопись Донского казачьего войска. В 1744 году ему было пожаловано войсковое белое знамя. Надпись на нём гласила: «За подвиги в шведскую войну в 1741–1743 годах». Такие пожалованные знамёна являлись реликвиям и Войска Донского, и потому они в будущем хранились в войсковом соборе в казачьей столице городе Новочеркасске. Но это белое знамя неизменно называлось именем атамана Ивана Краснощёкова. Поскольку добыто оно было донцами под его походным предводительством.
Иван Петрович Козыревский
(около 1680–1734)
Пётр I Алексеевич, последний русский царь и первый всероссийский император, не зря прозван в отечественной истории Великим. Он не только ломал патриархальное Московское государство, вооружённой рукой «прорубал окно в Европу», создавал регулярную армию и флот, но и заботился о приращении к России, ставшей при нём европейской и морской державой, «неизведанных землиц» в том краю, где всходило солнце. И, естественно, думал о поиске новых морских путей-дорог на Востоке.
После того как первые русские землепроходцы — казаки и промышленники — появились на Камчатке, от местных жителей они получили сведения, что к югу от их земли в море лежат какие-то острова, и что на этих островах живут неизвестные им люди.
Об этом и доложил в Москве казачий пятидесятник Владимир Атласов, отправленный туда с отчётом об исследовании им в 1697 году Камчатского полуострова по его западному берегу. Приказчик Анадырского острога представил московским боярам нарисованный его рукой «чертёж» (карту) Камчатки и рассказал, что с берегов устья реки Голыгиной видел неизвестные острова:
«…На море видел как бы острова есть».
Казачий «голова» также поведал, что живёт там народ — бородатые «курилы» или «курильцы», то есть так прозванные русскими землепроходцами нынешние айны. Небольшое число представителей этого народа в наше время сохранилось только на северной оконечности японского острова Хоккайдо.
Лежащие к югу от Камчатки острова получили от русских людей название Курильских. Так они были прозваны за многочисленные постоянно дымящиеся на них вулканы. Впоследствии землепроходцы давали островам на вычерченных картах соответственно цифровые названия: Первый остров, Второй остров, Третий остров и так далее.
…Пётр I даже в ходе Северной войны 1700–1721 годов за отвоевание у Швеции древних новгородских земель — пятин, то есть выхода в Балтику, не забывал и о землях сибирских. После сообщения от Владимира Атласова о Курильских островах царь-самодержец даёт повеление Сибирскому приказу (тогдашнему прообразу министерства) организовать несколько походов с целью изучения островов, обнаруженных к югу от Камчатки и получения сведений о Японии, которая должна была находиться там где-то южнее.
Известно, что Пётр Великий в 1702 году дал задание Боярской думе завязать с малоизвестной европейцам Японией добрососедские торговые отношения. При этом он не знал, что в Стране Восходящего Солнца ещё с 1639 года была законодательно запрещена торговля с иностранцами. Режим самоизоляции Японии просуществовал до середины XIX столетия.
Сибирский приказ распорядился следующим образом. По царскому «слову», якутскому воеводе было предписано организовать такие походы силами прежде всего местных (сибирских или якутских) казаков, поставив во главе экспедиций надёжных «казацких голов».
После Владимира Атласова из Якутска в Москву пришло новое подтверждение тому, что южнее Камчатки лежат неизведанные острова. Эту весть сообщил в 1702 году казак М. Наседкин, который явственно видел с мыса Лопатка сушу на юге.
Поскольку путь от Москвы до Якутска был далёк и долог, царские указы в земле Сибирской исполнялись с известным запозданием. Якутский воевода указ получил только в начале 1711 года. Он приказал двум испытанным землепроходцам — казачьему атаману Д. Я. Анциферову и есаулу Ивану Козыревскому «проведать» неизвестную островную землю, а для этой цели собрать отряд «охочих людей».
Экспедиция началась в августе того же 1711 года. Отряд для Сибири того времени смотрелся довольно многочисленным: он состоял из 33 человек, преимущественно казаков, вооружённых огненным боем. Большинство из них были опытными мореходами: умели строить суда, ходить на них по рекам и студёному морю. И, что не менее важно, способных переносить все тяжести походной жизни. Это были, как известно, люди отважные, бесстрашные.
Морской поход Анциферова и Козыревского положил начало изучению русскими Курильских островов. Исполняя приказ якутского воеводы, землепроходцы на судах прошли от Большерецка западным берегом Камчатки и посетили самые северные острова Курильской гряды — Шумшу (Сумусю) и Парамушир (Парамусир).
Они узнали, что местные жители «курильцы» не признают над собой ничьей власти. Анциферов и Козыревский дальше действовали так, как это делал до них на Камчатке Владимир Атласов: они обследовали зелёный остров Шумшу и привели его жителей в добровольное российское подданство.
По возвращению в Большерецк казачьи «головы» составили для якутского воеводы довольно обстоятельный отчёт о проделанном походе в «неизведанную землицу». К отчёту был приложен «чертёж морским островам». Эти документы история сохранила для исследователей.