100 великих кумиров XX века - Мусский Игорь Анатольевич. Страница 7

Айседора Дункан

Знаменитая босоножка Айседора Дункан пыталась воскресить дух античного танца. Свои пластические фантазии на темы музыкальных произведений Бетховена, Чайковского, Шопена, Шуберта она исполняла босиком, в греческом хитоне, свободно импровизируя под музыку. Античность была для неё воплощением идеи сближения человеческой натуры с природой, а танец — средством этого сближения.

Перед Айседорой Дункан склонялись художники, учёные и мыслители всех стран. Танцовщица пользовалась исключительным успехом в Европе. Однажды её вызывали на сцену двадцать семь раз! «Красота, простая как природа», — говорил о ней Станиславский.

Айседора Дункан родилась в Сан-Франциско в бедной ирландской семье. В записи о крещении сказано: «В тринадцатый день октября в году 1877 от Рождества Христова крещена Анджела И. Дункан, рождённая 26 дня мая того же года от Джозефа и Марии Дункан». Эту дату рождения — 26 мая 1877 года — стоит отметить, так как она отличается от ранее принятой даты, которую сообщил брат Айседоры Августин, а именно 27 мая 1878 года.

Отец Айседоры был по натуре авантюристом: Джозеф то открывал картинную галерею, то принимался за литературный труд, организовывал лотереи, основывал газеты и в конце концов возглавил банк. Однако его дело потерпело крах, он ударился в бега. Мери Дункан осталась с четырьмя детьми на руках.

В двадцать лет Айседора отправилась искать счастья в Европе. Она танцевала в светских салонах, гастролировала с труппой Лой Фуллер. Первый самостоятельный концерт, принёсший Дункан известность, состоялся в Будапеште в апреле 1902 года. Затем она выступала в Германии и Франции.

Возбуждённая публика собиралась в театрах, чтобы увидеть страстное танцевальное выступление полуобнажённой Айседоры. Одни считали её гениальным новатором, фанатической миссионеркой нового танца; другие — претенциозной дилетанткой «с припрыжкой гувернантки», убогой в своей технической беспомощности. Знатоки были шокированы лёгкостью её одеяний и серьёзностью музыки, под которую она танцевала. «Святая мученица! — восхищался венский журналист. — Для неё театром должен служить римский Колизей… Никаких порочных мыслей и желаний не может возбудить её нагота».

Дункан выступала перед зрителем с короткими лекциями, разъясняя свои цели, как художественные, так и воспитательные. Её «Танец будущего» должен помочь людям стать здоровыми и красивыми, вернуть миру утраченную гармонию, восстановить естественные связи с природой.

Мюнхенские студенты были очарованы Айседорой. Каждый вечер после окончания концерта они выпрягали лошадей из экипажа и везли её домой. Однажды Дункан танцевала в кафе на столах, переходя с одного на другой. Всю ночь студенты пели: «Айседора, Айседора, ах, как жизнь хороша!» Сообщение об этой ночи, появившееся в прессе, возмутило обывателей, но в действительности она была невиннейшей «оргией», невзирая даже на тот факт, что студенты разодрали платье и шаль Айседоры на полосы, которыми обвязали свои шапки.

Нечто подобное происходило и в других городах. Часто, в продолжение нескольких часов, поклонники простаивали под окном гостиницы и пели, пока Айседора не бросала им цветы и платочки.

Венгрия встречала Айседору как королеву. В каждом городе её ожидала карета с белыми лошадьми в упряжке, наполненная белыми цветами. В этой карете танцовщица проезжала по центральным улицам под приветственные крики народа.

Теперь Дункан танцевала при переполненных залах. Репортёры, потрясённые воздушным, почти эфирным танцем, стали называть её «святая, божественная Айседора». В Берлине после её двухчасового выступления публика отказалась покинуть оперный театр, требуя бесконечных повторений, и под конец в порыве исступления зрители взобрались на рампу. Сотни молодых студентов устремились на сцену, и Дункан грозила опасность быть раздавленной насмерть слишком пылким поклонением. Её популярность в Берлине стала почти невероятной. Зрители приходили на представлениях «божественной Айседоры» в состояние совершенного экстаза.

В 1904 году прошли первые гастроли Айседоры Дункан в России. Её восторженно приветствовали художники, профессора гуманитарных наук, поэты-символисты, частично — музыканты. Приверженцы Дункан нашлись и среди молодёжи императорского балета. Михаил Фокин, восхищавшийся ею, при этом замечал: «Дункан создавала искусство прекрасное, но неповторимое: на такой основе не могло возникнуть ни долговечной системы сценической выразительности, ни школы, имеющей перспективу развития».

В декабре 1904 года в Берлине Дункан встретилась с Гордоном Крэгом, сыгравшим и как художник, и как человек огромную роль в её жизни. Она пленила его безукоризненной гармонией. «Я вижу Покой и Красоту, а также Силу и Нежность», — было сказано в поэме Крэга, посвящённой Айседоре. Даже после того как они фактически расстались в 1907 году, Айседора оставалась верной подругой Крэга.

Высоко ценили искусство Дункан Мартин Шоу и поэт Йейтс. Принц Уэльский, будущий король Эдуард, сказал, что Айседора — красавица кисти Гейнсборо, и это прозвище закрепилось за ней.

Английский критик Титтертон делился своими впечатлениями: «Поверите ли мне, я задрожал от благоговения, увидав Айседору Дункан. Однажды в столетие, в десять столетий приходит новая идея, и здесь я был зрителем последней родившейся. Это начало новой эры в искусстве. Ничто не может так потрясти душу, как танец. От некоторых её движений слёзы подступают к горлу».

Дункан удалось покорить Европу, а вот в Америке её ожидала настоящая буря. В Вашингтоне некоторые из министров в яростных выражениях протестовали против её танцев. Но внезапно, в середине одного из выступлений Дункан, в зрительской ложе, ко всеобщему изумлению, появился президент Теодор Рузвельт. Он наслаждался представлением и горячо аплодировал после каждого номера программы. Позже он писал: «Какой вред находят министры в танцах Айседоры? Она кажется мне такой же невинной, как дитя, танцующее в саду в утреннем сиянии солнца и собирающее прекрасные цветы своей фантазии». Эта фраза Рузвельта, обошедшая ведущие газеты, заставила замолчать проповедников морали. Гастроли Дункан прошли с большим успехом.

В 1906 году Айседора стала любовницей Париса Зингера, одного из детей знаменитого магната Исаака Зингера. Парис подарил ей семь лет роскошной жизни и сына Патрика. Он купил дом в Бельвю с садами и террасой с видом на Париж. Айседора отрыла школу танцев для детей и вся ушла в преподавательскую работу. Она очень гордилась достижениями своих воспитанниц.

Сад Айседоры располагался рядом с садом стареющего скульптора Огюста Родена. Часто они гуляли вдвоём. Роден давно восхищался Айседорой, но теперь восхищение силой её духа переросло в благоговение перед ней. Позднее он признался: «Айседора Дункан — величайшая из женщин, и её искусство вдохновляло мою работу гораздо больше, чем что-либо другое. Иногда я думаю, что она величайшая из женщин, которых знал мир».

В апреле 1913 года в Париже произошла страшная трагедия. Погибли дети Дункан — семилетняя Дирдрэ и трёхлетний Патрик. Третий ребёнок Айседоры умер при рождении 1 августа 1914 года. «У меня было твёрдое намерение покончить с жизнью, — писала в своей книге воспоминаний Дункан. — Разве могла я продолжать жить, потеряв детей? И лишь слова девочек из моей школы, обступивших меня: „Айседора, живи ради нас! Разве мы тоже не твои дети?“ — побудили меня утешить скорбь других детей, которые оплакивали смерть Дирдрэ и Патрика».

Гибель детей вызвала шок и прилив симпатии к Айседоре по всей Франции, а её заслуги перед нацией, выразившиеся в передаче Бельвю под военный госпиталь и в поддержке солдат, были по достоинству оценены всеми. Дункан рассказывала, что когда она ехала через военную зону во Франции, её имя служило пропуском («Это Айседора, пропустить без досмотра»).

Поэт Фернан Дивуар посвятил Айседоре военную драму-хорал «Призыв к победе». Она вновь поднимается и танцует во имя победы. Танец Дункан «Марсельеза» доводил публику до неистовства. Перед высокопоставленной аудиторией Айседора танцевала под музыку революционного гимна с возрастающей напряжённостью. Благородная, решительная и мстительная, одетая в огненно-красную тунику, она склонялась до самой земли, чтобы затем подняться. Айседора символизировала собой народ, взявшийся за оружие, и, когда в финале она бесстрашно смотрела в лицо врага с обнажённой грудью, весь зал вставал, обливаясь слезами.