100 Великих мифов и легенд - Муравьёва Татьяна. Страница 122

Говорит тогда Садко: «Видно, требует от нас дани морской царь. Долго мы по морю ходили, а дани ему не плачивали».

Приказал Садко прикатить по бочке красного золота, чистого серебра и скатного жемчуга — и бросить в море.

Корабельщики все исполнили, а непогода все равно не унимается, садковы корабли по-прежнему с места нейдут.

Запечалился тут Садко и говорит: «Не хочет морской царь ни злата, ни серебра, ни жемчуга, в хочет в сине море чьей-то живой головы».

Стали корабельщики с Садко жребий бросать — кому идти к морскому царю. Вырезали жеребья из дуба, написали на них свои имена и побросали в море.

У корабельщиков жеребья гоголем плывут, а у Садко — ключом на дно.

Делать нечего, попрощался Садко со всей дружиной, попрощался с белым светом, попрощался со славным Новгородом.

Говорит он дружине: «Возьму я с собой в синее море гусельки яровчатые — не так страшно будет мне в синем море смерть принять».

Спустили корабельщики на воду дощечку дубовую. Взял Садко гусли, помолился Николаю Угоднику-защитнику плавающих по морю, и спрыгнул в море на дощечку.

Тут же унялась непогода, сошли с места корабли и поплыли домой, в Новгород.

А Садко остался посреди синего моря. Налетела высокая волна — разлучила его с белым светом. Опустился Садко на морское дно — чуть виднеется сквозь воду красное солнышко.

Пошел Садко в палаты белокаменные к морскому царю.

Сидит царь морской, рядом с ним — царица Водяница, а кругом — бояре да слуги.

Говорит морской царь: «Долго ты, Садко, по морю хаживал, а мне, царю морскому, дани не плачивал! А теперь сам пришел ко мне в подарочек. Отныне будешь играть мне на гуселькахяровчатых».

Брал Садко гусельки яровчатые, струночку ко струночке налаживал. Начал Садко играть, а морской царь — плясать. Пляшет морской царь, машет шубой по стенам палаты белокаменной. Царица Водяница с красными девушками хоровод водит, а слуги да бояре вприсядку пошли.

От той пляски море всколебалося, заходили по нему волны великие, стали тонуть в море большие корабли, еще больше потонуло мелких судов.

А Садко про то не ведает — играет да играет.

Вдруг кто-то тронул Садко за правое плечо. Обернулся Садко — стоит за его спиной седой старичок, не простой старичок, а сам Николай Угодник.

Говорит Николай Угодник: «Аи же ты, Садко новгородский! Полно играть в гусельки яровчатые, полно потешать царя морского. От его пляски гибнут в море души неповинные!» Тут Садко оборвал шелковые струны, сломал яровчатые гусли.

Перестал плясать морской царь, успокоилось синее море, перестали тонуть корабли.

Спрашивает морской царь: «Что ж ты не играешь, Садко новгородский?» А Садко отвечает: «Не во что мне больше играть — поломались гусельки яровчатые».

Стал Садко просить морского царя отпустить его обратно в Новгород.

Говорит морской царь: «Оставайся, Садко, навсегда в синем море. Дам я тебе в жены девицу-красавицу. Завтра поутру выберешь себе ту, что посердцу придется».

Лег Садко спать в синем море. Во сне явился ему Николай Угодник и говорит: «Завтра морской царь выведет перед тобой стадо девиц. Ты первые триста девиц пропусти, и вторые триста пропусти, и третьи триста пропусти. А позади всех будет идти девушка-Чернавушка — ее и бери в жены. Да смотри — не твори с молодой женой блуда в синем море, иначе не бывать тебе больше в Новгороде, а останешься ты в синем море навеки».

Послушался Садко Николая Угодника. Выбрал в жены девушку-Чернавушку. Лег Садко спать с молодой женой, да подальше от нее отодвинулся, руки к сердцу прижал.

Заснул Садко в синем море, проснулся — в Новгороде. Лежит он на крутом кряжу, а рядом речка Чернава течет.

Видит Садко — бегут по Волхову его корабли. Поминает дружина Садко: «Остался Садко в синем море, не бывать ему больше в Новгороде!» Глядь, а Садко встречает их на берегу!

Повыгрузила дружина с Садковых кораблей золотую казну. Построил Садко в Новгороде церковь Николаю Угоднику.

83. СТАВР ГОДИНОВИЧ

В стольном городе Киеве на пиру у князя Владимира расхвастался молодой боярин- новгородец Ставр Годинович: «У меня-де, Ставра-боярина, широкий двор не хуже города Киева. Раскинулся двор на семь верст, палаты у меня из белого дуба, крыша крыта седыми бобрами, потолок-из черных соболей, пол — чистого серебра, засовы у дверей позолочены!» Разгневался князь Владимир на похвальбу Ставра Годиновича, приказал заковать Ставра во тяжкие оковы, посадить его в глубокий погреб.

А была у Ставра молодая жена Василиса Микулишна. Дошла до нее в Новгород нерадостная весть, что сидит Ставр-боярин в глубоком погребе. Погоревала Василиса, а потом решила ехать в Киев вызволять Ставра Годиновича.

Обрезала она свои длинные косы, нарядилась в мужское платье, обула сапожки зеленого сафьяна, назвалась Василием Микуличем, села на коня и поехала в Киев.

По пути встретила Василиса княжьих гонцов. Послал их князь в Новгород запечатать двор Ставра, а жену его в Киев привезти.

Спрашивают княжьи гонцы Василису: «Ай же ты, удалой добрый молодец! Куда ты едешь, куда тебя Бог несет?» Отвечает Василиса: «Еду я из дальней земли, из Золотой Орды, от грозного царя Етмануйла Етмайнуловича, еду ко городу ко Киеву, ко великому князю Владимиру, брать с него дани-невыплаты, ни много ни мало — за двенадцать лет».

Поверили княжьи гонцы Василисе, повернули коней и поспешили в Киев — предупредить князя Владимира, что едет из Золотой Орды грозный посол Василий Микулич.

Испугался, заметался князь Владимир. Велел улицы в городе мести, сам вместе с княгинею вышел к воротам встречать грозного посла.

Вот прибыл посол. Проводили его в княжью палату, усаживали за дубовый стол, угощали яствами сахарными, подносили питьеца медвяные. Ест посол, пьет, на князя с княгиней грозно поглядывает.

Да княгиня была приметчива. Молвила она князю тихохонько: «Не бойся, князь, не печалуйся. Не грозный это посол, а женщина. Она по двору идет, будто уточка плывет, частенько ступает. На лавку садится — коленца жмет. Ручки у нее беленькие, пальчики тоненькие, а на пальчиках — следы от золотых перстней».

Не поверил ей князь, но все же засомневался.

Наелся посол, напился, встал из-за стола.

Предложил Владимир послу позабавиться — побороться на княжьем дворе с семью богатырями. Асам думает: «Если и впрямь не посол он это, а женщина, то не станет он бороться».

Но посол не попятился — вышел бороться с богатырями. Одному руку выдернул, другому ногу выломал, третьего хватил поперек хребта, да ударил оземь посреди двора.

Как увидел это князь Владимир, плюнул да и пошел прочь. Стал он бранить княгиню: «Глупая ты, княгиня, неразумная! У тебя волос долог, а ум короток. Этакого богатыря принять за женщину!» А княгиня знай свое твердит: «Не посол это, а женщина!» Решил князь испытать посла еще раз. Говорит ему: «А не хочешь ли ты пострелять из тугого лука?» Вышли на двор двенадцать княжьих стрелков, стали стрелять по сырому дубу. Один выстрелил — недострелил, другой выстрелил — перестрелял, третий выстрелил — не попал.

Выстрелил посол Василий Микулич — разлетелся сырой дуб на мелкие щепки. Говорит посол: «Не жаль мне сырого дуба, жаль своей стрелы. Улетела она далеко в чистое поле, так что и не найти».

Снова стал Владимир бранить княгиню. А она на своем стоит: «Не посол это, а женщина!» В последний раз решил князь испытать посла — усадил с собой в шахматы играть. Первую заступь посол проиграл, и вторую проиграл, а третью — выиграл.

Говорит посол: «Пора мне возвращаться в Золотую Орду к царю Етмануйлу Етма- нуйловичу. Отдавай мне, князь, дань за двенадцать лет, за каждый год по три тысячи».

Отвечает князь Владимир: «Нечем мне заплатить тебе дань, грозный посол. Бери меня самого головой вместе с княгинею!»

Стал посол собираться в дорогу.

Говорит он князю Владимиру: «Что-то мне нынче невесело. Нет ли у тебя искусного гусельщика, чтобы развеял мою грусть-тоску?» Вспомнил князь Владимир, что Ставр-боярин горазд в гусли играть, послал за ним в глубокий погреб, велел его расковать и привести в княжью палату.