100 великих монархов - Рыжов Константин Владиславович. Страница 19

Вторым из преобразований Ликурга, и самым смелым из них, был уравнительный передел земли. Неравенство состояний в то время было ужасное: масса нищих и бедных угрожала безопасности государства, между тем как богатство было в руках немногих. Желая уничтожить кичливость, зависть, роскошь и две самые старые и опасные болезни государственного тела — богатство и бедность, он убедил сограждан отказаться от владения землёй в пользу государства, сделать новый её раздел и жить всем на равных условиях, так чтобы никто не был выше другого, — отдавая пальму первенства одним нравственным качествам. Приводя свой план в исполнение, Ликург разделил всю Лаконику на тридцать тысяч земельных участков для жителей окрестностей Спарты, периэков (в отличие от спартанцев, они не пользовались гражданскими правами, однако служили в войске), и на девять тысяч — округ самой Спарты: именно столько было спартанцев, получивших земельный надел. Говорят, когда он возвращался однажды домой и проходил по Лаконике, где только что кончилась жатва, он увидел ряды снопов одинаковой величины и сказал с улыбкой, обращаясь к своим спутникам, что вся Лаконика кажется ему наследством, которое только что разделили поровну многие братья.

Чтобы окончательно уничтожить всякое неравенство и несоразмерность, Ликург желал разделить движимое имущество, но, видя, что собственнику будет тяжело лишиться своей собственности прямо, пошёл окольным путём и сумел обмануть своими распоряжениями корыстолюбивых людей. Прежде всего он изъял из обращения всю золотую и серебряную монету, приказав употреблять одну железную, но и она была так тяжела, так массивна при малой своей стоимости, что для сбережения дома даже небольших сумм нужно было строить большую кладовую и перевозить их на телеге. Благодаря такой монете в Лаконике исчезли многие преступления: кто решился бы воровать, брать взятки, отнимать деньги другого или грабить, раз нельзя было скрыть своё добро, которое к тому же не представляло ничего завидного и которое даже разбитое в куски не годилось ни на что? Затем Ликург изгнал из Спарты все бесполезные, лишние ремёсла. Впрочем, если б даже он не изгнал их, большая часть из них всё равно бы исчезла сама собою вместе с введением новой монеты. Роскошь, не имея больше того, что могло поддерживать её, постепенно исчезла сама собой. Ликург ввёл и некоторые другие законы, прямо направленные против роскоши. Так, крыша в каждом доме могла быть сделана только одним топором, двери — одной пилой, пользоваться другими инструментами запрещалось.

С целью ещё более стеснить роскошь и окончательно уничтожить чувство корысти, Ликург установил третье учреждение — совместные трапезы, сисситии, — для того чтобы граждане сходились обедать за общий стол и ели мучные и мясные кушанья, предписанные законом. Они не имели права обедать дома, предаваясь порочным наклонностям и излишествам.

Вводя совместные трапезы, Ликург, очевидно, имел в виду в качестве образца обычаи критян. Однако на Крите средства для устройства сисситий давало государство. У лакедемонян же каждый обязан был делать взносы из своих доходов. В этом таилась большая опасность. Спустя несколько столетий после смерти Ликурга, когда бедность опять возродилась в Лаконике, многие из лакедемонян уже не в состоянии были нести установленные обычаем издержки. Так что получился результат противоположный намерению законодателя. Ликург желал, чтобы институт сисситий был демократическим, но он, напротив, оказался на руку олигархам. Ведь участвовать в сисситиях людям очень бедным было нелегко, между тем как участие в них по наследственным представлениям служило показателем принадлежности к гражданству, ибо тот, кто не в состоянии был делать взносы, не пользовался правом гражданства.

Одно из последствий введённого Ликургом государственного устройства стало то, что граждане получили в своё распоряжение много свободного времени. Ведь заниматься ремёслами им было строго запрещено, а землю обрабатывали илоты (государственные рабы), платившие определённый оброк. Простота жизни имела своим следствием беззаботность. Танцы, пиры, обеды, охота, гимнастика, разговоры в народном собрании поглощали отныне всё время спартанцев, когда они не были в походах. Ликург приучал сограждан не желать и не уметь жить отдельно от других. Напротив, они должны были, как пчёлы, жить всегда вместе, собираясь вокруг своего главы, и сполна принадлежать отечеству, совершенно забывая себя в минуты восторга и любви к славе. Уезжать из дома и путешествовать без определённой цели спартанцам было запрещено, чтобы граждане не перенимали чужие нравы. Мало того, Ликург даже выселял иностранцев, если они приезжали в Спарту без всякой цели или жили в ней тайно.

Когда важнейшие из законов успели войти в жизнь сограждан, когда государство сделалось достаточно крепко и сильно, Ликург захотел, насколько возможно, сделать эти законы незыблемыми в будущем. Он созвал всех сограждан в народное собрание и сказал, что данное им государственное устройство во всех отношениях приведено в порядок, но что самое важное, самое главное он может открыть им тогда, когда вопрошает оракул. Они должны были хранить данные им законы, ничего не изменяя, строго держать их до его возвращения из Дельф. Все согласились. Тогда, взяв клятву со всех граждан в том, что они будут крепко держаться существующего правления, пока он не вернётся из Дельф, Ликург уехал. Но, получив предсказание, он уже не вернулся в Спарту, а решил добровольно умереть, чтобы не освобождать своих граждан отданной клятвы. Он уморил себя голодом в том убеждении, что даже смерть общественного деятеля должна быть полезна государству.

АГИС IV

Благородством и возвышенностью духа Агис IV (244–241 до Р.Х.) намного превосходил своего соправителя из другого царского рода — Леонида II. (Особенность спартанской политической системы заключалась в том, что здесь одновременно находились у власти двое царей.) Его мать Агесистрата и бабка Архидамия были самыми состоятельными женщинами в Спарте. С детства Агис воспитывался в роскоши. Но ещё не достигнув 20 лет, пишет Плутарх, он объявил войну удовольствиям, сорвал с себя украшения, решительно отверг какую бы то ни было расточительность, гордился своим потрёпанным плащом, мечтал о лаконских обедах, купаниях и вообще о спартанском образе жизни и говорил, что ему ни к чему была бы и царская власть, если бы не надежда возродить с её помощью старинные законы и обычаи.

С этой целью он стал испытывать настроения спартанцев. Молодёжь, вопреки ожиданиям Агиса, быстро откликнулась на его слова и с увлечением посвятила себя доблести, ради свободы переменив весь образ жизни. Но пожилые люди, испорченные богатством гораздо глубже, бранили Агиса. Впрочем, и среди пожилых некоторые одобряли и поощряли честолюбие молодого царя и горячее других — Лисандр, пользовавшийся у граждан высочайшим уважением, а также дядя Агиса Агесилай. Последний был умелый оратор, но человек развращённый и сребролюбивый. Он принял участие в начинаниях племянника только потому, что страшился множества кредиторов, от которых надеялся избавиться с помощью государственного переворота. Склонив на свою сторону дядю, Агис тут же попытался с его помощью привлечь и мать, пользовавшуюся, благодаря множеству зависимых людей, должников и друзей, огромным влиянием в городе и нередко вершившую государственные дела. Мать и бабушка зажглись честолюбивыми мечтами юноши и согласились пожертвовать своим богатством ради чести и славы Спарты.

Чуть ли не всё богатство Лаконики находилось тогда в руках женщин. Это сильно осложняло и затрудняло задачу Агиса. Женщины воспротивились его намерениям и обратились к Леониду с просьбой, чтобы он по праву старшего остановил Агиса и помешал его начинаниям. Тем не менее хлопотами Агиса Лисандр был избран в 243 году до Р.Х. на должность эфора. Это был большой успех, ведь коллегия эфоров пользовалась в спартанском государстве огромной властью, значительно превосходившей даже власть царей. В их ведении находилось решение всех вопросов политической жизни. Действуя через Лисандра, царь немедленно предложил старейшинам законопроект, главные разделы которого были таковы: долги прощаются, земля делится заново между 4500 спартанцев и 15 тысячами периэков. Число спартанцев должно было пополниться за счёт периэков и чужестранцев, получивших достойное воспитание. Законы Ликурга восстанавливаются в полной мере.