100 великих музыкантов - Самин Дмитрий К.. Страница 13

Этюды — это своеобразный итог творчества Гавинье. В этих произведениях нашел отражение богатейший исполнительский и педагогический опыт великого французского скрипача. В этюдах встречаются многие приемы, предвосхищающие романтическую технику Паганини. Как пример можно привести переброску смычка через струны, блестящую пассажную технику, сопоставление далеких регистров струн и скачки левой руки.

«Этюды Гавинье отличает огромная техническая культура, — пишут Л.С. Гинзбург и В. Григорьев в своей статье о музыканте. — Богатство и разнообразие выразительных средств, вплоть до трели двойными нотами, быстрых пассажей двойными нотами staccato, тончайших комбинаций штриховой техники. Характерно стремление Гавинье к расширению охвата грифа, использование расширенной и суженной аппликатуры, широкое применение комбинаций двойных нот — от прим до децим и двойных октав, высокая культура смычка, кантиленность техники. Гавинье впервые широко использует выразительные качества баска, его мощное и напряженное звучание, особенно в сопоставлении с блестящим верхним регистром квинты. До Гавинье басок использовался недостаточно, его называли даже „бурдоном“ и порой целые части сонат, к примеру, Леклера, ограничивались лишь тремя верхними струнами.

Такое преимущественное использование верхнего регистра до Гавинье было связано с особенностями трактовки скрипки во французском смычковом ансамбле, когда, начиная с „Двадцати четырех скрипок короля“, а затем французского варианта concerto grosso, резко дифференцировались регистры у разных групп инструментов.

Лишь с высвобождением сольного исполнения из ансамблевого стало возможным использовать полноценно весь скрипичный диапазон. Гавинье впервые преодолел эту традиционную манеру и, предчувствуя наступление романтизма, расширил выразительные возможности скрипки в связи с новыми художественными задачами, вставшими перед ним».

Гавинье, обобщив лучшие достижения скрипичного искусства своего времени, открыл новые пути развития скрипичного искусства девятнадцатого столетия.

Умер музыкант 8 сентября 1800 года в Париже.

ГАЭТАНО ПУНЬЯНИ

/1731-1798/

Файоль в своей книге о величайших скрипачах XVIII столетия ставит Пуньяни сразу же после Корелли, Тартини и Гавинье, тем самым подтверждая высокое место музыканта. А по мнению Э. Бюкена, «благородный и величавый стиль Гаэтано Пуньяни был последним звеном того стиля, основоположником которого являлся еще Арканджело Корелли».

Гаэтано Пуньяни родился в Турине 27 ноября 1731 года. Скрипичной игре Гаэтано обучался у Джованни Баттисты Сомиса, ученика Корелли, считавшегося одним из лучших скрипичных педагогов Италии. Сомис сумел передать Пуньяни многое из того, что получил от своего великого учителя: приверженность вокализированному скрипичному стилю, глубокому скрипичному «бельканто».

В двадцать один год Пуньяни занимает место первого скрипача в придворном оркестре Турина, а в 1753-м направляется в Париж. В столице Франции действовал первый в Европе концертный зал — знаменитый «Concert Spirituel» («Духовный концерт»). Выступление в этом зале считалось весьма почетным, и на его эстраде побывали все величайшие исполнители XVIII века. Молодому музыканту пришлось нелегко в соперничестве с такими блестящими скрипачами, как Гавинье, Стамиц, Лажен.

Тем не менее игра Пуньяни получила положительную оценку. Однако скрипач покинул Париж и некоторое время путешествовал по Европе. Позднее он обосновался в Лондоне, получив место концертмейстера оркестра Итальянской оперы. В английской столице он обретает творческую зрелость. Пуньяни выступает как скрипач и испытывает себя в амплуа дирижера. Здесь же он сочиняет первую свою оперу «Нанетта и Любино». Но Пуньяни тоскует по родине и в 1770 году, воспользовавшись приглашением короля Сардинии, возвращается в Турин. Почти тридцать лет до самой смерти, последовавшей 15 июля 1798 года, Пуньяни находился на службе короля в Турине, выступая как скрипач в придворной капелле.

Об обстановке того времени написал Берни, посетивший Турин в 1770 году: «При дворе царит угрюмое однообразие ежедневно повторяемых торжественных парадов и молитв, что превращает Турин в скучнейшее местопребывание для иностранцев…»

«Король, королевская семья и весь город, по-видимому, постоянно слушают мессу; в обычные дни их набожность молчаливо воплощается в Messa bassa во время симфонии.

По праздникам синьор Пуньяни играет соло… Орган находится на галерее, расположенной напротив короля, и там же стоит главный из первых скрипачей».

«Жалование их (музыкантов — Прим. авт.) за обслуживание королевской капеллы немногим превышает восемь гиней в год; но обязанности весьма легкие, так как они играют лишь соло, да и то лишь когда им вздумается».

В музыке, по словам Берни, король и его свита понимали немного, что сказывалось и на деятельности исполнителей: «Сегодня утром синьор Пуньяни играл концерт в королевской капелле, которая была по этомуслучаю набита битком… Мне лична ничего не нужно говорить об игре синьора Пуньяни; талант его так хорошо известен в Англии, что в этом нет никакой надобности. Я только должен заметить, что он, по-видимому, мало старается; но это неудивительно, ибо ни его Сардинское величество, ни кто-либо из многочисленной королевской семьи в настоящее время как будто не интересуется музыкой».

В 1780–1781 годах Пуньяни вместе со своим, ставшим позднее знаменитым, учеником Виотти совершил концертное турне по Германии, закончившееся приездом в Россию. В Петербурге музыканты были обласканы императорским двором. Виотти дал во дворце концерт, и Екатерина II, очарованная его игрой, «старалась всячески удержать виртуоза в Петербурге. Но Виотти недолго там оставался и отправился в Англию».

Игру Пуньяни Петербург услышал в «спектаклях» французских комедиантов 11 и 14 марта 1781 года. О том, что в них будет играть «славный музыкант на скрипке г. Пуллиани», было объявлено в «С-Петербургских ведомостях». В одном из номеров той же газеты за 1781 год в списке отъезжающих числятся Пуньяни и Виотти: «Музыканты со слугою Дефлером живут у Синего мосту в доме его сиятельства графа Ивана Григорьевича Чернышева». Путешествие в Германию и Россию было последним в жизни Пуньяни.

В Турине Пуньяни развернул интенсивную педагогическую деятельность. «Пуньяни, — пишет Файоль, — основал целую школу скрипичной игры в Турине, подобно Корелли в Риме и Тартини в Падуе, из которой вышли первейшие скрипачи конца XVIII века — Виотти, Бруни, Оливье и т. д.». Далее он замечает: «Примечательно, что ученики Пуньяни были очень способными дирижерами оркестра», чем, по мнению Файоля, они были обязаны дирижерскому таланту своего учителя.

Пуньяни считался первоклассным дирижером, и когда в Туринском театре шли его оперы, он всегда ими дирижировал. Вот мнение Рангони: «Он властвовал над оркестром, как генерал над солдатами. Его смычок был жезлом командира, которому каждый повиновался с величайшей точностью. Одним ударом смычка, данным вовремя, он то усиливал звучность оркестра, то замедлял, то оживлял его по своему желанию. Он указывал актерам малейшие нюансы и приводил всех к тому совершенному единству, которым одушевляется исполнение. Прозорливо подмечая в объекте главное, что каждый искусный аккомпаниатор должен себе представить, чтобы подчеркнуть и сделать заметным самое существенное в партиях, он схватырчл столь мгновенно и столь живо гармонию, характер, движение и стиль композиции, что мог в тот же момент передать это ощущение душам певцов и каждому члену оркестра».

Для XVIII века такое дирижерское мастерство и художественная интерпретаторская тонкость были поистине поразительными.

Пуньяни был и плодовитым композитором. Оперы его шли в крупнейших театрах страны, а инструментальные сочинения издавались в Лондоне, Амстердаме, Париже. Файоль приводит в очерке о Пуньяни некоторые любопытные факты. В начале артистической карьеры, будучи уже известным скрипачом, Пуньяни решил встретиться с Тартини. Для этой цели он направился в Падую. Прославленный маэстро очень милостиво принял его. Ободренный приемом, Пуньяни обратился к Тартини с просьбой высказать свое мнение о его игре со всей откровенностью и начал сонату. Однако после нескольких тактов Тартини решительно остановил его.