100 великих некрополей - Ионина Надежда Алексеевна. Страница 103

Братство занималось и изготовлением свечей, которые потом отправляли в заграничные церкви — в Копенгаген, Мариенбад и даже Стокгольм. Помощь, которую оказывало Братство, в основном была трудовая (оплачиваемый труд): оно брало на работу в свои сады и цветники людей и давало работающим помещения для жилья. Кроме того, Братство поддерживало русские церкви в Германии (в Потсдаме, Гамбурге и др).

Кроме Братского дома, на купленной территории разместились одноэтажный домик для главного садовника, другой домик — для помощника садовника, каменное двухэтажное здание с конюшнями и сараем для экипажей, помещение для газового мотора, прачечная, для рабочих были устроены деревянные помещения и сеновал. Братский дом и прилегающий к нему сад были окружены каменной оградой, которая с трех сторон имела еще каменные решетки.

Умерших русских людей вносить для отпевания в церковь при посольстве не полагалось, и приходилось обращаться с просьбами в лютеранские и католические общины, чтобы те разрешили поместить усопших в часовни, и там, под сводами чуждых русскому духу молитвенных мест, отпевать покойников и хоронить их среди иноплеменников. На лютеранских кладбищах можно еще было без особых затруднений и препятствий совершать православный чин погребения, а вот католики разрешали совершать православные обряды лишь иногда, и то шепотом — без каждения и свечей, без сопровождения к могиле со священниками в церковных облачениях и т. д. И порой приходилось русским людям хоронить близкого человека «без ладана, пения и всего остального, чем бывает крепка могила». Бывали даже случаи, когда, например, внезапно скончавшегося в госпитале отпевали… в городском морге, а иногда и в магазине гробовщика, поставлявшего гроб для усопшего. Даже если родственники хотели переправить умершего в Россию, ему надо было где-то находиться в течение 5–7 дней, пока-оформлялись все необходимые документы. И был случай, когда тело одного молодого князя, внезапно скончавшегося в Берлине, увезли в Париж и временно поставили в склеп русской церкви, чтобы затем отправить в Россию.

Вот Братство и занялось устройством в Берлине отдельного русского кладбища, которое расположилось по другую сторону дороги от Братского дома. У далльдорфского крестьянина Роберта Яна было куплено около трех десятин песчаной равнины, получено и соответствующее разрешение от властей на устройство кладбища с небольшой церковью на нем. Землю обнесли деревянным забором, устроили колодец, проложили дорожки и посадили деревья. Проект изящного каменного пятиглавого храма во имя святых равноапостольных Константина и Елены безвозмездно составил опытный строитель А. Бом. Кладбище создавалось в прямом соответствии с задачами Братства — «оказывать помощь русским подданным всех христианских исповеданий и православным всех наций». Оно стало местом вечного упокоения для русских подданных не только православного, но и католического и лютеранского исповеданий, а также для всех православных — не только русских, но и греков, сербов, румын и т. д.

При входе на кладбище высилась звонница, возведенная в русском стиле: на ней была сделана славянская надпись: «Русское кладбище. 1829 г.» и по-немецки — «Russischer Friedhof, Durchgang zum Leben». Могилы известных и неизвестных русских людей приютились в зелени деревьев — под живописными группами сосен и елей. На памятниках и крестах значатся имена графа Н.М. Муравьева, останки которого были привезены сюда с лютеранского кладбища; генеральных консулов Д.В. Казаринова и Г.П. Богословского, тайного советника И.И. Ершова, генерала Л.И. Лазарева и других. В стороне, среди сосновой аллеи, возвышается надгробный памятник и бюст М.И. Глинки, скончавшегося в Берлине в 1857 году — вдали от родных и близких.

В немецкой столице М.И. Глинка сильно простудился, и обычно мнительный насчет своего здоровья, на этот раз он почему-то не придал простуде значения. Однако болезнь приняла чрезвычайно быстрый ход, и в ночь со 2 на 3 февраля композитор скончался. Смерть наступила так неожиданно, что родственники и друзья покойного не успели получить известия о его смерти и приехать в Берлин на погребение. Небольшой кружок друзей проводил в последний путь великого композитора, за гробом которого шли Д. Мейербер, З.В. Ден и некоторые другие музыканты, а также кое-кто из русской колонии в Берлине. Похороны не отличались пышностью, и похоронили М.И. Глинку на одном из лютеранских кладбищ. На скромной могиле был поставлен памятник из силезского мрамора с простой надписью:

А.П. Мальцев поручил учащейся в Германии русской молодежи разыскивать на местных кладбищах забытые и заброшенные русские могилы, чтобы соединить их воедино в Тегеле.

А.П. Мальцев нашел и дом в Берлине, в котором в 1857 году скончался великий русский композитор, объяснил владельцу дома значение М.И. Глинки в России и добился от него разрешения установить на доме памятные доски с соответствующими надписями по-русски и по-немецки. Под влиянием речей протоиерея немецкий домовладелец так расчувствовался, что пожелал и со своей стороны увековечить память русского композитора. И поставил на доме бюст М.И. Глинки и фигуры персонажей «Руслана и Людмилы»…

В «ВОЗДАЯНИЕ ГЕРОЙСТВА ПАВШИХ…»

Первый памятник павшим защитникам Порт-Артура был сооружен японским правительством на свои средства уже в 1908 году. Японская комиссия по сохранению русских могил была учреждена 7 августа 1905 года — во время работы Портсмутской конференции, хотя договор о мире был подписан только 23 августа. По этому договору Порт-Артур и все прилегающие к нему территории вместе с арендными правами на них отходили к Японии. Согласно пятому пункту договора, Япония приобретала и права на все «общественные сооружения и имущество» в районе Порт-Артура — Дальний. В дальнейшем этот пункт послужил основанием для отчуждения русского гражданского кладбища в Порт-Артуре и преобразования его в мемориал памяти русских солдат, погибших при защите города.

Героизм русских солдат настолько поразил японцев, что Комиссия по сохранению русских могил, которую возглавлял генерал Ацуфими Сайсио — комендант Порт-Артура, решила построить для увековечения памяти воинский мемориал. При этом решено в равной степени воздать почести солдатам обеих сторон и, кроме воинских кладбищ, построить еще отдельные обелиски на вершинах тех сопок, где шли наиболее кровопролитные сражения.

Сразу же после падения Порт-Артура со всех фортов, батарей и временных кладбищ были собраны останки погибших. Для японских солдат памятный мемориал возвели на Перепелиной горе, для захоронения русских солдат использовали прежнее русское кладбище у подножия горы Саперной. Пользуясь правом победителей, японцы в три раза уменьшили площадь русского кладбища и обнесли его новой оградой. Памятный мемориал в нем возвели по инициативе генерала Ошимы — губернатора Квантунской области. На кладбище устроили 12 братских могил: под белыми крестами расположились офицерские захоронения, под чугунными — солдатские. Всего в братских и отдельных могилах тогда захоронили 14 361 человека — русских защитников Порт-Артура. Центром мемориала стала православная часовня высотой 15 метров, возведенная из гранита и мрамора. На лицевом фасаде часовни была сделана надпись: «Здесь покоятся бренные останки доблестных героев, павших при защите крепости Порт-Артур. Памятник сей поставлен японским правительством в 1907 году».

Русское кладбище было торжественно открыто в июне 1908 года. На церемонию его открытия японское правительство пригласило российских представителей и приняло русскую делегацию с большим почетом. Депутацию возглавили контр-адмирал Матусевич (командир Владивостокского порта) и генерал-лейтенант Гернгросс (командир 1-го Армейского корпуса). Были приглашены также представители Заамурского военного округа во главе с генерал-лейтенантом Чичаговым. Со стороны японцев церемонию открытия мемориала возглавил генерал Ноги, герой взятия Порт-Артура, у которого во время штурма крепости погибли два сына-офицера. Во время церемонии японский генерал прослезился… Воинские почести павшим были отданы полком и флотским отрядом японских войск, над русскими могилами было приспущено японское боевое знамя. [78]