100 великих тайн археологии - Волков Александр Викторович. Страница 5
Под знаком человекольва
Эта фигурка, вырезанная из бивня мамонта, окружена ореолом таинственности. Она соединяет тело человека и голову пещерного льва. Ее появление знаменует важное событие. Человек научился абстрактно мыслить. Простое копирование действительности сменилось полетом фантазии. Именно эта фигурка стоит у истоков художественного творчества. Галерея самых странных образов и видений, рожденных живой мыслью человека, удивительно разнолика. Но начиналось все с этой загадочной статуэтки высотой 28 сантиметров. Под знаком ее тайны люди живут вот уже 37 тысяч лет, и творчество, которому они истово предаются, порождает все новые тайны.
Сама фигурка обретена нами чудесным образом. Первые ее части были обнаружены в пещере Холенштайн-Штадель, в горах Швабского Альба, в августе 1939 года. Тридцать лет спустя немецкий археолог Йоахим Хан сумел сложить из двух сотен осколков статуэтку, которая соединяла в себе черты человека и зверя. Последние недостающие фрагменты – например левая нога и детали пасти – были найдены в той же пещере в 1974—1975 годах, а еще через десятилетие, в 1987—1988 годах, реставраторы собрали эту фигурку из всех имевшихся в их распоряжении деталей. Эта работа заняла около полугода. Часть правого плеча, правда, отсутствует, зато голова стала выглядеть как типичная голова льва.
Фигурка человекольва из пещеры Холенштайн-Штадель
Не меньший интерес у ученых вызвала еще одна почти такая же статуэтка – только небольшая, высотой 2,5 сантиметра, обнаруженная в другой пещере под Ульмом в 2003 году. «Как ни мала она была, – вспоминал немецкий археолог Николас Конард, руководивший экспедицией, – но когда я впервые взял ее в руки, то был потрясен. Я тотчас понял, что передо мной тоже изображение человека с львиной головой. Значит, первый человеколев не был чем-то уникальным, не был случайным творением. Может быть, таких фигурок было сотни».
В тех же пещерах Швабского Альба археологи находят и другие статуэтки, вырезанные первобытным человеком. Они изображают мамонтов, диких лошадей, бизонов, а их высота составляет всего несколько сантиметров. Всего здесь найдено около сорока статуэток, но почти от половины сохранились лишь небольшие фрагменты.
На их фоне фигурка человекольва необычна тем, что она не копирует природу, а передает черты вымышленного существа. Возможно, за этим скрывается какая-то религиозная идея. Подобные статуэтки, полагают археологи, могли использоваться в ритуалах шаманской практики. С их помощью люди общались с таинственными силами природы или духами умерших людей. Впрочем, эту гипотезу нельзя ни опровергнуть, ни доказать.
Зато можно провести некоторые аналогии. Вместе с маленькой фигуркой человекольва, найденной в 2003 году, лежала и статуэтка водоплавающей птицы, вырезанная из бивня мамонта. Этнографы отмечают, что в старину изображения подобных птиц были непременным атрибутом сибирских шаманов. Эти птицы, по сути своей, являются «пограничными существами», живущими на грани двух миров, воздуха и воды, в которой они внезапно исчезают, чтобы потом вновь вернуться – «возродиться». Подобно им, и шаманы переходят из одного мира в другой, из мира яви в потусторонний мир, чтобы снова вернуться к действительности. Нетрудно предположить, что и статуэтка человекольва – еще одно пограничное существо, живущее на грани двух миров, людей и зверей! – использовалась шаманами. Но это не единственная гипотеза, объясняющая назначение фигурки.
Йоахим Хан, пытаясь найти нечто общее в различных статуэтках, обнаруженных в пещерах Швабского Альба, предложил девиз: «Сила и агрессия». Почти все они изображают сильных, крепко сложенных животных. Возможно, этот выбор отражает иерархию ценностей человека той эпохи: поклонение самым сильным и могущественным. Поэтому лучший охотник племени имел право всегда носить с собой фигурку человекольва – пришивать ее к одежде, привязывать к волосам. Это был знак его мощи, демонстрация власти над кланом.
Львы же тогда жили рядом с человеком – пещерные львы. Археологи находят в пещерах кости этих животных со следами порезов. Очевидно, люди снимали с убитых львов их шкуры. Во Франции и Испании сохранились наскальные изображения, на которых существа с головой бизона набрасывают на себя шкуру льва. У первобытных людей мог возникнуть культ «человека-льва». Легко представить себе шамана, танцующего возле костра и взывающего к духу льва, или лучшего охотника, который накидывает на плечи шкуру и начинает громко рычать, подобно льву. И тут же другие члены клана выносят статуэтки человекольва, демонстрируя, что все мы – одна семья и мы не похожи на другие племена, где не поклоняются льву. Но все это – фантазии.
Если же мы обратимся к фактам, то нам надо перенестись в историческое прошлое, туда, где древние мифы населяют полулюди-полульвы. Надо отправиться в античную эпоху – в мир пугающих образов, где человек обретал страшную силу льва.
• Так, уже в III тысячелетии до нашей эры в египетском пантеоне царит Сехмет, богиня войны. Она непредсказуема и агрессивна. Гекатомбы трупов не могут ее успокоить. Обезумев от гнева, богиня с львиной головой истребляет людей без счета. Жестокость – ее лицо. Смерть – ее привычка.
• Во II тысячелетии до нашей эры ужас на жителей Вавилона наводит Ламашту, львиноголовая женщина-демон. Бесшумно и незаметно она проникает в дом, словно птица или змея. Она может убить нерожденного ребенка в животе у жены или похитить младенца из колыбели. Ламашту – зримый образ родильной горячки.
• Еще один образ доносят до нас греческие мифы. Рядом с богом войны Аресом шествуют два его спутника: Деймос, воплощение ужаса, и Фобос. Наделенный львиной головой Фобос сеет панику. Внезапно, словно хищная кошка, он бросается на людей, обращая их в бегство.
• Не менее знаменита и горгона Медуза. Отправляясь на войну, древние греки брали с собой щит, на котором была нарисована ее голова. Завидев ее, противник должен был цепенеть. Самое любопытное, что изначально Медуза – «с острыми, как кинжалы, клыками, с губами красными, как кровь, и с горящими яростью глазами» (Н.А. Кун) – была наделена львиной головой. Если позднейшие ее изображения – это воплощение «страшного человеческого», то ранние образы Медузы отражают ее львиную натуру. У нее – грива льва, львиная пасть, высунутый, как у льва, язык. Так, при раскопках в греческом Тиринфе найдены глиняные маски, изображающие горгону Медузу и датируемые примерно 700 годом до нашей эры. С первого взгляда запоминаются характерные клыки и широкие ноздри – черты не человека, а льва. Лишь в V веке до нашей эры образ Медузы постепенно очеловечивается. Пропадают те архаичные детали, которые связывали современность и далекое прошлое – звериное прошлое. Как полагают некоторые исследователи, древнейшие маски Медузы напоминают нам о ритуалах, которые практиковались некогда жителями Европы, о звериных шкурах и масках, в которые облачались «властители умов и душ», шаманы.
Сехмет, Ламашту, Фобос, горгона Медуза – вот лишь четыре образа «человека-льва» в культурах Древнего Востока и античной Греции. Их объединяет прежде всего одно: они наводили ужас. Но что мог значить человеколев для людей, живших более 30 тысяч лет назад? Мы ничего уже не знаем о мифах, в которые они верили. Нам остается лишь фантазировать и гадать. Или искать новые фигурки человекольвов. Не прояснят ли они утраченные некогда тайны?
Живопись каменного века
Возраст самых древних обнаруженных пока наскальных рисунков, созданных первобытным человеком, составляет почти 30 тысяч лет. Историки, искусствоведы, психологи продолжают спорить о целях, которыми задавались художники, покрывая росписями стены пещер. Археологические находки дают богатую пищу для размышлений. Любопытно, что на протяжении многих десятилетий ученые пытаются найти одну-единственную теорию, которая объяснила бы происхождение живописи каменного века. Свести воедино мотивы и побуждения людей, живших за тысячи километров друг от друга и подчас за 10—15 тысяч лет друг от друга. Словно в насмешку над помыслами ученых, эта «единая теория всего», составленная применительно к пещерной живописи, радикально меняется каждые 20—30 лет. Поистине одни лишь первобытные художники были тверды в своих принципах, не имея возможности изложить их на страницах священной книги или в творческих манифестах.