100 великих тайн Земли - Волков Александр Викторович. Страница 91

Остается добавить, что столицей этой страны, не существующей пока на карте мира, станет город Хоронто. Ориентировочно он протянется на 20 километров. Правда, его местоположение пока, можно сказать, «писано вилами по воде»…

…как «писано по воде» и это красивое инженерное видение, которому, как предсказывают, суждено появиться через несколько десятилетий. Люди ведь часто склонны ошибаться в прогнозах. Или дерзость архитекторов и строителей все-таки позволит чудесному воплотиться в явь? Сбудется ли эта утопия?

Что останется на земле, когда исчезнет человек?

Что произойдет с планетой после нашего вымирания? Какой геологический след мы оставим на Земле? Что станется с памятниками нашей инженерной мысли и хозяйственной деятельности?

В городах отсутствие человека станет заметным с первого дня

Американский журналист Алан Вайсман, автор бестселлера The World without us («Мир без нас»), смахнул человечество с лица Земли, как сбрасывают с шахматной доски фигуры проигранной партии, и посмотрел, что произойдет с нашим наследием, когда Homo sapiens как вид перестанет существовать. Подобный умозрительный эксперимент позволил оценить роль человека в истории Земли по тому, какая «тень» отброшена им на все ее будущие периоды, эпохи и эоны.

В городах отсутствие человека станет заметным с первого дня. Наши постройки и при нашей жизни напоминали тяжелобольных людей – за ними требовался постоянный уход. Стоит нам исчезнуть, как они начнут рассыпаться. Без отопления полопаются трубы, и теперь материал зданий будет подвергаться регулярным циклическим нагрузкам: то оттаивать, то замерзать.

Не все здания разрушатся одинаково быстро. Пожалуй, самые современные постройки окажутся еще и самыми «мимолетными», непрочными. А вот Ангкор, Кельнский собор, египетские пирамиды, Московский Кремль или даже собор Святой Софии в сейсмически опасном Стамбуле простоят без нас еще пару тысяч лет, пусть и превращаясь постепенно в бесформенную громаду, в то время как гордость ХХ века – Эмпайр-стейт-билдинг – давно сгинет.

«Мы видим, что Земля без нас буквально расцветает, что она быстро залечивает раны, нанесенные ей», – подчеркивает Вайсман. Многие виды животных только выиграют оттого, что их могучий конкурент в дарвинистской борьбе покинет ристалище шести континентов, четырех океанов. Мир без человека станет, прежде всего, миром птиц. Повсюду погаснут огни, зато зазвучат щебет и гам птичьих стай. Численность птиц, по оценке Вайсмана, станет прирастать примерно на миллиард в год, ведь они не будут гибнуть в огромном количестве по нашей вине.

Почти сведенные нами тропические леса снова начнут наступать на бывшие соевые плантации. В Азии и Африке увеличится поголовье животных, в морях начнет возрастать до прежнего уровня численность рыб. Даже в условиях глобального потепления многие коралловые рифы восстановятся в течение нескольких столетий. Земля удивительно быстро оправится от нашего присутствия и «отдохнет от нас».

Африка особенно легко вернулась бы в состояние первозданной дикости. Ее флора не ослаблена вторжением многочисленных чужеродных видов, случайно завезенных сюда. Ее фауна – слоны, жирафы, бегемоты, носороги – не так сильно истреблена человеком, как животный мир Америки и Европы. Павианы, одни из немногих приматов, готовые жить за пределами тропического леса, возможно, со временем стали бы играть в биологическом сообществе африканской саванны ту же роль, что древнейшие предки человека.

А вот наши домашние «питомцы» почти поголовно будут перебиты хищными птицами и зверями – так в старину приканчивали ближайших друзей и родных свергнутого монарха. Биологи уверенно называют лишь одно домашнее животное, которое, потеряв «суверена», сообразило бы, как выжить. Это – кошка. Конечно, в последние тысячелетия она приспособилась к жизни рядом с людьми. Однако ее охотничий инстинкт не притупился. Она легко прокормит себя – тем более что всюду будут мелькать стайки птиц.

Городские парки разрастутся, на ничьих глазах превращаясь в леса. Природа не терпит пустоты. Место, огороженное человеком, место, так долго расчищаемое им, захватят дебри. Бывшие мегаполисы станут настоящими заповедниками. Все больше животных будет переселяться в города, где выбор рукотворных гнезд, нор и берлог окажется невероятно велик. По лесистым холмам, разбежавшимся вдоль улиц и авеню, станут бродить медведи и волки, койоты и лисы. В опустевших домах приживутся коршуны и канюки. Городская фауна – и в видовом отношении, и по своей численности – будет более разнообразна, чем в окрестных лесах.

Уже лет через двадцать города зарастут. Сколько раз такое было в бурной истории мира! Одним из главных победителей в извечной борьбе человека и природы в нашем гипотетическом случае станет лес. Через два-три столетия почти вся Европа от Лиссабона до Урала вновь покроется густыми лесами – естественной растительной средой доисторических времен.

Лет через триста, когда обветшают и прорвутся дамбы, города, построенные в дельтах рек, например Хьюстон или Гамбург, скроются под речными наносами, подобно хазарской столице. Нахлынувшая морская вода затопит Нидерланды, ведь значительная часть страны лежит на землях, отвоеванных у моря. Уйдут под воду и некоторые острова.

Всего через пять столетий мало что будет напоминать о таких мегаполисах, как Москва, Берлин или Нью-Йорк. На их месте будет расстилаться холмистая местность, поросшая густым смешанным лесом. Руины рухнувших зданий напомнят о себе лишь характерным волнистым рельефом. А вот статуя Свободы в Нью-Йорке, пожалуй, переживет миллионы лет – только со временем она окажется на дне залива, подобно Александрийскому маяку, и покроется мириадами ракушек.

Вообще-то уже через тысячу лет уцелеют лишь немногие творения рук современных инженеров: например, некоторые мосты, возведенные нами, выстоят, подобно величественным римским акведукам. Под Ла-Маншем все так же будет зиять туннель, связавший экс-Англию с бывшей Францией. Он продержится, пожалуй, еще несколько миллионов лет, как и портреты американских президентов, высеченные в гранитной скале Маунт-Рашмор в Южной Дакоте. Зато Панамский канал зарастет, и две части Америки, разделенные им, воссоединятся.

К этому времени лик планеты неузнаваемо изменится. Тишина. Пустынные пейзажи. Глубокие пески. И случайные обломки распавшихся зданий. Это Вечность будет отдыхать посреди планеты Земля, упорством времени решая ее проблемы. Феномены природы окажутся гораздо сильнее чудес света.

Куда более прочную память о себе мы оставили, сами того не желая. Лишь при исследовании грунта или даже подлеска внимательный инопланетный «варяг», доведись ему посетить нашу планету, приметит следы куда-то испарившейся цивилизации: алюминиевые «жестянки», стекло, пластиковые трубы. О да! Мусор – вот наш главный вклад в геологию! Только планетарные катаклизмы, вроде нового ледникового периода, окончательно похоронят оставленные нами отбросы.

Глобальная химизация планеты и ее радиоактивное заражение – вот итог жизнедеятельности человека, которого впору назвать «уранообразующим видом» или «самым ядовитым из всех животных». Последствия этого загрязнения среды – этого медленного убийства живой планеты Земля – будут ощутимы, пожалуй, дольше всего.

Лишь через 35 тысяч лет почва очистится от свинца, которым мы пропитали ее в – такую короткую! – промышленную эпоху. Через 100 тысяч лет в ходе эволюции, может быть, появятся микроорганизмы, которые займутся переработкой автомобильных шин, мертвым грузом все еще разбросанных здесь. Наконец, накопленный нами уран-238 будет распадаться еще 4,5 миллиарда лет – ровно столько, сколько сейчас лет Земле.

Так что, заглядывая в мир, где человеку не найдется места, и пытаясь понять, что произойдет в этом «безлюдном мире», мы лишний раз задумывается над тем, «а что, собственно, происходит сейчас». Может быть, это научит нас лучше относиться к нашей родине – Земле. Относиться к ней как к живому существу.