100 знаменитых евреев - Рудычева Ирина Анатольевна. Страница 19

Стремление чувствовать и жить открывало перед Бернар новые горизонты. Сара серьезно занималась литературным творчеством. После удачной новеллы «Среди облаков» она написала два романа-пособия для молодых артистов («Маленький идол» и «Красный двойник») и четыре пьесы («Андриена Лекуврер», «Признание», «Сердце мужчины», «Театр на поле чести»). А мемуары Сары Бернар – это не занудные воспоминания, это море чувств и мыслей. Она была такой разной, оставаясь собой. Поступки Сары многих шокировали, но никого не удивляли ни ее бескорыстная щедрость к друзьям-артистам, попавшим в нужду, ни совместные с Э. Карузо благотворительные концерты в пользу русских раненых в ходе войны с Японией. Бернар выступала перед солдатами на фронтах Первой мировой войны (1915 г.), а в поездке ее сопровождал знаменитый французский генерал Ф. Фош, которого она выходила 35 лет назад в своем госпитале. Сара очень нуждалась в таком верном друге, так как незадолго до поездки ей ампутировали ногу значительно выше колена. Но преодолевать трудности, как и создавать их, было ее излюбленным делом, ведь недаром своим жизненным девизом она избрала слова: «Во что бы то ни стало».

Бернар приковывала внимание к своей персоне не только незаурядными творческими достижениями, но и эксцентричным поведением и шокирующими публику капризами. В одну из холодных зим она потратила две тысячи франков на хлеб, чтобы накормить голодных парижских воробьев. А ее особняк в центре Парижа чем-то напоминал зверинец. В нем обитали четыре собаки, удав, обезьяна и огромный какаду. Еще Сара мечтала иметь двух львят, но их с успехом заменили «очень забавный гепард» и белоснежный волкодав, которых она приобрела на деньги, вырученные от продажи своих картин и скульптур на выставке в Англии.

Бернар получала баснословные гонорары, но и жила с присущим ей шиком. Тратить заработанные упорным трудом деньги ей помогал и любимый сын, изысканный красавец Морис, просаживавший баснословные суммы в игорных домах. Чтобы погасить его долги, Сара была вынуждена работать до последних дней жизни. Она была одной из первых великих театральных актрис, решившейся появиться на киноэкране в 1900 году. Первые попытки – сцена «Дуэль Гамлета» и экранизация пьесы Сарду «Тоска» – были настолько неудачными, что Сара добилась, чтобы картину не выпустили в прокат. Но, зажатая кредиторами в тиски, она была вынуждена согласиться играть главные роли в картинах «Дама с камелиями», «Королева Елизавета», «Андриена Лекуврер», «Французские матери», «Жанна Доре» и «Его лучшее дело». Мнение критиков было неоднозначным – от восторга до полного неприятия. Ее манера игры, грим, речь были рассчитаны на театрального зрителя и воспринимались на экране довольно странно. Но большинство фильмов получило всемирный успех, а «Королева Елизавета» оказала значительное влияние на стиль Голливуда.

С 1915 года Бернар играла на сцене только сидя. И если кто-то мог иронизировать, увидев, как ее выносят на подмостки в изящных носилках, то с началом пьесы любые насмешки исчезали. Чтобы увлечь зрителя, Саре было достаточно выразительных жестов тщательно загримированных рук. А ее голос, льющийся в зал, завораживал публику, заставляя соизмерять дыхание с темпом ее речи. На сцене неподвижная Бернар оставалась театральной богиней. Эта мужественная женщина заслуженно носила высшую награду Франции – орден Почетного легиона.

С молодым задором и упоением прожила Бернар жизнь. Тяжелый приступ уремии прервал репетиции фильма «Провидица», но не сломил ее дух. В последние часы жизни Сара отобрала шестерых молодых актеров, которые должны были сопровождать вечно юную, страстную и безбрежно талантливую женщину в последний путь. И скандально известный гроб из красного дерева дождался своего часа. 26 марта 1923 года Сара Бернар скончалась, шагнув из жизни в легенду. Она стала национальной гордостью Франции, символом страны, как Эйфелева башня, Триумфальная арка и «Марсельеза». Она «не побоялась взойти на пьедестал, который зиждется на сплетнях, небылицах, наветах лести и подхалимаже, лжи и правде, – говорила ее подруга, актриса Мадлен Броан, – потому что оставшись наверху, одержимая жаждой Славы, Бернар укрепляла его талантом, трудом и добротой».

БЕРРИ КЛЕР И МЕРНА

Уже само словосочетание «сестры Берри» кому-то ностальгически напомнит далекое детство, кому-то юность. Оттепель в Союзе потихоньку сошла на нет, «железный занавес» все надежнее перекрывал доступ в страну всего «западного» и «загнивающего». Правда, страху у людей поубавилось, но евреям приходилось не сладко: еврейские книги, еврейский театр, еврейские школы все еще были под запретом. В Москве работало всего две синагоги, да и те наводненные осведомителями КГБ. Сионизм был обвинен во всех всемирных грехах, поэтому ни еврейской культуре, ни еврейской музыке пробиться не удавалось. Практически все пути проникновения музыки из свободного мира на необъятные просторы нашей социалистической Родины оказались под пристальным вниманием соответствующих органов, представители которых, кстати, с удовольствием слушали редкие заграничные пластинки, конфискованные у арестованных, у «несознательного элемента». Естественно, что среди многих «вражеских» исполнителей сестры Берри – две еврейки, да еще и американки! – были на особом счету: душевные и оптимистичные голоса сестричек пели о далекой сказочной Америке, где живут – и поют при этом – счастливые и свободные евреи… Достать их пластинку и переписать песни на огромную магнитофонную бобину почитали за огромную удачу. Но мало кто из «охотников за голосами» Клер и Мерны знали в те годы, что корни их семьи уходят на Украину, в прекрасный Киев.

В начале XX века на Подоле жил человек по фамилии Бейгельман. Как и его предки, он был бубличником – пек и продавал бублики. В Киеве 1918–1919 годов человеку его национальности выжить было трудно: беспрерывно менялась власть – белые, красные, желто-блакитные и прочие. В поисках лучшей жизни один из сыновей Бейгельмана – Хаим – сбежал из родных мест в Америку. Он поселился в еврейском квартале Ист-Сайд в Нью-Йорке, где преобладающим контингентом в те годы были выходцы из России. Здесь Бейгельман-младший нашел себе угол и еврейскую жену Эстер, тоже эмигрантку, но только из Австрии. Она знала немного польский, немецкий, французский, но свободно, как и Хаим, говорила на идише. Молодая семья поселилась в Бронксе. «Там же мы родились с Мерной, и другие наши сестры, – вспоминает Клер. – Семья была большой и дружной, несмотря на все, казалось бы, внешние различия. Мы всегда ели только вместе, отдыхали вместе, гуляли, помогали маме по хозяйству. Это сегодня дети могут неделями не общаться с родителями, а у нас, к счастью, было не так. И, став уже сама мамой, я всегда говорила дочери: “Семья должна быть у женщины на первом месте. Запомни: семья – это номер один, всегда”».

Телевидения в те годы еще не было, и для Клары и Мины таким окном в мир было еврейское радио «Форвертса». Каждое воскресенье с одиннадцати часов утра до трех часов пополудни девочки буквально замирали у радиоприемника. Именно тогда они узнали о таланте Германа Яблокова, услышали знаменитые «Папиросн», «Бублички». Там же, на еврейском радио, была и получасовая детская музыкальная передача, во время которой юные таланты пели, играли на скрипке или на пианино. Обратив внимание, как Клара и Мина замирают у приемника при звуках еврейских песен и мелодий, Эстер решила: «Если те дети могут, почему мои девочки не могут?» Первая прошла испытание Клара. Ей было всего девять лет, когда мама отвезла ее на Манхэттен, где располагалось радио, которое по вторникам организовывало прослушивание детей, желающих выступать. Девочка сразу понравилась, и ее пригласили выступать в воскресной передаче. Но на запись Клару отвел отец, так как считал, что «выступление – серьезное дело, не то что прослушивание». Юное дарование в присутствии самого Нахума Стучкова (в Витебске он возглавлял еврейский театр, а в Америке вел на еврейском радио «Форвертса» воскресные передачи для детей «Час дядюшки Нахума») исполнило песню «Папиросн».