Трикси Трейдер - Данн Хелен. Страница 31

— Сядь! — резко говорит Бладхаунд, когда я в очередной раз кренюсь на бок.

— Не могу, — отбиваюсь я, раскачиваясь на шпильках.

— Я тебя не спрашиваю. Сядь немедленно. Сейчас же. Прекрати болтать! — Он указывает на стул.

Что это он о себе возомнил? Что он Барбара Вудхауз? Я, может, сейчас и не в кондиции, но, как сказал однажды Уинстон Черчилль, главное — быть трезвым наутро…

— Не могу, — повторяю я, выписав изящный пируэт.

Несколько коллег за соседними столами недоуменно поднимают глаза.

— Ради бога, Трикси! Люди же смотрят, — шипит он. — Ты надралась как портовый грузчик!

Вот ублюдок. Я смотрю на него.

— Я не могу съесть… то есть сесть, птму что там букет на стуле… — Яркий желтый цвет подсолнухов слепит глаза, и я принимаюсь рыться в сумочке в поисках солнечных очков.

— О господи! — Бладхаунд подкатывается ко мне вместе с креслом, хватает цветы и кладет их на пол. Я пытаюсь протестовать, но он решительно перехватывает мою руку. — Приди в себя! Джим тебя искал, тебе звонили из департамента кредитов, и доктор Норико тоже звонил. Два раза. Я же не твой секретарь. — Он протягивает мне бутылку газированной воды. — На. Выпей это. Как прошел ланч с Фредериком? Впрочем, я и сам вижу.

— А то! — отзываюсь я.

— Черт возьми! — Он роется в кармане пиджака и вынимает платок.

С ума он, что ли, сошел? Да я лучше вытру нос наждачной бумагой.

— Ничё подобного, — мямлю я. — Его теперь зовут Фредерика. Он теперь женжжина. Почти. Я тыкаю пальцем в район бладхаундовской ширинки. — Кроме этого. Он хотел, чтоб я дала ему денег, чтоб ему отрезали все причиндалы. — Ия разражаюсь жемчужным смехом, но Бладхаунд сохраняет каменное выражение лица. На глаза его наворачиваются слезы. — Если я дам ему десять тыщ, он обеспечит сделку своей компании… То есть моей компании… То есть… В общем, сделка… Мне нравится эт-та мысель. А тебе? — Я улыбаюсь Бладхаунду, но тотчас отвожу глаза. Его трое — больше, чем я могу вынести. Будто мне мало одного.

— Кажется, Сэм сильно впечатлился, — сообщаю я Бладхаунду. — Но ему теперь от нее не избавиться. Может, они подружатся и станут лучшими друзьямми — ему как раз такой нужен. Ха! Я буду звать его Тото — за глаза. Как ту собачку из «Волшебника Оззззз». Он был маленький, аморальный и никогда не был рядом, когда был нужен. — Могу поклясться: я слышу чей-то смех. Я пытаюсь встать на ноги и оглядеться в поисках виновника, но Бладхаунд поспешно ловит меня за плечо и усаживает обратно.

— Я принесу тебе кофе, — говорит он. — А ты сиди здесь и не пытайся тронуться с места. И я тебя умоляю: ни в коем случае не бери трубку.

Я киваю, но когда он направляется к кофейному автомату, взмахиваю рукой.

— С-стой!

— Что? — Он резко оборачивается. — Сиди тихо. Это все, о чем я тебя прошу. — Он в отчаянии всплескивает руками.

— Только хотела глянуть, кто прислал цветы. Пжлста, дай сюда. — Я указываю на записку.

Он протягивает ее мне с непередаваемым выражением лица. Я разрываю конверт. Цветы от Киарана… Киаран. Одна мысль о нем настраивает меня на романтический лад. Несколько секунд я сижу спокойно, поскольку читаю послание Киарана. Почерк у него просто кошмарный. Все буквы расплываются и прыгают вверх-вниз. Но все равно я чувствую себя прекрасно. Мне тепло и хорошо. Возможно, во всем виноват кюммель? Я откидываюсь на спинку стула и тут вижу, что на телефоне начинают мигать сразу три лампочки. Кто-то звонит. Что там говорил Бладхаунд? И с какой стати я должна его слушаться? Надо ответить. Я поднимаю трубку и тыкаю в кнопочку. И кто только выдумал располагать их так близко друг к другу? Что за дурацкий дизайн? Или они не знают, что люди в Сити потребляют алкоголь во время ланча? В компании транссексуалов. А вот это не входит в их обязанности…

— Алло. Трикси Трейдер к вашим услугам.

— К моим услугам? Не думаю, дорогая. — Раздается голос Сэма. — Хотя, если ты так настаиваешь…

Черт! Я все-таки нажала не ту кнопку.

— Не дождешься, — говорю я в трубку и разъединяюсь. Три огонька по-прежнему продолжают гореть. Или их шесть. Я нажимаю первые два.

— Алло, это вы, Трикси? — Я узнаю голос Шарлотты из департамента кредитов. Так! Трезвей, живо! Соберись. Веди себя естественно.

— Эт я. Вы звоните по поводу моего запроса? — Хорошо. Она ни в жизнь не догадается, что я нетрезва. Слава тебе господи, не изобрели еще телефонов, передающих запах…

— В каком-то смысле. — Шарлотта, похоже, колеблется. — С ней все не настолько однозначно, как мы решили вначале. Возможно, понадобится несколько дней, чтобы утрясти детали…

Несколько дней? На языке этих департаментских клерков это обозначает «недели», а то и «месяцы». И что мне прикажете теперь делать?

— Ой, да ладно, — ною я. — Может, поскорее? И тогда я твоя должница до конца дней. — От такого предложения она не сможет отказаться. А вот я, не исключено, сама себе рою яму. Шарлотте уже за шестьдесят. Все может кончиться тем, что мне придется до конца ее дней за ней ухаживать, кормить тертой морковочкой и все такое…

— Это очень мило с вашей стороны, Трикси, но…

Она не успевает докончить фразу, ибо я перебиваю ее и говорю своим самым чарующим голосом:

— Ой, да ну ладно… Ну пжлуйста… Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста. Я могу встать на колени. — Я уже начинаю сползать со стула, дабы осуществить свое намерение, когда железная рука хватает меня за плечо и вздергивает обратно. — Это еще что такое? — возмущаюсь я.

Бладхаунд вынимает трубку у меня из руки, бормочет в нее что-то насчет моего игривого настроения. Я различаю слово «месячные»… Бладхаунд оборачивается ко мне, протягивает кофе и приказывает пить его маленькими глотками.

— По-моему, Трикси, тебе лучше бы поехать домой, — говорит он, когда я делаю первый маленький-премаленький глоток. — Если Джим увидит тебя в таком состоянии, он сума сойдет. Я тебя прикрою. Скажу, что ты поехала к клиенту или еще что-нибудь сочиню. — Он поворачивается к столу и отвечает на очередной звонок. Я узнаю, что, оказывается, уехала на какую-то презентацию и появлюсь в банке завтра утром. Рано утром. Провозглашая это, Бладхаунд переводит на меня испепеляющий взгляд.

— Хорошо. — Он кладет трубку и обращается ко мне. — Лили сегодня у тебя? — Я киваю. — Я позвоню ей, попрошу дождаться тебя и уложить в постель.

— Скжи ей, что я утром видела специальное предложение шесть-по-цене-четырех, — сообщаю я. — О, нет. Лучше пзвони Джулии. Скажи, что она мой лучший друг и я ее очнь увжжаю. Мы собирались сегодня встретиться в «Мет-баре»…

— Я с этим разберусь, — твердо говорит Бладхаунд. Он помогает мне подняться на ноги, собрать вещи и упихнуть их в сумку; потом берет букет. — Ты уверена, что не потеряешь его по дороге?

Мы идем к лифтам. Я старательно держу равновесие. Не думаю, чтобы хоть у кого-то может зародиться подозрение. В сущности, никому до меня нет дела. Все уткнулись в свои компьютеры и бумаги. И кто только придумал эту поломоечную машину? Об нее ведь можно споткнуться и сломать ногу! К счастью, мы уже дошли до лифта. Бладхаунд нажимает кнопку и поворачивается ко мне.

— Увидимся завтра. Слушай, не делай так больше, ладно? У тебя осталось — сколько там? — двадцать семь дней. Не делай глупостей. Заставь Фредерика — или как он там себя называет — заключить эту сделку. После фиаско с доктором Норико тебе не стоит больше впутываться во всякие сомнительные мероприятия. Понимаешь? (Я трясу головой. Ого! Желудок подскакивает к горлу. Глубокий вдох. Еще один.) Бладхаунд продолжает разглагольствовать. — Уверен, у тебя еще осталась парочка козырей в рукаве… (О, вот и лифт. Давай-ка, двигай прямо домой. Не заходи больше ни в какие бары.) Он подталкивает меня в сторону кабины. Слава богу, она пуста. — Я позвоню Джулии и Лили.

— Спсибо тебе, Бладхаднуд, — говорю я, ткнув в него пальцем. — Ты мой друг и я тя уважжаю. Не то штобы лучший друг, но все-таки. Таки… — Двери закрываются. Могу поклясться, что Бладхаунд покраснел…