50 знаменитых любовниц - Иовлева Татьяна Васильевна. Страница 25

Между тем Эва очень переживала по поводу этого изменения в личной жизни подруги, опасаясь, что может осложнить ее семейные отношения. Их встречи происходили украдкой, в основном в съемных квартирах Эвы, и были очень поспешными. Обе боялись стать объектом пересудов. А между встречами они вели постоянную переписку. Только в личном архиве Эвы позднее было обнаружено около тысячи страниц ее посланий к Мерседес, относящихся к 1921–1927 гг. Ответные письма она, по всей видимости, уничтожала. Молодая актриса была настолько поглощена д’Акостой, что с ужасом думала о том, что может ее потерять. А мысль о том, что Абрам обладает ее возлюбленной на законных основаниях, была для Эвы просто невыносимой. Она отчаянно ревновала Мерседес к мужу. Другим поводом для ревности служили нежные отношения д’Акосты со своей бывшей подружкой – дерзкой и необузданной американкой Билли Маккивер. Тем не менее в начале июня 1922 г. Эва и Мерседес несколько недель провели в парижском отеле «Фойо», в том самом номере, где когда-то останавливался известный любовник Казанова. Потом влюбленная парочка побывала в Венеции, Генуе, Мюнхене и Вене. А после приезда в Будапешт любовницы вынуждены были снова расстаться – дальше Мерседес отправилась в Константинополь с Абрамом.

Разлука была длительной – они встретились вновь только в новогодние дни 1923 г. Все это время Эва изнывала от одиночества, испытывала чувства ревности и обиды: ведь Мерседес не только изменяла своей верной подруге, но и делала ей немало колких замечаний, советовала для утешения найти себе кого-нибудь еще. Тем не менее их роман продолжался до 1926 г. За это время д’Акоста написала сценарий «Жанны д’Арк» и на скорую руку специально для Эвы «слепила» на редкость неудачную пьесу «Сандро Боттичелли». По замыслу драматурга актриса, исполняя роль Симонетты Веспуччи, должна была в течение одного акта позировать перед художником для полотна «Рождение Венеры» обнаженной. И хотя нагота ее была прикрыта ниспадающими локонами и высокой спинкой стула, публика была ошарашена. Пьеса потерпела провал.

Творческая неудача не повлияла на отношения Эвы и Мерседес. После летнего отдыха они, переодевшись цыганками, сбежали от близких в Бретань, где поселились в скромном рыбачьем домике. Казалось, что их чувство разгорелось с новой силой. Эва признавалась подруге, что любит ее сильнее, чем прежде. Но теперь уже Мерседес все чаще испытывала недоверие к ее словам. По воспоминаниям драматурга Ноэля Кауэрда, обе женщины «пребывали в подавленном состоянии, во всяком случае, их то и дело кидало то в интеллектуальное уныние, то в лихорадочное веселье…» По всем признакам их связь близилась к концу. Обвиняя Эву в неверности, Мерседес называла ее «бессердечным созданием с холодным рассудком». Одним из поводов для такого обвинения послужили близкие отношения актрисы с дизайнером Глэдис Калтроп, а затем с богатой наследницей Элис Деламар. Именно эти обстоятельства имела в виду д’Акоста, когда писала в своих мемуарах: «Примерно в это время у нас с Эвой было немало причин для взаимного отчуждения». Каждая из любовниц выбрала свою дорогу – Эва полностью ушла в создание актерской карьеры, много гастролировала по стране, приобрела недвижимость, а Мерседес тем временем подружилась со звездами балета – Павловой и Карсавиной, развлекалась, крутила новые романы и создавала новые произведения.

В 1931 г. Мерседес захлестнула еще одна большая любовь. На этот раз предметом ее обожания стала известная шведская актриса Грета Гарбо, снимавшаяся в Голливуде. Роман с ней стал самым бурным в ее жизни. О нем сохранились противоречивые свидетельства. Даже в воспоминаниях самой Мерседес много неясного: некоторые приведенные ею факты не подтверждаются, другие являются плодом фантазии. Так, свою первую встречу с Гретой, которая якобы произошла еще в 1922 г. в Константинополе, она представила как «животрепещущий» эпизод: «…Однажды в фойе отеля «Пера» я заметила женщину той редкой красоты, которая когда-либо представала моему взору. Черты ее лица и осанка отличались изысканностью и аристократизмом, и поэтому я поначалу решила, что это какая-нибудь русская княжна… Впоследствии я несколько раз встречала ее на улице. Мне просто не давали покоя ее глаза, и меня так и тянуло заговорить с ней, но я так и не осмелилась… Она производила на меня впечатление полной неприкаянности, и это чувство только усиливало мое собственное меланхолическое состояние духа». Однако факты свидетельствуют о том, что описанная встреча – чистый вымысел поэтессы. Гарбо побывала в Константинополе только в 1924 г.

Более достоверно, что их знакомство состоялось в 1931 г. Однажды, когда д’Акоста сидела за чаем в доме Зальки Фиртель, сценаристки польского происхождения, в комнату вошла Гарбо. Эта встреча запомнилась Мерседес надолго: «Мы обменялись рукопожатием, она улыбнулась, и мне тотчас показалось, будто я ее знаю всю жизнь или, вернее, знала в моих предыдущих инкарнациях». В Гарбо ее привлекало все: прекрасные прямые волосы, удивительные глаза, в которых, как показалось поэтессе, застыла вечность, и даже шведский акцент. В какой-то момент женщины остались в комнате одни. Грета заметила на руке Мерседес тяжелый браслет. Та протянула его своей новой знакомой со словами: «Я купила это для тебя в Берлине».

Благодаря содействию Зальки Фиртель, они вскоре встретились снова. Грета прониклась к Мерседес глубокой симпатией. Она даже пригласила ее к себе домой, что делала по отношению к своим знакомым крайне редко. Готовясь к приходу Мерседес, Гарбо украсила свое жилище и разбросала по полу цветы. Вспоминая первую ночь, проведенную ими вместе, поэтесса пишет, что они засиделись допоздна, беседуя за накрытым столом: «Мы говорили о вещах… глубокомысленных и тривиальных. Затем, когда луна зашла за горизонт, а на востоке край неба озарился узкой полоской света, мы примолкли. Медленно разгоралась заря. И как только взошло солнце, мы отправились в горы, где собирали букеты диких роз». По другим сведениям, этот визит был коротким – Гарбо слишком устала накануне и поэтому без стеснения сказала своей новой подруге: «А теперь тебе пора домой!» Впоследствии эти слова превратились у них в расхожую шутку, которую они повторяли при расставании.

Их отношения были скреплены духовной близостью. Грета так же, как и Мерседес, увлекалась восточной философией, религией, много читала. Иногда их долгие разговоры затягивались далеко за полночь. Но Мерседес вдохновляли эти беседы, и после них она писала: «Хотя я не ложилась всю ночь, я чувствую себя бодрой и отдохнувшей».

Летом 1931 г. влюбленные уединились на озере Сильвер-Лейк в горах Сьерра-Невады, в небольшой бревенчатой избушке, принадлежавшей актеру Уоллесу Бири. Почти два месяца вдали от посторонних глаз вдвоем они предавались идиллии. Мерседес восторженно писала в мемуарах: «Как же описать шесть последующих волшебных недель? Даже сами воспоминания о них служат подтверждением тому, какое счастье выпало мне тогда. Шесть бесподобных недель, что случаются лишь раз в жизни. Уже одного этого достаточно. На протяжении всего времени между Гретой и мною или нами обеими и природой не возникло ни секунды дисгармонии…» Действительно, слияние с природой было полным. Подруги жили просто и непритязательно: питались в основном форелью, приготовленной на скорую руку Гретой, много гуляли, катались на лодке, купались только обнаженными, да и вообще не обременяли себя одеждами.

После возвращения в Лос-Анджелес Мерседес и Грета долгое время оставались неразлучными. Их роман вскоре стал одним из голливудских «секретов», о котором официальные представители студии предпочитали хранить молчание. Зато в творческих кругах он был одной из центральных тем, обсуждаемых на вечеринках и светских приемах. К середине 1932 г. идиллические отношения между подругами стали портиться. Мерседес все больше узнавала в Грете малоприятных черт. Ее начали раздражать занудное перечисление Гарбо блюд, которые она не употребляла (сама д’Акоста была вегетарианкой), безжалостное отношение к животным. Она стала понимать, что Грета всегда и во всем остается северянкой, со свойственными такого типа людям трезвостью ума и замкнутостью. В свою очередь Гарбо начала тяготиться экзальтированностью и южным темпераментом Мерседес. Они нередко ссорились. Осенью 1932 г. голливудская сценаристка Анита Лоос в одном из писем писала: «Роман Гарбо и Мерседес – что ни день, то новые сюрпризы. Между ними не раз вспыхивали ожесточенные ссоры, и в конце концов Гарбо просто хлопнула дверью, даже не попрощавшись. И тогда Мерседес полетела вслед за ней в Нью-Йорк, но Грета не захотела ее видеть. Мерседес прилетела назад в расстроенных чувствах».