Страсти по Анне - Данович Дина. Страница 7

Он отчужденно и холодно взглянул мне в лицо.

— Что?

— Крутится у меня в голове один классический литературный сюжет!

— Литературный? — переспросил брат. — Посмотрим, на что ты способна…

Николка взял пажеский наряд и ушел в свою комнату.

К полуночи мы собрались в гостиной. Александр Михайлович ради моих именин вышел раньше из кабинета.

— Вы даже не переоделись, — упрекнула я мужа. Однако руку для поцелуя ему подала.

— Кто с вами, Анна?

— Как! — удивленно вскинула я брови. — Вы не узнали? Да это моя кузина — Наталья! Ташенька! Ты помнишь Александра Михайловича?

— Да, — кротко и тихо ответила она.

— Вы невнимательны, Александр Михайлович, — с упреком сказала я.

— Прошу меня простить, — поклонился он. — Но у моей милой супруги столько родственников!.. Иногда я просто теряюсь.

— Вас легко понять, — успокоила его Наталья.

— Танцевать! Танцевать! — воскликнула я и потащила их в зал.

Во время первого танца Александр Михайлович тихо сказал мне:

— Платье вашей родственницы мне что-то напоминает.

— О! Вы очень наблюдательны! Ташенька приехала только утром, я сразу начала соблазнять ее балом. Пришлось предложить ей мое, в котором я была два года назад на балу у Бек-Башиевых. Вы помните?

— Да, вам оно шло больше. И еще эта нелепая маска на молодом и свежем лице. Она совершенно не нужна.

— Ташенька захотела быть в маске! Когда лицо закрыто, нет ни знакомых, ни родственников, есть маска — дух карнавала.

— Вам надо было родиться в Венеции!

— Я с удовольствием туда бы съездила!

— Не надо принимать мои комплименты за предложение путешествовать.

Потом мы танцевали с Николкой, а Александр Михайлович — с Натальей. Мы едва не переломали себе шеи, чтобы понаблюдать за их танцем. Наталья танцевала великолепно — легко и уверенно, рука ее почти не касалась руки Александра Михайловича.

— Как бы твой муж не увлекся! — сказал Николка, прижимая меня к себе.

— Он умрет от стыда, когда узнает, что вальсировал с горничной.

Стоит ли говорить, что под маской скрывалась Таня! А кузины по имени Наталья у меня не было. Я придумала все верно, и мы начали уговаривать Таню помочь нам в нашей проказе. Она отказывалась, чуть не плакала. Но мы, как жестокие и расчетливые дети, упрашивали ее, умоляли, обещали даже денег. Зная, чем можно растопить лед Таниных отказов, я пообещала купить ей Библию в красивом и прочном кожаном переплете. Таня покусала губы и согласилась. Платье ей подошло идеально! И неудивительно, Таня его шила сама, знала здесь каждый стежок! Я же отдала ей маску, которую случайно купила в лавке всяческих редкостей, таким образом дополнив Танин костюм.

После танцев мы смеялись, вспоминали курьезы, рассказывали анекдоты про знакомых.

— Наталья, вы могли бы снять вашу маску, бал окончился уже, — сказал Александр Михайлович вдруг. Он улыбался.

Танин взгляд метнулся ко мне. Истина должна была открыться. Мне на мгновение стало не по себе от глупой и жестокой затеи. Но я переборола свои чувства и кивнула Тане. Она медленно развязала узелок на затылке и сняла с лица кусочек картона, обшитый шелком.

— Таня, ты была великолепна, — улыбнулся ей Николка.

Надо было видеть лицо моего мужа. Оно приобрело нездоровый землистый оттенок. Глаза его перестали быть лучистыми и добрыми, как во время танцев. Тане он не сказал ни слова, но именно она больше всех почувствовала себя виноватой.

— Я не должна была, — пролепетала она, закрыла лицо руками и разрыдалась.

Мы с Николкой замерли.

— Вот к чему привели ваши шутки! — сделал выводы Александр Михайлович.

Со мною он не разговаривал несколько дней. Но я и не нуждалась в общении с ним. Я была рада, что рядом со мною был еще полдня мой дорогой Николка. Мне не нужен больше никто другой.

На следующий день супруг приехал чуть раньше обычного. Я столкнулась с ним в дверях столовой. Он не поздоровался со мною.

— Вы так и будете меня избегать и молчать при встрече? — спросила я.

— Мне не следует перед вами отчитываться, как, собственно, и вам передо мной.

— Я должна извиниться перед вами? Он долго смотрел на меня.

— Не надо, вы будете неискренни. Но позвольте мне один вопрос: вы извинились перед Таней?

И он прошел мимо меня, оставив наедине с размышлениями.

Я настолько дурна? Да, мы придумали затею с горничной ради смеха, чтобы позабавиться. Но нельзя же не иметь абсолютно никакого чувства юмора! А извиняться перед Таней! Да это просто смешно! Я купила ей Библию, которую она приняла!

Глава 3

Ранней весной своим вниманием нас решил почтить кузен Александра Михайловича — Егорушка. Был он миловиден, как девица, следил за модой, был игроком и мотом, поговаривали, что он недурно поет. Он поселился у нас с уверенностью молодого лп зверька, который за свою короткую жизнь не знал запретов, а потому и думал, будто ему дозволено все. Он, как и Николка, тоже где-то учился, я не интересовалась, где именно, скорее всего в гражданском заведении. Но как же они были не похожи!

Я невольно сравнивала двух мальчиков, ровесников, и в итоге приходила к выводу о том, что верно царь наш Петр находил, что «нерадивую младость надобно сечь». Конечно, мой Николка не был святым, ему были свойственны проказы и шалости. Он мог одурачить кого угодно, придумать даже злую шутку, но не был капризным и избалованным. Егорушка же вел себя, будто вкусил все пороки вселенной: он нагло рассуждал о женщинах и любви, играл в карты и много проигрывал. Едва ли не каждый день покупал себе новые вещи. Любил украшения не меньше, чем, наверное, восточные владыки.

Он быстро освоился на новом месте. Брал без разрешения книги в кабинете Александра Михайловича, курил в гостиной. Сначала я относилась к нему как к. избалованному младенцу. Только из вежливости интересовалась его настроением, разговаривала с ним о погоде. Он мне показывал, какие перчатки купил недавно, говорил, сколько потратил вчера в карты, рассказывал анекдоты, которые мне не казались забавными.

Оказалось, что его разговорчивость была только поводом для того, чтобы начать волочиться за мной самым бесстыдным и безобразным образом. Субботним вечером он был готов пойти в наступление. Приехал к ужину, не опоздав. Пел что-то вполголоса. Преподнес мне коробку моих любимых конфет.

Когда Александр Михайлович ушел в кабинет работать, Егорушка проводил меня в гостиную до моего любимого кресла, присел на диван напротив.

— У вашего супруга, моего кузена, отличная библиотека, — сказал он сладким голосом, готовый уже начать читать вирши после подобного вступления.

— Я знаю, но это не дает права ни мне, ни вам разбрасывать книги, где заблагорассудится. Если вам самим лень поставить книгу на полку, то можете дать необходимые приказания прислуге.

Я отчитала его как маленького ребенка и чувствовала себя правой. Он был младше меня, дурно воспитан. Матушка его, поручая моей заботе, сказала, что Егорушку надо еще учить и учить. Я не смогла сдержаться, увидев на подоконнике в коридоре том Шекспира издания конца восемнадцатого века. Егорушка покраснел, но, как оказалось, не от стыда, а от того, что получил словесную оплеуху.

— И не скучно вам одной по вечерам? — спросил он, оправившись.

— Я не жалуюсь. Таня, милая, принеси мне рукоделие. Читаю иногда. Часто у нас по вечерам бывают гости.

— О! Я видел ваших гостей! Они без умолка говорят о политике, спорят, шумят. Но, как я понял, вас обожают и боготворят.

— Я им не приказывала меня боготворить.

— Верю. Это приходит само. Едва я ступил на порог вашего дома, как понял, что здесь незримо царит дух божественной красоты. Он окутывает прекрасную хозяйку, тянется за ней шлейфом! Я был сражен в самое сердце в тот самый миг, когда судьба дала нам возможность встретиться и познакомиться. Тем более мы родственники, в некотором смысле. О! С каким бы упоением я скрасил ваши вечера! Приказывайте мне, я весь в вашей власти!