Сексуальная жизнь в Древней Греции - Лихт Ганс. Страница 81

Экскременты не обладали той же силой, что и моча, хотя, согласно Эсхину, в запеченном виде они использовались как лекарство от многих заболеваний, а кал новорожденного, введенный в матку, был средством от бесплодия.

Целительными свойствами наделялось также особенно материнское молоко, и пес, который однажды отведал молоко женщины, недавно родившей сына, никогда не заболеет бешенством. Молоко женщины, у которой родилась дочь, было только косметическим средством, но тот, кого лечили посредством бальзама, приготовленного из молока матери и дочери, на всю оставшуюся жизнь приобретал иммунитет от глазных болезней141.

Не лишено интереса то, что многие из этих народных снадобий вплоть до самого недавнего времени пользовались популярностью в европейской глубинке.

Мы имели уже случай указать - особенно в связи с нашими наблюдениями относительно фаллического культа, - на большое значение, придаваемое греками мужским детородным органам; данная тема

140 Согласно Плинию (xxviii, 52) sordes virilitaris использовались также в качестве лекарства от укуса скорпиона, последствия которого, как говорится в том же месте, во время полового акта могли быть перенесены с мужчины на женщину.

141 Источники, излагающие эти и множество тому подобных суеверий, суть следующие: Плиний, "Естественная история", vii, 64 ел.; xvii, 266; xxviii, 38, 44, 52, 65, 67, 73, 77, 79, 81, 82, 84, 85; xxix, 65; Колумелла, Dererustica, х, 358 ел.; xi, 3, 38, 50, 64; Кассиан Басе, "Геопоника", i, 15; х, 2, 3, 64, 67; xii, 2, 5, 8, 20, 25; xvi, 2, 10; Порфирий, De abstinentia, iii, 3; Диоскорид, Materia medico, u, 99. будет затронута также в последующих главах, так что здесь вполне достаточно сделать лишь несколько замечаний. Слово Baokaivei v воспроизведено в латинском fascinare; оба они обозначают "заклинать", но также и "разрушать заклятье". Заклятием, которого опасались в античности больше всего, был дурной глаз142, жертвой которого может стать каждый, даже если его обладатель не питает дурных или враждебных намерений. И действительно, можно сказать, что каждый, чьи глаза выглядели или были расположены необычным образом - особенно если это наводило на мысль о дурных замыслах, - считался способным оказывать пагубное воздействие на окружающих; даже в наши дни на юге боязнь "дурного глаза" весьма велика.

Средства защиты от этой напасти были в высшей степени многочисленными, и то, что их объединяет, - это предполагаемая способность отвращать нежелательный взгляд, отпугивая его или приводя в замешательство. Считалось, что самый действенный способ вызвать такое замешательство - это заставить обладателя дурного глаза взглянуть на изображения или слепки половых органов. Разумеется, идея заключалась не в том, чтобы "глаз немедленно отвернулся, устыдившись", но в том, что враждебный глаз будет заклят и зачарован видом непристойности, так что он будет видеть только срамное и на время окажется безвредным для всего остального. Этим объясняется, почему половые органы - предпочтительно мужские - рисовались или имитировались скульптурно повсюду, где особенно опасались действия дурного глаза. Таким образом, фаллос - иногда колоссальных размеров - можно было видеть почти везде: на домах и воротах, в общественных местах, на таких предметах повседневного пользования, как сосуды и светильники, на одежде и украшениях, на кольцах, застежках и т.п.; его носили за ручку и сам по себе; считалось, что его действие иногда усиливается, если он изготовлен в форме животного, с когтями и крыльями, или если к нему прикреплены колокольчики - звон металла рассматривался как действенное противоядие? от колдовства и всевозможных демонических существ. Этим и объясняется мода на фаллические амулеты, которая современному зрителю показалась бы верхом бесстыдства, не знай он ее истинных причин. Я уже подчеркивал тот факт, что еще и в наши дни фаллические амулеты легко увидеть и приобрести на юге.

В античности амулеты в форме женского полового органа был куда менее распространенным явлением, но это объясняется просто. Греки наделяли мужчину большей силой, и поэтому его гениталии были более действенным средством против сглаза.

Вместо того чтобы изображать на амулетах настоящий женский орган, нередко его воспроизводили символически в виде фиги (греч. ovkov), которую часто можно видеть на сохранившихся образцах.

Эти амулеты были самой различной величины и изготавливались из самых разных материалов; их носили открыто или тайно, по

142 Fascinum : например, Гораций, "Эподы", 8, 18: minusve languet fascinum, о чем Порфирион заявляет следущее: fascinum pro virile parte posuit, quoniam praefascinandis rebus haec membri diffomitas apponi solet. отдельности или в связке, так как даже тогда считали, что "большое складывается из малого". Люди были настолько уверены в их действенности, что одно обладание ими уже рассматривалось как достаточно эффективное средство.

Разумеется, суеверия играли большую роль и в собственно половой жизни. Так называемое "завязывание узлов" (любое заклинание с целью предотвратить беременность) было прекрасно известно мудрым женщинам античности и их женской клиентуре; ненавистную соперницу посредством заговора можно было околдовать так, что у нее выпадали все волосы и она лишалась всей своей красоты (Овидий, "Любовные элегии", i, 14, 39), а ревнивые или завистливые девушки могли лишить мужчину его лучших способностей - временно или навсегда. Используемые методы были различны - иногда это было заклинание, иногда - наркотик, например, слабый настой болиголова (Овидий, "Любовные элегии", ш, 7, 27), который следовало ухитриться подмешать в питье жертвы; иногда использовался "кукольный" метод, для которого требовалось лишь изготовить восковую куклу (там же, 29 ел.; "Героиды", 6, 21) объекта колдовства и воткнуть иглу туда, где находится печень, после чего мужчина становился импотентом, ибо древние считали печень (Феокрит, ххх, 10; Гораций, "Оды", i, 13, 4; 25, 13) средоточием чувственных желаний.

Тайные способности, в том числе способность делать мужчин бессильными, приписывались также шерстяной нити (ср., например, Anth. Pal., v, 205; Гораций, "Сатиры", i, 8, 30), перед которой, согласно Клименту Александрийскому, люди испытывали особенный страх.

Сколь широко распространились эти суеверия, явствует из того факта, что правила и предписания, посредством которых считалось возможным пробудить любовь, превратить бесплодие в плодовитость, короче говоря, исполнить все желания любящего, были сведены в систему и зафиксированы письменно, так что постепенно из книг подобного рода возникает целая литература, при помощи которой любовники могли укрыться за всегда широко распахнутыми вратами суеверия во всех мыслимых затруднениях. Нижеследующие образчики этой литературы могут представлять ныне особый интерес, так как от проницательного наблюдателя не укроется тот факт, что так называемая "оккультная наука" в последнее время стоит на ногах все тверже. Спиритизм и теософия суть магические слова, которые предлагают спасение известной части встревоженного человечества. Бесчисленные филиалы оккультных союзов в больших городах и не очень раскрывают свои тайны адептам, трепещущим от предвкушения мистики и волшебства; мудрые женщины, умеющие с помощью изогнувшегося дугой кота предсказывать будущее по узорам на кофейной гуще или раскладу карт, не могут пожаловаться на то, что дела их идут плохо. Точно так же и в античной Греции верили, что правильное использование сил природы, а также принуждение, применяемое и против самих богов, способны одарить человека множеством благ, например, здоровьем и богатством, но прежде всего любовью, или околдовать врага и довести его до болезни и смерти. Чем с более ранней эпохой имеем мы дело, тем проще обычные магические формулы, которые постепенно, особенно в эллинистический период, под влиянием тайной науки Востока становятся столь изощренными, что их доверяют письму. Отдельные предписания были собраны в большие магические книги, часть которых (около двенадцати), датируемая позднейшим периодом греческой античности, дошла до нас. Важнейшая и самая интересная из этих книг (Richard Wiinsch, Aus einem griechischen Zauberpapyrus), хранящаяся ныне в Национальной библиотеке Парижа, была составлена в четвертом веке нашей эры - в то время, когда новая вера еще не полностью -вытеснила старые суеверия.