Дочь короля эльфов - Дансени Эдвард. Страница 23

Король эльфов не шевелился и не стремился к переменам; он намеренно задержался в настоящем, подарившем ему удовлетворение желаний, и распространил свою волю по всем владениям к вящему благу Страны Эльфов. У него было то, что наш беспокойный, переменчивый мир так напряженно ищет и так редко находит, а найдя, должен тут же от этого отказаться. Король обрел ощущение довольства и сумел удержать его.

И пока Страна Эльфов спокойно дремала, над полями, которые мы хорошо знаем, пролетело десять лет.

Глава XVI

ОРИОН УБИВАЕТ ОЛЕНЯ

Да, в полях, которые мы знаем, прошло десять лет, и Орион подрос и выучился у Ота искусству охоты. Мальчик обладал теперь хитростью Трела и знал все леса, склоны и впадины лучше, чем другие мальчики умеют умножать и складывать числа. Он понимал их так, как некоторые люди умеют извлекать мысль из слов чужого языка и облекать ее в слова своей родной речи. При этом он почти ничего не знал о тех чудесах, что способны творить перо и чернила. Он не задумывался о способности написанных на бумаге слов сохранить на удивление грядущих поколений открытия и озарения давно умершего человека или рассказать о давно минувших событиях, словно голос, который говорит с нами из тьмы веков. Как они могут сберечь от тяжкой поступи лет множество хрупких вещей или донести до нас сквозь столетия даже песню, спетую на забытых холмах давно истлевшими устами. Да, маловато знал Орион о чернилах и бумаге, но зато легкий след косули на сухой земле был ясен для него даже три часа спустя, и мало такого могло случиться в лесу, чтобы он не узнал об этом событии по следам и приметам. Любые, даже самые тихие и таинственные звуки леса были наполнены для Ориона вполне определенным смыслом и значением, словно цифры для математика. По солнцу, по луне и направлению ветра Орион умел предсказать, какие птицы вскоре появятся в лесу, а определить, благоприятным или суровым будет наступающее время года, он мог лишь чуть позже, чем чувствовали сами лесные жители, которые, не владея человеческой логикой и не имея человеческой души, знают все же гораздо больше, чем мы.

Орион рос, познавая, впитывая в себя самый дух леса, и скоро уже входил под тенистый шатер ветвей, словно один из его коренных обитателей. И это удавалось Ориону в неполных четырнадцать лет, в то время как многие люди проживают целую жизнь и не могут войти в лес, не нарушив его сумрачного очарования, что чутко спит на лесных тропах. Человек часто позволяет ветру дуть себе в спину и шуршит листвой, наступает на сухие сучки, громко разговаривает, курит или просто идет тяжелой походкой, и тогда в ветвях начинают сердито верещать сварливые сойки, из кустов выпархивают испуганные голуби, кролики стремглав бросаются в безопасные норы, а все другие звери — их гораздо больше, чем человек может себе представить — бесшумно ускользают при его приближении глубже в чащу. Но Орион двигался в лесу так же ловко, как Трел, и ходил неслышной и легкой походкой охотника в мягких башмаках из оленьей кожи. И никто из лесных животных не слышал, как он подкрадывается к ним.

Вскоре у Ориона — как и у Ота — была уже целая кипа оленьих шкур, которые он добыл в лесу с помощью лука. Огромные же ветвистые рога оленей он вешал в прихожей замка среди таких же, только очень старых рогов, и между их передними отростками из года в год гнездились пауки. И это, кстати, было одним из признаков, по которым жители Эрла признали в нем своего нового лорда, так как все прежние хозяева замка были охотниками на оленей.

От Алверика по-прежнему не было никаких вестей. Другим признаком послужил отъезд старой Жирондерели, которая вернулась на холм. Так что с некоторых пор Орион жил в замке сам по себе, а колдунья вновь обосновалась в своей старой хижине и стала как прежде ухаживать за грядками с капустой, росшей на самой вершине, поближе к грому.

Всю свою четырнадцатую зиму Орион охотился в лесу на оленей, но когда пришла весна, он отложил лук. И все же даже эта пора песен и цветов не смогла отвлечь его от мыслей об охоте и преследованиях, и Орион принялся один за другим обходить дворы, где, по его сведениям, хозяин держал одну из тех длинных, поджарых собак, что умеют хорошо охотиться. Где-то он покупал пса, а где-то владелец обещал ему одолжить собаку на время охоты, и в конце концов Орион собрал целую свору длинношерстных коричневых гончих и принялся мечтать о тех временах, когда весна и лето останутся позади.

Однажды весной, когда Орион ухаживал за своей сворой, а жители селения просиживали у порогов домов, любуясь длинным и теплым вечером, на улице вдруг показался человек, которого никто не знал. Он пришел в долину с возвышенности, на его плечах болталась очень старая, поношенная одежда, которая, казалось, держалась лишь за счет того, что основательно прилипла к телу владельца, являясь одновременно и его второй кожей, и частью Земли. Она была так густо покрыта грязью и припорошена пылью с верхних полей, что приобрела естественный буро-коричневый цвет. Жители селения сразу подметили и уверенную, легкую походку человека, привыкшего к длительным пешим переходам, и усталость в его глазах, но никто так и не догадался, кто перед ними.

А потом какая-то женщина воскликнула: «Это же Вэнд, который ушел от нас совсем мальчишкой!» Жители Эрла сразу же столпились вокруг молодого человека, который действительно оказался Вэндом — тем самым пастушонком, который больше десяти лет назад оставил своих овец, чтобы уехать с Алвериком неизвестно куда.

— Как поживает наш господин? — спросили его, и в глазах Вэнда снова промелькнула усталость.

— Он идет своим путем дальше, — ответил он.

— Куда? — спросили его снова.

— По-прежнему на север, — ответил Вэнд. — Он все еще ищет Страну Эльфов.

— А ты почему оставил его?

— Я потерял надежду, — объяснил бывший пастух.

Его больше ни о чем не расспрашивали, и так каждому ясно: чтобы искать Страну Эльфов, человек должен очень сильно надеяться. Тот же, кто отчаялся, обречен никогда не увидеть неизменного бледно-голубого сияния безмятежных Эльфийских гор.

И тут прибежала мать Нива.

— Это действительно Вэнд? — спросила она, и ей ответили:

— Да, он самый — Вэнд.

Пока жители Эрла негромко говорили между собой о том, как изменили его время и годы странствий, мать Нива попросила:

— Расскажи мне о моем сыне.

И Вэнд ответил:

— Он ведет наш отряд, и никому наш господин не доверяет больше.

Услышав эти слова, люди удивились, хотя удивляться тут было нечему: с самого начала предприятие отдавало безумием. Одна мать Нива восприняла эти слова как должное.

— Я знала, что так и будет! — сказала она и повторила: — Я знала!

По всему видно, что она была очень довольна. Существуют времена года и события, которые устраивают любого человека. Немногое приходилось по вкусу безумцу Ниву, но тут подвернулся Алверик с его сумасшедшим путешествием в Страну Эльфов, и бедняга нашел себе занятие по душе.

Допоздна жители расспрашивали Вэнда и услышали множество историй о множестве стоянок и о долгих переходах — настоящую сагу о бесплодных скитаниях Алверика, который, словно призрак, год за годом обшаривал горизонты Земли. И порой сквозь печаль Вэнда, причина которой крылась все в тех же впустую потраченных годах, вдруг проглядывала улыбка — это пастух вспоминал какое-нибудь дурацкое происшествие, случившееся на ночлеге. Но обо всем этом рассказывал человек, утративший надежду, а о таких вещах не годится повествовать ни с сомнением, ни с улыбкой. О подобном путешествии должен рассказывать только тот, кого еще жгут изнутри отвага и величие предприятия. И полоумный Нив, и лунатик Зенд, оба могли бы сообщить нам о странствии Алверика такие подробности, от которых ум и душа наши озарились бы хоть малой толикой подлинного значения этого удивительного и дерзкого похода. Но что можно узнать из рассказа, составленного из голых фактов и язвительных насмешек охладевшего к странствиям человека, которого больше не манят надеждой пустынные горизонты?