Черная радуга (ЛП) - МакЭвой Дж. ДЖ.. Страница 23

– Ты хочешь оправдать тот факт, что ты не понял, что означают кавычки?

Аттикус фыркнул позади меня, стараясь изо всех сил сдержать свой смех. Парень, замолчал, задумался об аргументах своей линии защиты, сделал глубокий вдох и внезапно сдался. Он замер на секунду, после чего схватил остальные вещи и ушел.

Как только дверь захлопнулась, Леви повернулся к нам лицом. – Вас осталось пятнадцать. Трое из вас вылетят. Интересно, кто же, – сказал он без каких-либо эмоций. – Теперь, давайте начнем.

Как только слова слетели с его уст, это прозвучало так, словно кто-то ударил в колокол во время боя в тяжелом весе. Все напряглись, сидя на краю своих мест. Но по какой-то причине, видение имени моей матери на доске наполняло меня чувством безопасности.

– Что вы знаете о Маргарет Каннинг? – спросил он.

Об этом? О ней? Она станет темой сегодняшнего занятия?

– Она была истинной скверной задницей! – кто-то выкрикнул, и Леви бросил на него взгляд, который заставил опуститься его вниз на несколько сантиметров и умерить пыл до крошечных размеров.

– Такой она и была, но кто-нибудь может использовать слова взрослого человека и объяснить почему? – спросил Леви, когда взглянул на весь класс.

– В то время когда она работала в окружной прокуратуре, то ее первое крупное дело было связано с компанией «Ayala Petroleum» против граждан Блейка. Она смогла предъявить с точки зрения уголовного права денежный иск к «Ayala Petroleum» с количеством больше чем в дюжину пунктов по обвинению в убийстве по неосторожности в результате сброса токсичных отходов в местные реки системы Блейк, и она выиграла коллективный иск, обанкротив компанию. Она – мой герой, – сказала мисс Вега, девушка, которую профессор Блэк спрашивал в отношении дела Арчибальдов.

– После ухода из окружной прокуратуры она открыла собственную фирму, где успешно выиграла дела Нола ван дер Стоэпа, датского посла и романиста Цинакиди Околи, – добавил Аттикус.

Я плясала под его дудку и лезла из кожи вон ради него и единственное, о чем я просила Леви, так это никогда не упоминать мою мать впредь… И он даже не может уважать меня настолько, чтобы выполнить мою просьбу. Он не может просто отпустить это. Согласно нашей учебной программе, мы не должны были охватывать материал, касающийся ее личности до конца семестра. Таким образом, он делает это только для того, чтобы задеть меня за живое… и это сработало.

Пока я наблюдала за тем, как он говорит, у меня появилось желание стремительно пронестись перед классом и прокричать всевозможные ругательства ему в лицо. Разве он не понимает этого? Существует определенная грань, которую просто нельзя пересекать.

– Хотите что-нибудь добавить, мисс Каннинг?

Я прикусила внутреннюю часть щеки. – Я чересчур предвзята.

– Нельзя быть предвзятым в отношении фактов, – заявил он.

Он намеренно провоцирует меня, и я близка к тому, чтобы выйти из себя.

– Когда она… – я замолчала, и глубоко вздохнув, продолжила. Я не позволю ему победить. – Ей предложили должность судьи Верховного суда, но из-за ее ухудшающегося здоровья она была вынуждена отказаться.

Я села на край своего стула, ожидая и молясь, чтобы это занятие поскорее закончилось. Моя нога подергивается от нервов, но это пустяк по сравнению с ощущением того, как сердце подбирается к горлу. Я чувствую, как пощипывают глаза, но не собираюсь плакать прямо здесь. Наконец он посмотрел на время.

– Хорошо для следующего занятия…

Я ушла, прежде чем он закончил. Я выбежала оттуда так быстро, как только могла, стараясь изо всех сил дышать, но всё причиняло боль.

Дыши, Тея. Дыши.

Я прислонилась к стене туалета, опираясь руками в колени.

– Тея?

Нет, пожалуйста, нет.

– Это женский туалет, убирайся, – закричала на него.

– Это мужской туалет, – ответил он, и я оглянулась вокруг, после чего поняла, что нахожусь между двумя писсуарами…

– Конечно, – едко согласилась я.

– Тея.

– Прекрати говорить мое имя!

Его зеленые глаза округлились, и он сделал шаг назад.

– Прекрати говорить мое имя, словно ты знаешь меня. Ты не знаешь меня, Леви. Все происходило больше месяца назад, и та девушка не я. Так что прекрати повторять мое имя.

– Я не верю в это, – сказал он, прислонившись к двери.

– Мне плевать, во что ты веришь! – кричала я на него.

– Поговори со мной, Тея, что не так с тобой?

Мир трясся, или возможно это только мне кажется. Я больше не уверена, и мне все равно.

– Что не так со мной? Что не так со мной?! – истерично закричала я. – Что, черт возьми, не так с тобой? Я сказала тебе никогда не упоминать ее снова, и что ты идешь и делаешь? Ты выставляешь ее главным обсуждением перед классом и в довершении ко всему сознательно провоцируешь меня, чтобы вызвать у меня реакцию! Ты так занят говорением миллионом слов в минуту, что ты не слушаешь!

Порывшись в сумочке, я вытащила салфетку и бросила ее в него. Смятая бумага лежала у его ног, а слова «освобождающая речь» виднелись на ней.

– Маргарет «Акула» Каннинг, – огрызнулась я, – женщина, которую каждый всегда восхваляет, как если бы она была своего рода святой, но она была коварной, умеющей ловко манипулировать людьми, мстительной и злой женщиной. Она позволила моему отцу попасть в тюрьму за преступление, которое он не совершал, в то время как сама сбежала с любовником, с моим дорогим отчимом, который, между прочим, находил огромное удовольствие в сексуальном домогательстве ко мне, когда мне было двенадцать лет. И когда я сказала об этом «Акуле», то она отправила меня жить к бабушке. Я плакала в подушку целый год, прежде чем набралась смелости рассказать бабушке о том, что произошло. К тому времени, когда мы вернулись за моей сестрой, было слишком поздно, он уже добрался до нее и единственное, что моя мать сказала нам, так это то, что он уже исчез. Предполагаю, что она, вероятно, увидела все своими глазами. Моя бабушка забрала нас, и мне не пришлось больше видеть ее лицо, пока не позвонил ее доктор. Весь яд и горечь, которые она сдерживала, наконец-то начали убивать ее. Она оттолкнула всех и, в конце концов, у нее никого не осталось. Так что, несмотря на все мое мнение о ней, я вернулась. Думаю, я ожидала что-то вроде извинений, но единственное, о чем она желала разговаривать, так это о том, что работа всей ее жизни была напрасна, потому что она была вынуждена отказаться от той должности в Верховном суде. Поэтому извините меня, профессор Блэк за то, что я не желаю восхвалять ее перед вашим проклятым классом. Она – «Акула» для меня, потому что поедает своих собственных детенышей.

Я закончила «освобождающую речь» и схватила свои вещи. Я направилась к двери, и он уступил, не сказав ни слова. Я не думала о том, куда иду, я просто бежала. Я бежала от него, бежала от нее и бежала от закона.

Я бежала всю дорогу домой и упала на кровать, рыдая еще сильнее. Затем услышала движение рядом со своей кроватью, и почувствовала, как Селена заползла на нее, чтобы успокоить меня… она ни о чем не спрашивала. Ей и не требуется это.

Я вошел в дом и добрался до раковины ванной как раз вовремя. Мой желудок вывернуло, поскольку реальность ситуации поразила меня, я мог думать лишь о ее словах. Они преследовали меня.

Я сплюнул в раковину, и волна головокружения нахлынула на меня. Откровенно говоря, не уверен, как добрался до дома. Все, с того момента как она выбежала из туалета, происходило, как в тумане. Я заметил, как она сдерживала свои слезы. Вся ее жестикуляция и мимика поменялись, словно ее переезжал автомобиль каждый раз, когда кто-либо говорил о ее матери. Паника, страх, ее боль, я не мог просто отвернуться от нее. Благоразумие говорило мне не следовать за ней, ведь это слишком рискованно. Я мог просто заскочить к ней позже. Но она испытывала мучительную боль, и риск ничего не значил по сравнению с этим.