Аналогичный мир (СИ) - Зубачева Татьяна Николаевна. Страница 91

— Да, я помню тебя. Ты делал стеллажи. И вас было двое, так?

— Да, сэр. Мы работаем вместе, сэр.

Эркин вёл проулками, придерживаясь теневой стороны. Шёл доктор быстро, но Эркин всё время сдерживал шаг. Да ещё заборы обходить. Он-то бежал напрямик. И всё равно, короче дороги нет.

— А как у тебя со здоровьем?

Помимо воли Эркин вздрогнул и сделал шаг в сторону, увеличив расстояние между собой и врачом.

— Я здоров, сэр.

Быстрый, автоматически чёткий ответ. Возможно, судя по его виду и движениям, это и правда. Но какой панический, не контролируемый страх в этом кратком ответе и рывке в сторону. Как они все боятся врачей. Приходят на приём, когда действительно уже ничего нельзя сделать, потому что тянут до последнего. И не принимают лекарств, сбегают от уколов… Заставить их лечиться невозможно. И этот… ведь всё же пришёл, сам, его послали… к врачу, которому доверяют — Рудерман мысленно улыбнулся — и всё равно, боится.

— Вот здесь, сэр.

Через пролом в заборе они прошли на станцию. Какие-то штабеля, склады, пути. Впереди гул голосов. Доктор прибавил шаг. Он уже видел лежащего прямо на земле негра и толпу. И полицейского, размахивающего дубинкой.

— Убирайте к чёрту эту падаль!

Полицейский кричал и ругался, но нападать впрямую не решался — цветных было много. Уворачиваясь от ударов, они не подпускали полицейского к лежащему.

Так, в первую очередь убрать полицейского.

— Я врач. Можете идти, сержант.

Приосанившись от такого повышения в чине, полицейский отдал ему честь.

— Добрый день, доктор Айзек. Эти скоты вас потревожили?

— Нет, я шёл мимо и услышал шум.

Эркин невольно посмотрел на старого доктора с уважением — так естественно у того это получилось.

— Вы можете идти, сержант. Я всё улажу.

— Ну как хотите, док. И охота вам об это дерьмо пачкаться.

Полицейский вытянул дубинкой зазевавшегося подростка и величественно удалился.

Доктор наклонился над лежащим, взял левое запястье. Сердце? Да, похоже, сердце. Глубокий обморок. Он не обратил внимания на тихий переливчатый свист, которым обменялись его спутник и толпящиеся вокруг цветные. Но толпа сразу и заметно растаяла. Остались трое. И с ними приведший его индеец. Стоя поодаль, они наблюдали, переговариваясь так тихо, что уже в шаге не подслушаешь.

— Уверен в нём?

— Плохого о нём не говорят.

— Легко пошёл?

— Сразу.

— Тебя прикрыли, свою долю получишь.

— Спасибо. Жив ещё?

— Вроде, да.

— Чего это он?

— Это не опасно. Слушает.

— Лишь бы не колол.

— А если будет?

— Не помешаешь.

— Сами звали.

Негр задышал, задвигался, мотнул головой.

— Лежи, — доктор надавил ему рукой на плечо, достал из кармана и ловко засунул ему в рот таблетку. — Держи под языком и соси.

Доктор выпрямился и огляделся, нашёл взглядом эту четвёрку. Они поняли и подошли ближе.

— Перенесите его в тень, и пусть полежит. А потом… кто-нибудь поможет ему добраться до дома?

Доктору ответили кивками.

— Ну и отлично, — доктор повернулся к лежащему, тот пытался улыбаться непослушными губами. — Недельку полежи. И на солнце тебе нельзя работать.

— Я могу работать, — захрипел негр.

— Можешь, — кивнул доктор. — Но пойми, следующий приступ станет последним. Понимаешь?

Доктор достал из чемодана пакетик, вложил туда таблетки, присел над лежащим.

— Ну, как, легче? — тот слабо кивнул. — Смотри, здесь таблетки. Как станет плохо или заболит здесь, — доктор, показывая, коснулся его груди, — здесь сердце, так, когда заболит, возьмёшь одну под язык как сейчас и полежишь, пока не пройдёт. Носи их всегда с собой. Понял?

— Да, масса.

— Я доктор, — серьёзно, но не строго поправил его Рудерман.

Эркин, прищурившись, глядел, как доктор кладёт пакетик в руку лежащего и зажимает его пальцы в кулак. Эти пакетики он помнит. Те таблетки его подняли…

— Ну, вот и всё.

Доктор Рудерман убрал стетоскоп и выпрямился. Индеец подошел к нему. Хочет проводить?

— Не надо, я уйду через главные ворота. Помогите ему.

— Да, масса.

— Сделаем, масса.

Доктор Рудерман вежливо приподнял шляпу и пошёл к зданию конторы. Оглянувшись, он бы увидел, что за его спиной идет яростный, но почти беззвучный спор, к которому присоединяются подбегающие со всех сторон цветные.

Доктор уже почти дошёл до ворот, когда его окликнули.

— Доктор, доктор Айзек…

Он остановился и оглянулся. Его нагоняли двое. Индеец и один из стоявших всё время рядом негров.

— Кому-то еще плохо?

— Нет, доктор, — индеец перевёл дыхание. — Вот, возьмите. Здесь мало, но мы собрали. И… спасибо вам, доктор.

Индеец протянул доктору несколько радужных кредиток и повторил.

— Возьмите.

Он улыбнулся им.

— Не надо.

— Нет, — в почтительном голосе индейца звенела твёрдая нота. — Мы работаем… Возьмите.

Он внимательно осмотрел их напряжённые лица и кивнул.

— Хорошо. Пойдёт на лекарства.

— Спасибо, доктор.

Индеец улыбнулся, и от этой улыбки, мгновенно изменившей его лицо, у доктора ёкнуло сердце: таким беззащитно мальчишеским, детским, оно стало.

— Спасибо, масса, — повторил, улыбаясь до ушей, негр.

И они мгновенно исчезли в станционной суматохе. Рудерман покачал им вслед головой и, не считая, сунул деньги в карман. Гордые. А может, просто хотят, чтобы у них всё было как у белых.

А в воротах он столкнулся с тем самым полицейским.

— Уже закончили, док?

— Да.

— Не стоят они ваших стараний. Были скоты и остались скотами, — полицейский махнул рукой. — Из-за таких по жаре вам теперь тащиться… Счастливо, док.

Доктор Рудерман молча приподнял шляпу, покидая станцию.

Эркин подбежал к Андрею, перехватил мешок.

— Ну?

— Порядок. Посмотрел, лекарство дал. Вроде, оклемался мужик.

— Тогда порядок, — кивнул Андрей.

— Здесь как?

— Не заметили. Да и по фигу им, сколько нас работает. Было бы сделано.

Эркин виновато кивнул. Андрей всё это время ворочал за двоих. Он так рьяно взялся навёрстывать, что Андрей засмеялся.

— Смотри, сам не свались.

Эркин сбавил темп, втягиваясь в привычный ритм. Откуда-то из-под вагонов вывернулся оборванный темнолицый подросток, подбежал к ним.

— Ну?

— Сам ушёл. Длинный и Серый с ним.

— Хорош, — Андрей на бегу сбросил в его ладонь сигарету.

Оборвыш радостно ухмыльнулся и исчез. Эркин и Андрей перекидали последние мешки и присели передохнуть тут же у колёс.

— Так и пахал один?

— Нет, подбегали двое. Да малы больно, гнутся под мешками. Куда им, малолеткам.

Эркин кивнул, переводя дыхание. Тяжело всё-таки в жару.

— Идёт, — толкнул его локтем в бок Андрей и встал.

К ним вразвалку подходил белый в полувоенной форме. Эркин встал. Белый, пренебрежительно оттопыривая губу, расплатился с ними, выбирая самые грязные и засаленные бумажки. У Андрея озорно заблестели глаза, но белый ничего не сказал, и заготовленная шутка пропала даром.

Они прошли к закоулку с краном, умылись и сели в тени от штабеля старых шпал. Собирались и остальные, закончившие работу. По рукам пошли сигареты. Бутылку пустить не рискнули: из конторы всё ж видно.

— А хреново с работой, парни.

— В городе, считай, нет.

— Работа есть, — хмуро отозвался Андрей. — Да не про нашу честь.

Все сразу загалдели, перебирая последние дни. Выходило одно. Им оставалась разгрузка с погрузкой, дрова и кое-что по мелочам. Всё, что хоть чуть почище и получше, уходило белым.

— Пленных навалило.

— Да? И берут они дороже, и что, лучше работают? Ни хрена же! А дают им.

— А шакальё кто на работяг натравливает?

— А полицию чуть что зовут…

— Хреново, парни, — Андрей затянулся и пустил сигарету дальше.

— Так дальше пойдёт, хоть обратно просись.

— Чего?! — привстал Эркин.

На мгновение стало тихо. Невысокий мулат съёжился под остановившимися на нём взглядами.