Аналогичный мир (СИ) - Зубачева Татьяна Николаевна. Страница 95

— Ну что ж, станцию пока трогать не надо.

— Да, здесь их можно оставить.

— И в городе оставьте. Иначе будет трудно с поводами. Но держите у дна. Пресс не снимайте.

— Мы понимаем.

— А, в целом, неплохо. И раздельные магазины… неплохо. Там посмотрим.

— И что вы занялись персоналиями… что ж, это перспективно. Но не форсируйте, работайте аккуратно.

— Хорошо.

— И этот Палас самодельный… весьма, весьма перспективно.

— Мы рассчитываем…

— Не говорите раньше времени.

— Я думаю, нам не стоит здесь задерживаться.

— Да, разумеется.

Эркин не слышал их разговора, да особо и не прислушивался. Убедившись, что беляки умотали, он подбежал к вагону.

Ни приготовленного мешка, ни Андрея. Что еще случилось? Он заглянул в тёмную глубину вагона.

— Андрей, ты где?

Ответило только прерывистое, будто человек плакал, дыхание. На мгновение Эркину стало страшно. Он залез в вагон, огляделся. С трудом увидел забившуюся в угол скорчившуюся фигуру.

— Ты что? Андрей?

— Ушли…они?

Хриплый не похожий на обычный шёпот, и страх, страх, от которого самого затрясло.

— Убрались.

— Посмотри.

Эркин вернулся к двери, выглянул на залитые солнцем пути и вернулся к Андрею.

— Точно, убрались.

Андрей встал, шагнул к Эркину и зашептал прямо в ухо.

— Я… узнал. Одного. Мы его Белой Смертью звали. Как он приедет, так пол-лагеря под пули идёт. И тогда… Нас стреляли когда, он там был. И командовал, я видел, — и уже прежним тихим отчетливым шёпотом. — Я побоялся по-лагерному свистеть. Извести остальных.

— Ладно. Ты только подтаскивай поближе. Дальше я сам.

Эркин выглянул из вагона, выпрыгнул и тихо крикнул Андрею.

— Чисто. Давай.

Пока Андрей волок к двери очередной мешок, Эркин углядел одного из вездесущих мальчишек, подозвал.

— Беляков тут видел?

— Ага.

— Смотри, где они, и сигналь, — Эркин щёлкнул языком.

Коричневое личико вытянулось, глаза наполнились страхом.

— Ага, — прошептал мальчишка.

— Пошёл.

Это относилось и к Андрею, и к мальчишке. И они поняли. Мальчишка исчез, а Андрей, стараясь не высовываться, подал на спину Эркина мешок.

Эркин бегом носил мешки, косясь по сторонам. Чудится ему, или впрямь на станции стало тише? Если так, значит, Белая Смерть ещё здесь, но сигнал дошёл. Кто же из них…? Это не городской, иначе бы раньше столкнулись.

Когда Андрей подавал очередной мешок, из-под колёс вывернулся мальчишка, щёлкнул языком.

— Сюда идут.

И тут же исчез. Эркин метнулся в вагон к Андрею. На этот раз беляки шли близко, и удалось разобрать.

— В целом неплохо. Так и продолжайте.

— Мы стараемся…

— И собирайте материал. Всё пригодится.

— Конечно. Вот сюда, пожалуйста.

— Да, здесь у вас порядок. Посмотрим сейчас город.

Голоса удалялись, становились неразборчивыми. Пронзительно свистнул паровоз, заглушая всё вокруг. Эркин подобрался к двери, осторожно выглянул.

— Всё, убрались.

И повернулся к Андрею.

Белое бескровное лицо словно светилось в вагонном сумраке. Андрей стоял, привалившись к стене вагона, и, когда Эркин подошёл к нему, не заметил этого. Эркин тронул его за плечо.

— Который из них?

Андрей беззвучно пошевелил губами. Эркин заглянул в его лицо и схватил за рубашку на груди, тряхнул, ударил спиной о стену так, что у того безвольно мотнулась голова.

— Очнись, ну! Андрей!! Ты что, помираешь, что ли? — тряхнул ещё раз.

И чуть не плача от бессилия, с размаху ударил Андрея. Открытой ладонью, по лицу. Андрей дёрнулся от удара и, чтобы не упасть, ухватился за него. Всхлипнув, перевёл дыхание. Эркин подождал, пока он отдышится, и повторил вопрос.

— Который из них?

— Высокий, с сединой. Он… он и в лагере… оглядит и «в целом неплохо, так и продолжайте». Я как услышал…

Андрей несколько раз шумно вздохнул и отодвинулся от Эркина, попробовал улыбнуться.

— Здорово труханул… Ты уж того…

— Ты тоже… Треснул я тебя…

— Ничего… Зубы целы…

— Ладно, — Эркин прислушался. Донёсся еле слышный свист. — Всё, точно убрались. Давай работать.

— Давай. Теперь ты подавай.

— Сиди. Ты ещё вон… белый весь.

Из-за этого они управились с мешками не к полудню, а позже, да ещё в самую жару пришлось работать. Стервец пузатый, что нанял, подгонять явился. Срочно ему. Ругался, торчал над душой. Хорошо хоть заплатил, как уговаривались.

У крана уже никого не было. Андрей как сел, так и лёг у шпал, отмахнулся от девчонки с кофе. И есть не стал. Эркин сел рядом, вытащил принесённый из дома хлеб.

— А кофе?

Он мотнул головой. Второго заработка сегодня не светит, надо приберечь деньги.

— Кофе с устатку хорошо, — не отставала девчонка.

— Вали отсюда, — отмахнулся от неё Эркин.

Она фыркнула, огляделась, но видя, что поить больше некого, ушла с братишкой.

Эркин дожевал и подошёл к крану попить. Андрей перевернулся на живот, положил голову на руки, полежал так и сел рывком.

— Пошли отсюда.

— Куда? — Эркин ещё раз подставил под кран спину и выпрямился.

— К чёрту, к дьяволу! — Андрей бешено выругался, подошел к крану, умылся.

Теперь они стояли рядом, будто из-за воды спорили.

— Валить отсюда надо. За Белой Смертью одни трупы навалом. Второй раз…

— Куда? — повторил Эркин. — Где по другому? Скажи, я поеду. Ну?

— Ч-чёрт, он как приехал, так уехал. А после него всегда такое начиналось… Хоть бы на время свалить. Переждать. Залечь и не светиться.

— Залечь и не светиться, — повторил за ним Эркин. — Хорошо бы. А жрать что будем? У меня запасов нет.

— А у меня откуда? Только я одно знаю. Когда шерстят, затаись и пережди. В облаву главное на глаза не попасться.

— Это и я знаю. Они в город поехали, значит, и там…

— А я про что?!

— Ладно.

Эркин накинул рубашку.

— Пошли, может, и найдём ещё чего.

Они до сумерек болтались на станции, но ни найти, ни подвалить не удалось. Андрей уже и не ругался. Через пролом они ушли в город.

— Завтра что, пятница?

— Мг. Попробуем на рынок?

— Думаешь, пофартит?

— Чего?

— Фарт, удача.

— А! Посмотрим. На конец недели, может, и с дровами кто, или починкой займутся…

— На починку пленных берут, — Андрей зло сплюнул. — Ты смотри, как появились они, так мне инструмент, скажи, и носить незачем.

— Посмотрим, — повторил Эркин. — На станции-то только погрузка.

— И то верно. С собой не возьму только. Если что, сбегаю.

— Идёт.

Домой Эркин пришёл в темноте. Опять чудились шаги, и он кружил, убегая от невидимой опасности. От страха противно сосало под ложечкой, даже подташнивало. Дома он выложил на комод засаленные рваные бумажки, заставил себя умыться и переодеться: Женя уже накрыла к ужину. Есть не хотелось. Да и не принёс он столько, чтобы ему такую тарелку наваливали. Но под взглядом Жени ел, нехотя, не чувствуя вкуса.

— Устал?

— Да, — ухватился он за её слова. — Очень.

И разве это не правда, когда ему даже сидеть трудно и словно сила какая пригибает его к столу. Он медленно, с усилием поднимает глаза. Алиса обгрызает пряник, пытается сделать звёздочку. Женя ломает сушку. У неё что-то не получается. Эркин протянул руку, взял у неё сушку, сжал в кулаке и высыпал перед Женей мелкие кусочки и крошки. Женя смеётся.

— Спасибо.

— А мне? — вдруг спрашивает Алиса.

Он уже зажимает в кулаке вторую сушку, но поднимает виновато на Женю глаза. Женя улыбается с грустной насмешкой.

— И себе, — говорит Алиса, хитро щуря глаза.

Женя смеётся. И он ломает Алисе сушку и берет себе.

И хотя он по-прежнему молчит, это уже другое молчание.

И спать Эркин пошёл уже спокойно, и страх не туманил голову. Осталась только усталость тела. Не страшная, привычная, с которой знаешь, как справляться.

Рынок в пятницу живёт предчувствием субботних покупок. В воскресенье все спят, ходят в церковь и гости. Словом, отдыхают. В пятницу платят зарплату. Всем, кто на постоянной работе. И в субботу они закупают на неделю. Так что в субботу подноска, а в пятницу разгрузка.